Виктор Пелевин - Шлем ужаса [litres]

[Nutscracker]И?

[UGLI 666]Плакать и петь.

[Nutscracker]И все?

[UGLI 666]Ну в общем да. Когда я прошла лабиринт до конца, каноников нигде уже не было. Я вышла из собора и оказалась в своей комнате.

[Nutscracker]А сейчас ты можешь вернуться в собор?

[UGLI 666]Сейчас его дверь заперта.

[Nutscracker]Когда ее успели закрыть?

[UGLI 666]Не знаю.

[Nutscracker]А ты уверена, что тебе все это не приснилось, как Ариадне?

[UGLI 666]Уверена. Каноник дал мне четки, которые у меня на руке. Я пойду отдыхать.

[Monstradamus]Отдохни, Угли, отдохни. После таких переживаний не помешает.

[Nutscracker]Интересная крестословица. Только как с мистической точки зрения объяснить, что в самом центре жизненного лабиринта буква «S»?

[Monstradamus]Уж кому-кому, Щелкунчик, а тебе это должно быть ясно.

[Nut$cracker]Почему?

[Monstradamus]У тебя в центре такая же. А сейчас, кстати, совсем красиво стало.

[Nutscracker]Где? Ах, это. Опять модераторы веселятся. Если ты имел в виду то же самое, то за мою работу платят оскорбительно мало.

[Romeo-y-Cohiba]Изольда, ты вернулась?

[Monstradamus]Привет, Ромео.

[Romeo-y-Cohiba]Ты разве Изольда?

[Nutscracker]Кохиба сегодня не в духе.

[Monstradamus]Мне понравилась эта фраза – «с каждой новой секундой я погружалась в прошлое все глубже и глубже».

[Nutscracker]Да, я тоже заметил.

[Monstradamus]Чистая поэзия. С каждым днем мы все глубже уходим в прошлое. Мы исчезаем в нем, как скрывается под водой ныряльщик в замедленной съемке. В чем разница между стариком и юношей, если поставить их рядом?

[Nutscracker]В том, что один старик, а другой – юноша.

[Monstradamus]Да. Но что это значит? То, что от старика в нашем измерении остался совсем небольшой кусочек – он почти весь погрузился в Лету. А юноша здесь еще весь – он только коснулся ее поверхности. Разве не так?

[Nutscracker]Не знаю. Сейчас такое время, что оба могут нырнуть вместе в любой момент. А размеры кусочков зависят не столько от возраста, сколько от мощности заряда.

[Monstradamus]Это тоже верно.

[Nutscracker]Что касается фразы, которая тебе понравилась, то Угли, по-моему, имела в виду шлем ужаса. Будущее вырабатывается из прошлого, поэтому, чем дальше мы уходим в будущее, тем больше требуется прошлого для его производства. Так сказать, чем ближе звезды, тем глубже котлован…

[Romeo-y-Cohiba]Изольда, ты здесь? Изольда!

[Nutscracker]А чтобы картина была полной, можно сказать, что пузыри прошлого лопались в шлеме, который отрабатывал «липкий глаз» вместе с «солнечным поцелуем».

[UGLI 666]Как?

[Monstradamus]Ты еще здесь, Угли? Не обращай внимания, он шутит.

[UGLI 666]Зря я вам рассказала.

[Monstradamus]Да не обижайся, Угли.

[UGLI 666]Больше ничего рассказывать не буду.

[Monstradamus]Извинись, Щелкунчик.

[Nutscracker]За что это?

[Monstradamus]Я прошу, извинись.

[Nutscracker]Ну хорошо. Извини, Угли.

[UGLI 666]Бог простит.

[IsoldA]Ромео, где ты? Я вернулась.

[Romeo-y-Cohiba]Я уже начал волноваться. Рассказывай.

[IsoldA]Сначала ты.

[Romeo-y-Cohiba]Хорошо. Я добрался бы до павильона быстро, потому что в прошлый раз отметил, куда поворачивать на развилках. Но по дороге произошла одна жуткая встреча.

