Камен Калчев - Генеральная проверка

— Вот вы и отправляйтесь своей дорогой, а мы — своей.

— Так я же на посту! Меня сменить должны. Который сейчас час?

— Четвертый.

— Долго еще! Целый час стоять. Я думал с вами время скоротать, а тут еще целый час! Ну тогда пошли в участок. Шестой далековато, а третий рядом! Я-то из шестого, но можно и в третий.

— Странный вы, господин полицейский, человек! — возмутился Димитров. — Вам одно говорят, а вы другое твердите! Странный человек!

— Странный, не странный, какой есть!..

На бульваре показался грузовик. Его фары осветили проезжую часть улицы и тротуар. Полицейский прикрыл глаза от света ладонью:

— И чего это грузовики с зажженными фарами разъездились? Всю ночь гоняют туда-сюда! Непонятное дело.

— Армия, — рассеянно сказал Димитров, — у нее свои дела.

— Это верно, — согласился полицейский. — Военная тайна!

— Вот-вот! А сейчас до свидания, поздно уже. Завтра с утра на работу…

— Я извиняюсь! — Полицейский загородил им дорогу. — Отпустить вас мне никак невозможно. Приказ. Бабу могу освободить, а тебя нет.

— Послушай, друг, я — депутат! И удостоверение мое ты видел! Ты что, болгарского языка не понимаешь?

— Болгарский я понимаю, но она-то ведь не депутат!

— Пошел ты к черту! — Димитров оттолкнул его винтовку. — Это я тебя могу арестовать, а не ты меня, понял?

— Кто? Ты? Арестовать меня? Меня? — закричал полицейский.

Потом он стал свистеть и махать рукой проезжавшим мимо грузовикам. Но машины не останавливались. Тогда полицейский выбежал на середину проезжей части улицы, поднял винтовку и принялся кричать: «Стой! Стой!» Наконец один из грузовиков остановился, из кабины выпрыгнул молодцеватый офицер и подошел к полицейскому:

— В чем дело?

— Господин капитан…

— Ты не из шестого ли участка?

— Так точно, господин капитан!

— Так мы же вас всех переловили еще полчаса назад.

— Никак нет, господин капитан! Я здесь, на посту.

— Вот оно что!.. Солдат!

Из крытого брезентом кузова спрыгнул вооруженный солдат.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Чуть было не упустили!

— Господин капитан.. — бормотал полицейский.

— Живей, живей.

Солдат сгреб в охапку маленького человечка вместе с винтовкой и поволок его к грузовику.

— Вы свободны, — обратился капитан к Димитрову и Любе. — Спокойной ночи!.. — И, отдав им честь, снова залез в кабину грузовика.

Взревел мотор. Свет фар прорезал темноту, грузовик тронулся, а за ним и вся колонна машин.

— Что здесь происходит? — удивленно произнес Димитров, когда машины отъехали.

— Ничего не понимаю! — ответила Люба.

Они еще долго стояли у края тротуара, глядя на грузовики, проносившиеся мимо них с грохотом и слепившие их светом своих фар.

Выпив кофе, генерал и его друзья снова уселись вокруг стола и принялись составлять прошение. Журналист медленно стучал на старенькой пишущей машинке «Адлер».

— Восклицательный, знак поставили?

— Поставил, профессор.

— А «ваше величество» написали?

— «Ваше величество» написали… Только, по-моему, слово «прошу» перед словами «ваше величество» нужно писать с большой буквы.

— Господин Смилов, пишите сначала «ваше величество», а потом «прошу ваше величество».

— Получается тавтология.

— Пускай получается! — разозлился профессор. — Это протокол, а не передовица для вашей газеты! Пишите, что я вам говорю!.. «Ваше величество! Прошу ваше величество принять и одобрить отставку… добровольную отставку кабинета министров Александра Стамболийского».

— О какой добровольной отставке может идти речь, профессор?.. Мы их выметаем железной метлой, а вы говорите о добровольной отставке!

— Возможно, потребуются мотивы.

— Господин профессор! Господин профессор! — прибежали из соседней комнаты Бобошевский и Моллов. — Вот указы! Мы их отредактировали.

— Браво, господа! — похвалил их профессор. — Читайте, а мы послушаем!

— «Указ номер один, — начал читать врачанский адвокат. — Мы, Борис Третий, милостию божией и народной волею царь болгар, по предложению нашего председателя совета министров, представленному нам в его докладе номер один от девятого июня тысяча девятьсот двадцать третьего года, постановили и постановляем…»

— «Постановили и постановляем» у вас написано с красной строки? — поинтересовался журналист, продолжая стучать по клавишам машинки.

— С красной, с красной, редактор! Читай дальше, Цвятко!

— «Постановили и постановляем… Пункт первый. Принять отставку председателя совета министров, министра иностранных дел и религиозных культов господина Александра Стамболийского».

— Так.

Стук пишущей машинки прекратился. С улицы донеслась пулеметная очередь. Все вскочили с мест и повернули головы к окну.

— Спрячьте бумаги, господа, — приказал генерал, — и погасите свет!

Снова послышались выстрелы. Затем раздался взрыв гранаты.

— Без паники, господа! Прошу всех лечь на пол!

— Но, господин генерал…

— Быстро, быстро!

Более молодые и ловкие юркнули под стол, а врачанский адвокат и Смилов втиснулись в камин, надеясь, что там их не достанут осколки. Генерал укрылся за колонной в передней, а полковник Вылков сел на пол под окном. В наступившей тишине послышался резкий стук в парадную дверь. Ручка двери подрагивала от частых нервных ударов.

— Кто это там, генерал? — испуганно спросил из-под стола профессор. — Кто там стучится?

— Прошу всех в другую комнату, господа! — скомандовал генерал. — Быстро в другую комнату!

Министры вылезли из-под стола. К ним присоединились и прятавшиеся в камине. Только полковник Вылков продолжал сидеть под окном, прижимая руку к сердцу.

Стук в дверь не прекращался. Из-за двери послышался голос:

— Да здравствует Болгария, господин генерал!

Генерал вздрогнул и удивленно взглянул на дверь.

— Да здравствует Болгария! — продолжали кричать из-за двери. — Откройте!

Генерал наклонился к замочной скважине.

— Да здравствует Болгария! — не унимались за дверью. — Тиран свергнут!..

— Слава всевышнему! — перекрестился генерал и отпер дверь.

В дом с криками «ура» ворвались возбужденные и радостные офицеры. «Христос воскресе!» — радостно кричали они, отдавая генералу честь, а тот в ответ пожимал им руки и тоже кричал «Христос воскресе!». Из соседней комнаты выбежали прятавшиеся там министры и с криками «Христос воскресе!» и «Воистину воскресе!» начали обниматься. Кто-то предложил: «Многая лета»! «Многая лета», господа!» Став кругом возле стола, все хором затянули: «Многая лета». Баритон генерала, пытавшегося подражать дьякону из собора Александра Невского, перекрывал остальные голоса. Только профессор молчал. Ему, премьер-министру Болгарии, было неудобно петь. Он лишь беззвучно шевелил губами.