Камен Калчев - Пробуждение

В конце года железнодорожник еще раз побывал в селе, чтобы забрать бочонок с вином (Новый год был уже не за горами), и снова поговорить с отцом о дворовом участке: покупают его двоюродные братья или нет, потому что врач из онкологического отделения, который лечил, но так и не смог вылечить мать, торопит с решением, ему хочется весной начать строительство.

Деньги, которые предлагал доктор наличными, копеечка в копеечку, не давали ему покоя. Их шорох он слышал во сне, отчего просыпался раньше времени, задолго до того, как надо было вставать, чтобы снова отправляться на своем тепловозе по маршруту Русе — Варна, нагоняя не хватающий до плана километраж.

Кроме бочонка с вином, старик приготовил ему индюшку, отобрав самую большую, и тоже положил ее в багажник машины — для внуков. Туда же уложил корзину груш, литровую бутылку подсолнечного масла, несколько связок чеснока и целую торбу фасоли. Снял с ограды и пожелтевшую тыкву… До чего же много умещалось в «Москвиче»! Но если с толком продать участок, можно будет купить «Жигули»-комби, и тогда помещаться будет куда больше: и строительные материалы, и продукты, и даже молочным поросятам найдется место.

А сейчас они со стариком сидели на прощанье под виноградной лозой и наслаждались бабьим летом. Лениво отрывали по виноградинке от грозди и молчали. Бутылку с ракией спрятали под стол, подальше от соблазна. Они уже обо всем переговорили — и о хозяйстве, и о продаже участка. Обсудили и то, какую оградку поставить на могиле матери, чтобы весной, когда появляется трава, ее не топтал скот. А вместо пирамидки решили установить памятник с портретом на эмалированном медальоне.

В свое время покойная сфотографировалась улыбающейся, а это как-то не подходит для памятника, не вяжутся улыбка и могила. Старик был против. Его угнетала мысль, что она лежит бездыханная там, под землей, а наверху, на памятнике, улыбается. Не годится это! Некрасиво!

Сын же, наоборот, был согласен с улыбкой, она ему нравилась. Он говорил, что мать всегда была веселой и улыбающейся, никогда не хмурилась и не сердилась, потому-то люди ее и любили.

Они долго спорили. Потом снова вернулись к участку. Сын уже почти решил продать его врачу, ждал только согласия отца.

— Не спеши, — говорил старик, — не надо обижать двоюродных братьев. Как потом будешь смотреть им в глаза?

— Я не хочу их обидеть, отец, но, как говорится, своя рубашка ближе к телу.

— Так-то оно так…

И они снова замолчали. А в соседнем дворе уже квохтали и возились индюшки. Время от времени лаяла охотничья собака, посаженная на длинную цепь под навесом, чтобы не украли цыгане. Украли же год назад другую собаку. А ведь как хорошо была натаскана на зайцев! Старик боялся разных злоумышленников и воров, особенно теперь, когда умерла хозяйка, домовитая и экономная.

— Воры есть всюду, отец… Но ты поменьше пей! Будь осторожнее! Береги себя! Ты, отец, смотрю опять поправился… Снова придется ставить на шею пиявок… Поменьше ешь хлеба… И ограничь выпивку… Особенно выпивку!

Старик виновато улыбнулся.

— Да какая там выпивка, сынок, ведь ты весь бочонок забрал! Какая тут выпивка!

— В подвале осталась еще одна бутыль, та, оплетенная, что купили в Тырново.

Старик снова улыбнулся. Ему было приятно, что от сына ничто не укроется. И он снова повернулся в сторону птичьего двора — что-то всполошились куры.

— Ну, отец, я поехал. А ты смотри тут, по-умному! Не давай чужим шляться по двору… Особенно этому, собачнику, из города… И чего он тебя обхаживает?.. Не иначе, как что-то задумал.

— А, ничего… Ищет место для своих собак.

— Смотри, отец! Он мне смертный враг… Пустишь его сюда, в село, со своей псарней… — считай, что я тебя не знаю… Порву с тобой раз и навсегда, так и знай!.. Он мне смертный враг!

— Ладно, ладно, — пообещал старик, — не злись… Влаев приходит по другому делу…

— По какому такому другому делу?

— А я почем знаю!.. Покупает, перепродает…

— Смотри, отец!.. Не дай бог услышу, что ты пускал его в дом… Я тогда не знаю, что сделаю!.. Так и знай…

— Да ладно, не пущу!.. Не злись… Давай поезжай, а то припозднишься… Впереди дальняя дорога… Злишься почем зря!.. Поезжай!

— Я не злюсь, я только тебя предупреждаю… Это хозяйство вы с мамой собирали по крохам… и не для того, чтобы его разбазаривали разные там Влаевы, собачники и негодяи… Смотри!.. У тебя внуки… Что ты им оставишь?

— Не злись, я знаю, что делаю… Не ребенок ведь!

— Не ребенок-то не ребенок, но если какой-нибудь негодяй влезет тебе в душу, потом от него не избавишься…

— Это ты так думаешь, — сказал старик и встал.

Они пошли к машине.

— Ну что, все в порядке?

— Все, отец!

— Ну что ж, до свидания! Обо мне не беспокойся!

Мотор заурчал. Старик осмотрел шины, стекла, фары… Потом поднял руку и посторонился, давая дорогу. Машина быстро набрала скорость и покатила по асфальтированной дороге.

Оставшись один, старик вернулся во двор. Увидел у каменной ограды соседскую собаку и вздрогнул. Пес только что съел голову заколотой индюшки и теперь облизывался, с надеждой уставившись ему на руки. Старик поднял с земли камень и запустил им в собаку.

— Ах ты, падаль!

Потом занялся домашним хозяйством, которое здорово подзапустил за те дни, пока гостил сын. Неуклюже ковылял на своих ревматических ногах по двору, покрикивал на прожорливых куриц, которые забирались к нему на плечи и клевали прямо из миски. Бранился и в то же время радовался их гомону. Потом пошел посмотреть на собаку. Дал ей куриных косточек, оставшихся от ужина. По случаю приезда сына старик позвал на ужин двоюродных братьев — поесть да выпить вместе, по-родственному… Бросил козе охапку дубовых веток с листьями, немного, только чтобы пожевала в охотку, потому что скоро, зимой, появятся козлята…

Старик работал без роздыху. Как автомат. И все думал. О чем только не передумаешь за день! А теперь вот ко всему прочему голова идет кругом из-за этого дворового участка, на который претендуют сразу несколько человек. Один даже из Софии!

Кружил по двору, громко разговаривая сам с собой. В конце концов взялся ремонтировать забор, из которого ребятня выломала два кола, чтобы пробраться к кроликам. Починил и собачью конуру, чтобы собаке было где спрятаться от снега. Старик любил свою собаку. Она напоминала ему о молодых годах, когда он ходил на зайцев. И хотя теперь он уже не охотился, ему было приятно, когда во дворе лаяла собака. Иногда старик даже специально выходил в сад, палил по сорокам, и тогда пес исходился лаем. Таковы были его старческие развлечения в одиночестве, в котором он жил последнее время.