Ася Лавринович - Нелюбовь сероглазого короля

Я продолжила осторожно рассматривать профиль Роберта… Прямой нос, губы, изогнутые ресницы… Кайзер, почувствовав на себе взгляд, повернул голову и внимательно посмотрел на меня. Первым улыбнулся. И я слабо улыбнулась в ответ.

Вернувшись к просмотру, не сразу заметили, как Соня уснула. Хотя слишком долго мы не слышали ее веселых реплик и наивных расспросов.

Я сразу же поднялась на ноги. Роберт выключил плазму, аккуратно подложил сестре подушку под голову. Мы вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.

– Мне пора, – шепотом произнесла я.

Внезапно в коридоре залязгали замки. Зажегся свет.

– Здравствуйте! – пролепетала я растерянно.

На пороге стояли родители Роберта и Сони.

– Здравствуй, Дашенька! – приветливо проговорила мама Кайзера. – Наконец и ты нас навестила. А то Робик все к тебе бегает.

Я сердито посмотрела на одноклассника, но тот стоял как ни в чем не бывало.

Женщина подошла ко мне и порывисто обняла. Я такого не ожидала.

– Приходи к нам чаще и чувствуй себя как дома, Дашенька! – ласково произнесла она. – Роб с тобой очень изменился. А как в школе стал хорошо учиться…

Еще бы! Ведь я делаю за Кайзера упражнения по русскому языку и анализ стихотворений.

– Мам, я провожу Дашу, – сказал Роберт, почуяв, что запахло жареным.

– Конечно! Соник спит? Сейчас в пижаму ее переодену…

– Родители вернулись с конференции, где выступал отец, – сообщил мне Роберт, когда мы натягивали верхнюю одежду. – Мама сопровождает его на мероприятиях. Они всегда вместе.

– Понятно, – глухо отозвалась я, вспомнив о своей семье.

До моего дома шли молча. Роберт, хмурясь, время от времени косился на меня. Я делала вид, будто не замечаю его заинтересованного взгляда. Остановились у подъезда, встав друг напротив друга.

– Не сочти меня нетактичным, – начал Роб, – но, может, ты расскажешь мне, что стряслось?

– Ничего, – быстро ответила я. – Ничего не… ничего! У меня все… хорошо!

Он усмехнулся:

– Странно доказывать это дрожащим голосом.

Я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь.

– У моего отца родился сын, – нехотя сообщила я. – Мама приняла эту новость слишком болезненно. А я… я даже не знала, что у папы другая женщина.

– Да… ситуация, – пробормотал растерянно Роб.

– Угу.

Роберт шагнул ко мне и бережно обнял меня. А я из последних сил держалась, чтобы не заплакать. Вспомнила, как еще осенью, когда я поссорилась с мамой, меня утешал Фил. Но тогда объятия не вызывали во мне таких сильных эмоций, хотя я искренне считала, что парень мне небезразличен.

Я крепко обнимала Роберта в ответ. Чтобы навернувшиеся слезы не потекли по щекам, подняла голову, разглядывая одинокий фонарный столб.

В один день моя жизнь превратилась в темный пустой двор. А Кайзер внезапно стал тем единственным светом фонаря у дома.

7 апреля 20…8

Уже неделю сбрасываю входящие звонки от отца, не решаясь на разговор.

До сих пор тяжело обсуждать с кем-либо эту тему. Каждое утро вымученно улыбаюсь зеркалу и стараюсь не думать о плохом. Постепенно эмоции утихнут, и жизнь пойдет своим чередом.

10 апреля 20…8

На протяжении весенних каникул я игнорировала Виту, давая понять, что дружба закончилась. Когда она в очередной раз настрочила мне личное сообщение с вопросом, что между нами все-таки произошло, я просто скинула ей ссылку на Вадика – Карининого парня. Больше рыжая мне не писала.

Сегодня в гимназии кандидаты читали ежегодные предвыборные речи… После уроков удрученные старшеклассники заняли свои места в актовом зале.

Я, Фил, Вита и Роберт стояли за кулисами вместе с Евгенией Яковлевной.

– Тяните жребий! – торжественно сказала она. – Именно он определит очередность ваших выступлений.

– Волнуешься? – шепнула я Роберту.

– Что? – Кайзер, не расслышав, наклонил голову.

Я тоже подалась вперед, нечаянно дотронувшись губами до мочки его уха.

– Волнуешься? – смутившись, повторила я.

В ответ Роб только закатил глаза. Мол, было бы из-за чего…

Жеребьевка показала, что первым выступит Фил, за ним Вита, потом Роберт, а мне предстоит закрыть сегодняшнюю программу. Вот и хорошо… Закончим на приятной лиричной ноте. Я была уверена в себе на сто процентов. Писала искренне, от души…

Гурьев, отойдя вглубь сцены, репетировал. Мы с Витой игнорировали друг друга. Конечно, меня неоднократно посещали мысли о том, что с сентября прошло много времени, и рыжая может сожалеть, раскаиваться. Но она даже не извинилась. Не объяснила, почему тогда так подло поступила… Поэтому я, гордо задрав голову, спустилась в зал. Послушаю речи остальных оттуда. Все равно выступать последней.

Заняла место рядом с Викулей и Кариной. Когда Филипп вышел на стену, раздались редкие аплодисменты. Было видно, что Гурьев страшно волнуется. Не все уютно чувствуют себя на подмостках, еще и перед полным залом зрителей. Фил начал неуверенно, но постепенно расслабился. Хотя речь его оказалась не слишком эмоциональной. Сухие факты: мы – выпускники – находимся на пороге великих открытий, за нами будущее и…

– Бла-бла-бла, – проговорила Карина, которая сидела слева от меня.

– Прости? – уточнила я у одноклассницы.

– Знаю, что Гурьев твой самый классный верный дружок, но речь его… Уснуть можно!

Я повернула голову направо, в сторону Викули:

– Ты тоже так считаешь?

Вместо ответа Вика демонстративно зевнула и прикрыла глаза:

– Хр-р-р, – изобразила она храп. – Хр-р-р-р!

– Дурочки! – негромко рассмеялась я.

Закончил свою речь Фил очень торжественно. Учителя аплодировали громче всех. Похоже, мотивационные слова о том, что за нами будущее, они приняли и на свой счет. Остальных же мероприятие не очень вдохновляло. На улице сегодня – плюс пятнадцать, птички поют, солнышко светит… Гулять бы, наслаждаясь теплым апрельским ветерком. Но традиции есть традиции.

Филипп ушел со сцены явно довольный собой. Евгения Яковлевна объявила Виту и спустилась в зал к другим учителям. Рыжая вышла на сцену, в отличие от Фила, уверенной походкой. А говорила, что выступать перед публикой боится… Замерла напротив стойки микрофона.

– Ну все! Держись, планета Земля! – усмехнулась Карина.

– Я слышала ее речь, – проговорила я.

– И как? – заинтересовалась Викуля.

– А-ля «дорогие россияне!», – поморщившись, ответила я. – Ничего особенного. Она еще сильно переживала, а я ее успокаивала… Пф-ф!

Вита начала ровным убаюкивающим голосом:

– «Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна».

Я изумленно открыла рот и резко нагнулась к полу, треснувшись лбом о спинку кресла, которое стояло передо мной.

– Ай! Черт…

– Дашка, ты чего? – нагнулась следом за мной Викуля.