[IsoldA]У тебя тоже?

[Romeo-y-Cohiba]Что случилось? Ты цела?

[IsoldA]Да, все хорошо. Давай дальше.

[Romeo-y-Cohiba]Когда я прошел скамейку, с которой видны крыша и фонтан, я вдруг почувствовал сзади какое-то движение. Я обернулся и увидел нечто совершенно невообразимое. Представь себе длинный узкий коридор между кустами. И по нему прямо на меня на роликах ехал… Не знаю, человек или нет. Он был огромного роста, в шляпе-сомбреро и вратарской маске из белой пластмассы. А за ним катили двое помельче, их почти не было видно, потому что он занимал собой весь проход. На нем была форма хоккейного вратаря – необъятная синяя майка с номером «35» и словами «CHICAGO BULLS». То есть это мне сначала так показалось. А когда он подъехал ближе, стало видно, что номер на самом деле какой-то дикий: «–3,5 %», а «BULLS» на самом деле «BEARS». Просто проценты с минусом и часть букв были одного тона с майкой, и издалека я их не разобрал. А в руках у него была двойная клюшка.

[IsoldA]Это как?

[Romeo-y-Cohiba]Ну ты видела вратарскую клюшку? Теперь представь, что у нее два крюка, которые загибаются в разные стороны. Играть такой, конечно, нельзя.

[IsoldA]И что случилось, когда он до тебя доехал?

[Romeo-y-Cohiba]Он не доехал. Когда до меня оставалось не больше десяти футов, он повернул в сторону и скрылся в боковом проходе. Туда же нырнули те, кто ехал за ним.

[IsoldA]А кто ехал за ним?

[Romeo-y-Cohiba]Это были два карлика, тоже на роликах и в сомбреро. Их лиц я не видел, они наклоняли головы, чтобы не сдуло шляпы. Они держали задний край его майки, как фрейлины.

[IsoldA]И все?

[Romeo-y-Cohiba]К счастью, да. А кого встретила ты?

[IsoldA]Это было на углу одной из аллей. Я услышала за спиной звон струн. Обернувшись, я увидела метрах в двадцати от себя человека гигантского роста, стоявшего возле фонтана. Он был одет как кавалер галантной эпохи, в черное с золотом, и закрывал лицо маской в виде золотого солнца, которую держал на палочке. Рядом с ним стояли два наряженных в алый бархат карлика с такими старинными пузатыми гитарками в руках. Они взяли несколько нежных аккордов, потом гигант чуть повернул свою маску и на ней так ослепительно засияло солнце, что я зажмурилась. А когда я открыла глаза, у фонтана никого уже не было. Я даже не успела испугаться и решила, что у меня случилась галлюцинация после всего, что я наслушалась. Но теперь не знаю, что и думать. Давай дальше.

[Romeo-y-Cohiba]Я решил, что если бы этот гигант хотел меня убить, он давно бы это сделал. Поэтому я пошел дальше, словно ничего не случилось. По дороге я больше никого не встретил. Дверь в стене павильона оказалась открытой. За ней был извилистый коридор. Света в нем, естественно, не было. Доски страшно скрипели, будто под каждой половицей сидело по три мыши. В общем, жутко. В стенах были двери. За ними – другие. Я наугад пошел сквозь эту затхлую скрипящую темноту и сразу же потерял ориентацию. Меня охватила апатия. Захотелось упасть на пол, закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Наверно, я так и сделал бы, но тут одна из дверей вывела меня в большую комнату, где горел свет. Она была пустой и пыльной, без окон. Ее делила пополам решетка из стальных прутьев, таких толстых, что они смогли бы удержать и слона. Обстановки никакой не было, если не считать нескольких картин, перевернутых изображением к стене – наверно, подумал я, так сделано для того, чтобы они не пылились. Просто и остроумно, не надо никаких стекол. На двери висела табличка: «Соблюдайте тишину!». А на стене за решеткой была фреска. На ней была самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Во всю стену.