Ян Папп - Направление — Прага

День близится к концу, тень леса шаг за шагом спускается в долину. Когда ее ломаная линия дотянулась до шоссе, а последние солнечные лучи озарили гребень противоположного склона, Горан встал.

— Позови Бориса и Павла, — сказал он Яну.

Ян убирает бинокль и протискивается в чащу. Вскоре он возвращается с остальными двумя членами группы, прикрывавшими их с тыла.

Опершись спиной о молодую ель, Горан молча ждет, пока все четверо из его группы расположатся вокруг него. Потом обобщает результаты наблюдения:

— Немцы есть только на мосту. На пилораме охраны нет. Но скорее всего будет ночной сторож.

— И с собакой, — дополняет (по-русски) Борис.

— Да, пожалуй, — соглашается Горан.

— А в городе немецкий гарнизон, — напоминает Штефан.

— В составе роты, — кивает Горан.

— Тогда, может, незачем возвращаться в лагерь с тем, что мы знаем?

— Сами справимся.

Горан молчит, его лицо с крупными, резкими чертами непроницаемо.

— Слышишь, Горан, сами справимся.

— Ладно, — решает Горан после недолгого размышления.

Словак Штефан довольно ухмыляется:

— А я что говорил, мне-то эти места знакомы.

Он вдруг сразу оживился.

Стемнело.

Пять человек полулежат, полусидят под низкими ветвями, одни жуют черствый хлеб, запивая его из фляжек, другие дремлют, съежившись в куртках, сквозь которые проникает холод октябрьской ночи.

Командир подносит к глазам светящийся циферблат больших наручных часов. Потом беззвучно зевает, потягивается, встает. По привычке дает знак рукой, хотя его не могут увидеть даже стоящие рядом. Один за другим они тихо выходят из леса и осторожно спускаются вниз, к лесопилке, которая давно уже умолкла и погрузилась в темноту. Горан и Штефан идут впереди. Дома на окраине городка закутались во тьму, ни одна полоска света не просачивается сквозь тщательно затемненные окна, словно за ними прекратилась жизнь. И леса стоят до неправдоподобия тихие и молчаливые. «Не слишком ли много тишины?» — думает Ян.

Штефан ведет товарищей вниз по склону к шоссе, они осторожно ступают, чтобы не поскользнуться на росистой траве.

Над шоссе Горан оставляет Павла. Укрывшись за стволом одного из старых ясеней, он будет прикрывать их с тыла.

Надо бы оставить сзади двоих, корит себя в душе Горан, долго ли до греха — но кто знает, что ждет на лесопилке. Он не совсем разделяет уверенность Штефана, что все пойдет как по маслу. Вместе с остальными тремя он спускается в кювет и пересекает шоссе. У первого штабеля досок они останавливаются и опять прислушиваются. Похоже, со стороны города и от моста опасность не угрожает. Сейчас их больше тревожит не немецкая охрана на мосту, а мысль, что где-то здесь, в темноте, сторож с собакой. Отчасти их успокаивает, что лай, который время от времени доносится от домов на реке под лесопилкой, остается без ответа. Если бы здесь был пес, он бы наверняка откликнулся — если только он не дрессированный. На всякий случай они пробираются к зданию лесопилки против ветра. Теперь в нескольких шагах впереди идет Борис, который считает себя специалистом по эсэсовским собакам, дрессированным на человека, — именно поэтому ему удалось бежать из лагеря для русских военнопленных; за ним шагает Штефан, а уже потом Горан с Яном. На углу здания они останавливаются. И тут слева раздаются шаги. Медленные, тяжелые шаги — человек, несомненно, идет один, ничего не опасаясь, ступая на всю ступню. Горан облегченно вздыхает. Борис прячет нож, дает Штефану знак, коснувшись его руки, прыжок — и ночной сторож «обезврежен». Штефан убирает руку от рта старика, предварительно велев ему не поднимать шума. Но можно было и не предупреждать, дед весь трясется в страхе и послушен как овечка.

— Собаки нет? — осведомляется Штефан.

— Нету… Что вам нужно? — заикаясь, произносит дед (по-словацки, так же, как и Штефан).

— Не бойтесь, папаша, ни денег, ни вашей жизни нам не нужно, — успокаивает его Штефан. — Покажите нам машинное отделение.

— Прошу вас, ничего здесь не делайте, — бормочет старик, который уже все понял. — Они же меня расстреляют.

— Спокойно, ничего с вами не сделают. Так где машинное отделение?

Сторож громко вздыхает:

— Там, за углом.

— Тогда пошли, пошли, — нетерпеливо подталкивает его Горан, — у нас нет времени.

Старик остановился перед дверью, светлые некрашеные доски которой образовывали во тьме бледный прямоугольник.

— Здесь.

И он нерешительно стал рыться в кармане, в котором забренчали ключи.

— Давай, — Борис протянул руку. — Который?

Сторож выловил из связки большой ключ, Борис нетерпеливо схватил его, нащупал замочную скважину, повернул ключ, потом осторожно нажал на дверную ручку и навалился плечом.

— А ч-черт, скрипит, — прошипел он и стал медленно, сантиметр за сантиметром открывать дверь, стараясь, чтобы не визжали петли.

Три человека исчезли в темном проеме, четвертый, Ян, остался со сторожем у входа.

— Слушайте, дедушка, — обращается он к дрожащему старику, — теперь суньте-ка себе в рот носовой платок… есть он у вас? Есть, отлично, я повяжу поверх него свой платок, руки вам свяжу за спиной шпагатом — и можете улепетывать. — Говоря, Ян последовательна выполняет все эти операции. — Вот так. — Он затягивает последний узел и придерживает деда, который уже норовит улепетывать во все лопатки. — Минуточку! Сначала пусть вернутся ребята. А уж тогда рванем отсюда все вместе.

Сторож покорно стоит, прислонившись к дверной раме, а Ян настороженно прислушивается. «Затишье перед бурей», — думает он. Он обшаривает глазами тьму и постепенно различает черные пятна штабелей, проступающие на фоне более светлого пространства. При этом он для верности придерживает старика за локоть, чтобы тот не натворил каких-нибудь глупостей. Ему немного жаль дедулю, которому наверняка уже за семьдесят, но что поделаешь; в конце концов ничего со стариком не случится; не проболтается, черта с два разберутся. Время от времени от моста доносится скрип песка под окованным каблуком немецкого солдата, топчущегося на ближнем конце моста. «Ну, немчура, сейчас будет вам фейерверк», — мстительно думает Ян. Хотел бы он видеть лицо этого немчика, когда начнется весь тарарам. Только бы все вышло как надо, только бы ребята не напортачили. Штефан привел нас на место кратчайшим путем, уверенно провел через горы, жалко, если окажется, что мы зря тащились сюда. Ян прижимает голову к двери, ощущая щекой шероховатость неструганых досок и принюхиваясь к аромату смолистого дерева. Внутри тишина, словно его друзья провалились куда-то в глубины земли. «Тихие как мыши», — одобрительно думает Ян и чувствует, как его начинает разбирать нетерпение. И от этого щедрого смоляного запаха, которым он захлебывается, оно становится еще больше. «Спокойно, — говорит он себе, — спокойно, все будет хорошо».