Михаил Каюрин - Кацап

— Главное, мужики, не шевелиться, надо прикинуться убитыми, — посоветовал Кацапов, лёжа вниз лицом и не подавая признаков жизни. — Пусть самурай думает, что прикончил всех, до единого.

— Он и так уже всех расстрелял, — послышался в стороне голос Тимохи Узкова, земляка Кацапова.

— Неужели только мы втроём задержались на этом свете? — не поверил Надеждин, и громко спросил:

— Эй, есть ещё кто живой?

— Я живой, — отозвался Ришат Гамзуллин.

— А чего молчал?

— Вас слушал.

Больше никто не отозвался. Красноармейцы лежали, боясь пошевелиться. Каждый из них лихорадочно соображал, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Все они были безоружны и беспомощны, и хорошо понимали: стоит только чуть шевельнуться, как японский пулемётчик тут же добьёт оживший «труп». Но и лежать десять часов под палящим солнцем в ожидании ночи было бы предосудительным решением. Солнце за это время не пощадит никого из них. Кожа уже через пару часов вздуется пузырями, а голову хватит тепловой удар.

— Что будем делать, мужики? — подал голос Узков. — У кого какие соображения?

— Ждать надо, Тимоха, ждать, — с уверенностью сказал Надеждин. — Думаю, взводный нас уже потерял. А может, и стрельбу кто-нибудь слышал. Может, сейчас Хорошенин уже пялится на нас в бинокль, изучает обстановку.

— Ну, допустим, увидел он нас дохлыми, и что? — спросил Узков. — Не направит же сразу брать дзот голыми руками? Это осиное гнездо можно только с воздуха разворотить, здесь даже пушка бессильна.

— Правильно мыслишь, Тимоха, — вступил в разговор Кацапов. — Никто самолёт в ближайшее время сюда не направит. Сами вляпались — самим и выбираться надо.

— А как? — в отчаянии спросил Григорий.

— Подождать надо ещё чуток, пусть притупится внимание самурая. Он, может, даже пожрать сейчас надумает, отвлечётся, — время-то обеденное. А мы вскочим все разом и — броском к воде.

Несколько минут царило полное молчание, все переваривали предложение Кацапова. Неожиданно послышался глухой стон, стало понятно, что среди убитых лежит раненый красноармеец.

— Вот тебе бабушка и юрьев день! — вслух удивился Надеждин. — Этого ещё нам не хватало.

— Лежать! — скомандовал Кацапов. — Мы ему ничем не поможем.

— Как? Бросить раненого товарища? — возмутился Григорий. — Ты что говоришь, Сано?

— Лежать говорю! — рыкнул Александр. — Не двигайся!

Прошла ещё минута, раненый вновь застонал.

— Надо хоть взглянуть, кто это, и куда его ранило, — не соглашался Надеждин и стал медленно, по сантиметру, поворачивать голову в направлении доносившегося стона. Пулемётчик не стрелял. Надеждин подождал немного и приподнял голову.

— Это Кречетов, — оповестил Надеждин. — Ранен в голову и в живот, весь в крови.

Раненый сибиряк очнулся и начал подниматься на колени.

— Кречетов, лежи! — успел крикнуть Григорий. В этот момент из дзота полоснула пулемётная очередь и сделала смертельный росчерк на теле Кречетова. Одна шальная пуля на исходе очереди попала Надеждину в лоб.

Всё это увидел Кацапов собственными глазами, успев до выстрелов повернуть голову вместе с Надеждиным.

— Гриша!!! — вне себя дико закричал Александр.

— Бежим! — крикнул Узков.

Все трое в едином порыве вскочили с земли и помчались к реке. Кацапов рванулся вправо, Узков влево, Гамзулин летел посредине. До кромки воды было метров тридцать, бег измерялся секундами, и, все-таки, очередь японского смертника смогла догнать Гамзуллина. Он не добежал до реки несколько шагов и был убит. Узков и Кацапов успели сигануть в воду.

Александр погрузился под воду как можно глубже и плыл на такой глубине до помутнения в голове. Потом вынырнул на мгновенье, хватанул в лёгкие воздуха до отказа и опять ушёл глубоко под воду, для страховки изменив угол движения.

Они вынырнули с Узковым одновременно на середине реки. Судорожно глотая воздух, вцепились глазами друг в друга, не веря в своё спасение. Или они оказались уже вне зоны прицельного огня, или самурай просто махнул на них рукой, или ещё была какая-то неизвестная причина, но стрельбы из дзота больше не последовало.

На западном берегу их уже ждали. Кацапов увидел сгрудившихся однополчан, на метр впереди от толпы стоял Хорошенин с биноклем.

Доплыв до берега, Узков и Кацапов со страдальческими лицами вышли из воды и остановились в нерешительности, стыдливо прикрывая причинное место руками. Вид их был глупым, жалким и беспомощным.

— Где остальные? — зловещим голосом спросил Хорошенин, переводя взгляд с одного на другого.

— Там… полегли все… — срывающимся голосом, хрипло выдавил из себя Узков.

— Разрешите одеться, товарищ командир? — вяло спросил Кацапов, и, не дожидаясь ответа, поплёлся к разбросанной на берегу одежде, отыскивая свой комплект. Сейчас ему было всё равно, что скажет командир взвода, как он с ними поступит. Александр находился в подавленном состоянии после всего произошедшего. Особенно угнетала его гибель единственного друга. В смерть Гриши Надеждина не хотелось верить. В этот момент он был готов принять любую кару ради того, чтобы свершилось чудо, чтобы эта нелепая смерть друга оказалась всего лишь кошмарным сном, дурным видением.

Дождавшись, когда Кацапов и Узков оденутся, Хорошенин скомандовал:

— Следуйте за мной.

Толпа красноармейцев расступилась, командир взвода, а вслед за ним и Александр с Тимофеем Узковым, прошествовали через образовавшийся коридор. Толпа сомкнулась и в тревожном молчании последовала за ними на небольшом удалении.

Хорошенин остановился у штабной палатки, хмуро произнёс:

— Заходите.

С понурой головой двое спасшихся красноармейцев шагнули внутрь. За столом сидели командир роты Климов и сам командир полка Слотин.

— Вот, привёл, товарищ подполковник, — не выдерживая уставных требований, виноватым голосом произнёс Хорошенин и замер.

Некоторое время Слотин неотрывно смотрел на Кацапова и Узкова, будто размышлял, какой же первый вопрос задать этим людям. Лицо его выглядело усталым и злым.

— Пловцы, мать вашу! — выругался командир полка вместо ожидаемого вопроса. — Наплавались?! Охладили пыл-жар?

В душе Слотин понимал, что стоящие перед ним красноармейцы ни в чём не виноваты, но не мог смириться с тем, что по нелепой случайности в его полку произошла ужасная трагедия. Её могло бы и не быть, окажись он на берегу в тот момент, когда эти красноармейцы затеяли соревнование по плаванию. Он, просто-напросто, урезонил бы зачинщиков заплыва, посадил их на гаупвахту за самовольный уход из расположения военного городка.

— Кто организатор заплыва? — спросил командир роты Климов, обратившись к Кацапову. — Ты? Отвечай!