Михаил Каюрин - Кацап

— Вам придётся подождать, Геннадий Петрович. Ваше мясо будет готово через сорок минут.

— Я умею быть терпеливым и ждать своего часа, — недвусмысленно ответил Сладков, заглянув в увлажнившиеся глаза Валентины. — Отведаю пока пивка.

Геннадий Петрович направился к бочке. Кацапов уже наполнил свои кружки и сидел за столом с другом.

— Интересный хлюст, — заметил он, кивком головы указав на Сладкова. — Ужом вьётся вокруг нашей Вальки, умасливает ей мозги.

— Молодец, мужик. Талантливо работает. Учись, Сано, как надо заводить знакомство с женщинами. Пять минут — и женщина растаяла.

— Бабский угодник, сразу видно, — с пренебрежением отозвался о посетителе Кацапов.

Между тем, Сладков с завидной проворностью справился с сифоном и двигался с двумя наполненными кружками в их сторону.

— Привет, мужики, — бодрым голосом произнёс он, остановившись в шаге от них. — Вы позволите составить вам компанию?

Друзья переглянулись в недоумении, удивляясь странному желанию мужчины. Рядом было два свободных столика, и вторжение в незнакомую компанию можно было расценить как наглость. Но добродушная улыбка и непринуждённый тон Сладкова подкупающе подействовали на друзей.

— Не привык, понимаете, пить в одиночестве, — улыбнувшись ещё шире, произнёс Геннадий Петрович. — Кружка пива, как мне кажется, всегда требует собеседника.

— Присаживайся, если скука одолевает, — с неохотой ответил Кацапов.

Мужчина поставил кружки на стол, выдвинул стул, грузно приземлился.

— Какая там скука? — поднося кружку ко рту, сказал Сладков. — Кручусь, как белка в колесе.

Он приложился к кружке, прикрыл глаза от приятного предвкушения, затем с жадностью отпил несколько глотков.

— Всё лето мотаюсь по округе. Выискиваю, вынюхиваю, выбиваю. Стройка набирает обороты, и меня раскручивают вместе с этим маховиком. Черт бы подрал эту стройку!

Любознательный Надеждин не удержался, спросил:

— Снабженец что ли?

— Он самый. Только раньше я был свободный работник, а сейчас попал в неразрушимую зависимость от НКВД. Слышали, наверно, о строительстве железной дороги в Монголию?

Кацапов и Надеждин отрицательно покачали головами.

— Откуда ж нам знать, если мы вернулись в город пару недель назад? — ответил вопросом за обоих Григорий. — Три года в тайге провели.

— Тогда поня-ятно, — протянул Сладков. — За ваше отсутствие в наши края заключённых понагнали. Видимо-невидимо, со всей страны. Создали Управление железнодорожных лагерей на Дальнем Востоке. Строительство дороги от Улан-Удэ до Наушек поручили Южному исправительно-трудовому лагерю № 202, к которому я сейчас прикомандирован. Главный строитель у нас капитан Шумель. Он и начальник лагеря, и начальник строительства в одном лице. Прав ему дали выше крыши. Мой бывший гражданский отдел теперь подчиняется непосредственно ему. Лютует этот Шумель, за горло берёт. Сам позеленел от этой стройки, и меня превратил в гончего пса. Десять кило потерял я на этой собачьей работе!

— Да, несладкая у тебя работа, — посочувствовал Григорий.

— Не то слово. Пожрать не всегда удаётся. Зимой, когда зеки грызли землю, мне было полегче. Первостепенной задачей снабжения были пила, кирка, лом да лопата. А летом началась укладка путей. Вот тут-то всё и началось! То шпал не хватает, то щебня недостаточно, то песок закончился. Вот и рыскаю по всей округе! До границы с Монголией Шумель должен дойти за два с половиной года. А это две с половиной сотни километров! По восемь с лишним километров путей в месяц! Если не выполнит приказ — его к стенке поставят. И меня рядом с ним! С НКВД шутки плохи.

Новый знакомый откинулся на стуле, тяжело вздохнул несколько раз. Стало понятно, почему он подсел за стол к скучающим от безделья парням. Ему хотелось выговориться кому-то, выплеснуть из себя скопившуюся на душе тяжесть, возвысить себя в глазах случайных собеседников. В управлении лагерей он сделать этого не мог. А тут, как в поезде, посидел, поговорил, облегчил душу, и был таков. И не страшно, что, возможно, разгласил государственную тайну. Эти два бездельника совсем не похожи на представителей органов безопасности.

— Как только жена терпит тебя? — лениво полюбопытствовал Надеждин, вглядываясь в собеседника. Глядя на этого сорокалетнего мужчину, у него не было сомнений, что тот женат.

— Ха, жена! — скривился Сладков. — Нет у меня жены, и никогда не было. В походной жизни могут быть только походные жёны. — Он обернулся и посмотрел в направлении раздачи, где копошилась с мясом пышногрудая Валентина.

— Навострился ты покорять женщин, — с усмешкой произнёс Александр. — Секретом, что ли, каким владеешь?

— Да какой тут секрет, мужики? Сыпь бабе ласковые слова, не скромничай, дари ей всякую мелочь, не будь жмотом. А, главное, действуй напористо, иди напролом, как говорится. Женщины это ценят. Вот и все премудрости. Можно даже наобещать то, что не сможешь выполнить. Не страшно, оправдание всегда найдётся.

— Ловко у тебя получается, и очень просто, — улыбнулся Григорий.

— У вас что, проблемы с женским полом? — удивился Сладков. — Не можете никого охмурить, что ли?

— Нет, просто не пытались пока, водку ещё не всю выпили, — развязно сказал в оправдание Григорий.

— Вы, как я понимаю, нигде не работаете? — неожиданно прозвучал вопрос снабженца.

— Отдыхаем пока, наработались досыта. Три года пахали без выходных, — помедлив немного, сказал Александр и подумал: «Чего ради спрашивает?»

И, словно прочитав его мысли, Сладков обрадовано проговорил:

— Айда ко мне в отдел, а, мужики? — голубые глаза его сощурились и глядели на друзей выжидающе. — Дело говорю. Мне как раз нужны такие помощники, как вы.

— Геннадий Петрович, ваше мясо готово! — послышался громкий голос Валентины.

— Я сейчас, мужики, — Сладков поднялся из-за стола и заспешил к раздаче. На лице его опять появилась обольстительная улыбка.

— Вам с соусом или хренку положить для остроты? — с притворной любезностью спросила хозяйка пивной.

— Лучше с хренком, — также любезно ответил Геннадий Петрович. — Он, Валюша, по утверждению врачей, способствует появлению большого спектра мужских желаний.

— Кушайте на здоровье, — Валентина протянула тарелку с мясом, внимательно посмотрела на ухажёра и слегка порозовела.

— Ах, да! — спохватился тот и полез в карман за кошельком. — Вот вам за трапезу, а это чаевые, как обещал. — Дополнительная купюра легла рядом с начисленной суммой.

— И не забывайте про ресторан, — подмигнул Геннадий Петрович. — Всё остаётся в силе.

— Ну, ты даёшь! — восхитился Григорий, когда Сладков вернулся за стол. — Настоящий артист!

— Приходится быть артистом. Это неотъемлемая часть моей профессии. — В словах не отражалось ни гордости, ни любования собой. Да и произнесены они были довольно мрачным голосом. Скорее всего, это было признание безысходности в нелёгкой работе.