Джейми Макгвайр - Весь этот свет

Школьный секретарь, миссис Розальски, а также несколько помощников и нарушителей порядка, которых собрали в одну группу для разъяснительной беседы, проводили нас взглядами.

Деревянная дверь кабинета миссис Мейсон уже была открыта, по центру в нее был вбит гвоздик, на котором висело вязаное сердечко с вышитым на нем именем психолога. Миссис Мейсон закрыла за нами дверь и с улыбкой указала мне на стул.

– Мисс Кэлхун, мы уже давно с вами не беседовали. У вас прекрасные оценки. А как ваши дела?

– Все отлично, – ответила я, не в силах посмотреть психологу в глаза.

– Кэтрин, – проговорила миссис Мейсон добрым голосом, – мы ведь это обсуждали. Не нужно стыдиться. Я здесь, чтобы помочь.

– Я ничего не могу с собой поделать.

– В случившемся нет твоей вины.

– Мне все равно стыдно.

Я сидела на этом стуле три раза в неделю на протяжении первой половины второго года старшей школы, рассказывая о том, что чувствую из-за смерти моего отца. Миссис Мейсон дала мамочке полгода, а когда почувствовала, что ей не становится лучше, позвонила в Департамент национальной безопасности. Те прислали сотрудников к нам домой, побеседовать с мамочкой. В итоге моей матери стало еще хуже, и однажды вечером она оказалась у Мейсонов дома.

После этого я научилась притворяться. Миссис Мейсон вызывала меня раз в неделю. В прошлом году она устраивала мне профилактические беседы всего раз в месяц, и я надеялась, что в этом году она вообще оставит меня в покое.

Миссис Мейсон ждала, глядя на меня добрыми глазами, успокаивающе улыбаясь. Наверное, упорный труд был присущ ей с рождения. В любом другом городе она наверняка стала бы женой адвоката или бизнесмена и консультировала бы подростков исключительно по зову сердца. Вместо этого она вышла замуж за своего школьного ухажера, который с годами превратился в ворчливого, потеющего, усатого, скучного толстяка. Я лучше, чем кто бы то ни было, знала, что дома человека может ждать нечто гораздо худшее, но миссис Мейсон уверенно встала на путь, ведущий к счастью, а мистер Мейсон – нет.

– А что насчет вас? – спросила я.

Уголок ее рта пополз вверх: миссис Мейсон привыкла к моим попыткам уклониться от главной темы.

– Кэтрин, ты же знаешь, я не могу обсуждать…

– Знаю. Мне просто интересно, почему вы ушли, если все было не так уж плохо. Некоторые люди остаются, даже когда у них есть более серьезные причины для ухода. Я вас не осуждаю. Полагаю, я спрашиваю просто потому… когда вы решили, что лучше всего уйти?

Пару секунд миссис Мейсон смотрела на меня, очевидно, пытаясь решить, поможет ли мне ее искренность.

– Уходить можно только в одном случае: если не хочешь оставаться. Ты знаешь, о чем я говорю. Когда заходишь куда-то и понимаешь: ты здесь чужая, тебе здесь неуютно и тебя не ждут. Безопасность, счастье и здоровье важны, и очень часто все эти понятия являются синонимами. Пока ты еще несовершеннолетняя, важно, чтобы рядом оказался человек, который поможет тебе найти верный путь.

Я кивнула и посмотрела на часы. Через десять минут прозвенит звонок, и я пойду домой, отправлюсь в место, полностью соответствующее мрачному описанию миссис Мейсон.

– Как дела дома? – повторила она.

– Постояльцев в гостинице немного, хотя работы хватает. Я все еще скучаю по папе.

Миссис Мейсон кивнула.

– Твоя мама по-прежнему с кем-то разговаривает?

Я покачала головой.

– Ей лучше.

Миссис Мейсон поняла, что я вру.

– Кэтрин…

– У меня есть новый друг.

Брови психолога поползли вверх, так что на лбу обозначились три складки.

– Правда? Это чудесно. И кто же это?

– Эллиотт Янгблад.

– Новый квотербек. Замечательно, – она улыбнулась. – Мне кажется, он хороший мальчик.

– Он живет рядом с нами. Иногда мы с ним ходим в кафе «У Браума».

Миссис Мейсон выпрямилась и переплела пальцы.

– Я рада. Просто он новенький. И выглядит…

– Популярным? Человеком, который легко нравится другим? Полной моей противоположностью в плане социализации?

Миссис Мейсон улыбнулась.

– Я хотела сказать, он выглядит застенчивым.

Я захлопала глазами.

– Возможно, так и есть. Мне он таковым не показался. Большую часть времени он болтает, не умолкая.

Миссис Мейсон рассмеялась, но тут прозвенел звонок, и она встала.

– Какая жалость. Я надеялась, у нас будет больше времени. Как насчет еще одной беседы в следующем месяце? Хочу поговорить с тобой о твоей дальнейшей учебе после школы.

– Конечно, – согласилась я, забрасывая на плечо рюкзак.

Миссис Мейсон открыла дверь, и мы с ней увидели Эллиотта – тот стоял перед столом миссис Розальски, и они о чем-то мило беседовали.

Он повернулся ко мне, в его взгляде мне почудилось облегчение.

– Миссис Мейсон, Эллиотту нужно поговорить с Кэтрин, перед тем как он отправится на тренировку по футболу.

– Хотел узнать, не нужно ли отвезти тебя домой.

Миссис Мейсон улыбнулась мне. Наверное, радовалась, своими глазами увидев подтверждение моих слов.

– Это очень мило с твоей стороны, Эллиотт.

Он знал, что я не прогоню его на глазах у учителей, поэтому я согласилась и пошла вслед за ним. Эллиотт даже забрал у меня рюкзак, отчего миссис Мейсон так и просияла.

Как только он открыл дверь, ведущую на парковку, я выхватила у него свою вещь и повернулась, намереваясь пойти домой.

– Я так и знал, – сказал Эллиотт.

Я остановилась и резко повернулась к нему.

– Что именно?

– Что все это просто спектакль. Могла бы и спасибо сказать.

Я сморщила нос.

– И за что же я должна тебя благодарить?

– За возможность обдурить миссис Мейсон, хоть я и не знаю, в чем именно ты ее обманываешь.

– Ничего ты не знаешь, – огрызнулась я и пошла дальше.

Эллиотт рысью догнал меня и слегка подергал за рюкзак, вынуждая замедлить шаг.

– Я все еще хочу отвезти тебя домой.

– Я согласилась только чтобы порадовать миссис Мейсон. До моего восемнадцатилетия осталось всего несколько месяцев. Если я притворюсь, что ты мне нравишься, она не станет звонить в Департамент национальной безопасности и жаловаться на мамочку.

Эллиотт нахмурился.

– Зачем миссис Мейсон звонить в Департамент национальной безопасности?

Я молча шла дальше, крепко сжимая лямки рюкзака.

– У тебя нет ко мне ненависти! – провозгласил Эллиотт.

С трудом переставляя ноги, я дотащилась до угла, борясь с противоречивыми чувствами и словами Алтеи, звучавшими у меня в ушах. Давно следовало заняться стиркой, и даже если мамочка уже все перестирала в мое отсутствие, ей будет тоскливо без меня. Эллиотт меня отвлекал, а я не могла себе позволить вогнать мамочку в еще больший стресс. Когда она огорчалась, все вокруг становились несчастными, и атмосфера в доме становилась просто невыносимой.