Джейми Макгвайр - Весь этот свет

Я сошла с тротуара, намереваясь перейти улицу, а затем вдруг поняла, что лежу на спине и ловлю ртом воздух. Надо мной склонялся перепуганный Эллиотт.

– О, боже. Кэтрин, как ты? Прости.

Немного отдышавшись, я немедленно его оттолкнула, но он все-таки помог мне сесть, уклоняясь от моих рук.

– Что… ты делаешь? – завопила я, борясь с ним.

Эллиотт указал на дорогу.

– Ты едва не попала под машину, вышла прямо на проезжую часть!

Он попытался схватить меня за запястья.

Тяжело дыша, я посмотрела на дорогу. От школы отъезжали автомобили старшеклассников, но помимо них по дороге мчались намного быстрее, чем следовало бы, и другие машины, съезжавшие с магистрали, чтобы въехать в город.

Я захлопала глазами и попыталась собрать всю свою смелость в кулак, чтобы извиниться.

– Спасибо. Наверное, я задумалась.

– Позволь отвезти тебя домой, – взмолился Эллиотт.

Я кивнула и содрогнулась, запоздало сообразив, что едва не превратилась в лепешку. Интересно, что стало бы с мамочкой и нашей гостиницей, случись что со мной. Следует вести себя осторожнее.

Подкинув меня до дома, Эллиотт уехал, и я еще долго слышала шум мотора его удалявшегося автомобиля. Причем мое сердце ныло тем сильнее, чем дальше он уезжал. Я не хотела по нему скучать и сердилась на себя за то, что мне нравится быть рядом с ним. Эллиотт был очень милым, и из-за этого становилось все труднее его ненавидеть. Мой рюкзак с глухим стуком шлепнулся на стул, а я подошла к раковине и налила в чашку холодной воды.

Пот, испарившийся под действием кондиционера в машине Эллиотта, неприятно жег кожу, а в душном, жарком помещении я начала потеть с новой силой. Я поставила чашку на стол, умылась и вытерла лицо кухонным полотенцем. Мягкая ткань приятно льнула к коже, и я прижала ее к опущенным векам, наслаждаясь темнотой, как вдруг услышала скрип ножки стула по полу.

– Кто это был? У него такая смуглая кожа, – проговорила Тэсс своим серьезным тоном.

– Это, – ответила я, наливая еще одну чашку воды, – был Эллиотт.

– Тот сбежавший парень?

Я вздохнула и поставила чашки на кухонный стол.

– Да, но лучше бы он держался отсюда подальше. Его приезд еще больше осложнил мне жизнь.

– Наверняка. Скажи ему, что любишь его, и начинай вслух придумывать имена ваших будущих детей. Серьезно. Он сразу сделает ноги.

Я рассмеялась, поставила одну чашку перед Тэсс, а другую перед собой. Она наблюдала, как я пью, с выражением крайнего недовольства на лице.

– Почему ты не включишь кондиционер? Сразу стало бы прохладнее.

– Если увидишь мамочку раньше меня, можешь спросить у нее.

– Так кто он?

– Не твое дело.

Тэсс отодвинула от себя чашку.

– Я пошла. Тут скоро будет за тридцать градусов, а ты какая-то сердитая. О, и у вас посетитель. Он заехал как раз перед твоим приходом.

Я озадаченно смотрела, как Тэсс уходит, потом крикнула ей вслед:

– Кто?

Через несколько секунд сверху донесся вопль Дюка:

– Будь оно все проклято!

Что-то грохнуло. Я вскочила и подбежала к подножию лестницы. Хлопнула дверь, по коридору протопали неторопливые, тяжелые шаги. Половицы заскрипели под весом Дюка.

Он появился на верхней лестничной площадке и, злобно щурясь, уставился на меня сверху вниз. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, сам предмет одежды был в пятнах, серый галстук ослаблен и сдвинут набок. Обтянутый рубашкой живот нависал над ремнем серых брюк. Дюк стал спускаться по ступеням, одной рукой держась за перила.

– Нет полотенец. Сколько раз вам говорить, что мне нужны свежие полотенца? Я принимаю душ каждый день! Мне нужно проклятое чистое полотенце ежедневно! Неужели это так трудно?!

Я сглотнула, наблюдая, как он медленно шагает вниз по лестнице. Накануне Алтея сказала, что закончила стирку, так что я могу поболтать с Эллиоттом, но я забыла разнести чистое белье по комнатам жильцов.

– Извините, Дюк, я сейчас принесу вам полотенце.

– Слишком поздно! Мне пришлось стоять в ванне и обсыхать! Теперь я опаздываю. Всякий раз, когда я останавливаюсь в этой вонючей дыре, тут чего-то не хватает, и меня уже тошнит от этого! Полотенца – это базовая потребность. Базовая! Как вы не можете этого понять?

– Я принесу полотенца, – сказала я, направляясь к прачечной.

Дюк быстро сошел с последних двух ступенек и схватил меня за запястье, сильно сжав, так, что его толстые пальцы впились в мою плоть.

– Если это повторится… – он подтянул меня ближе. Дюк был коротышка, наши глаза находились почти на одном уровне, и все же его безумные глаза на потном лице меня пугали. Несколько мгновений он прожигал меня взглядом, при этом его ноздри гневно раздувались, а сам он сердито сопел. – Смотри, чтобы это было в последний раз.

– Сначала вам придется отпустить меня, Дюк, – сказала я, сжимая пальцы в кулак.

Дюк посмотрел на мою руку, потом выпустил меня и оттолкнул. Я пошла в прачечную, увидела там полотенца, которые Алтея аккуратно сложила и оставила на сушилке. Я отнесла пять толстых белых полотенец в комнату Дюка и, подойдя к двери, постучала. Ответа не последовало, поэтому я осторожно приоткрыла дверь.

– Ау? – спросила я, надеясь, что внутри окажется Поппи, мамочка – кто угодно, только не Дюк.

Наконец я вошла в пустую спальню, отметив, что кровать по-прежнему заправлена, а рядом с комодом стоит пустой открытый чемодан. В шкафу висели знакомые костюмы, при виде которых неизменная тоска по папе всколыхнулась с новой силой, разом превратившись в жгучее горе. Я постоянно скучала по папе, но душевная боль то тлела, то накатывала волнами. В глубине души я постоянно плакала, а лить настоящие слезы было бесполезно.

В ванной было чисто, душевая занавеска задернута. Я склонилась перед деревянной полкой в углу и положила туда пушистые, аккуратно сложенные белые полотенца.

У меня за спиной щелкнули друг о друга колечки, на которых крепилась душевая шторка. Я выпрямилась, закрыла глаза, ожидая, что человек, стоявший у меня за спиной, как-то обозначит свое присутствие. Ничего не происходило, и я обернулась. В ванной никого не было, зато заработал кондиционер, и выдуваемый из вентиляционного отверстия воздух всколыхнул шторку.

Я вздохнула с облегчением, потом быстро вышла из комнаты, забрав остальные полотенца в комнату мамочки и оставив одно для себя. Другие комнаты пустовали, но я все равно их осмотрела в поисках грязного белья, затем отнесла полупустую корзину вниз и загрузила в стиральную машину.

Когда вода начала заполнять машинку, я безмолвно выругала сама себя. С моей стороны было глупо перекладывать свои обязанности на других. Я ведь знала, что нельзя ради общения с Эллиоттом пренебрегать ответственностью. Хранить секреты – значит не привлекать внимания к нашей гостинице, а если взбешенный Дюк вместо того чтобы заночевать у нас, потащится в город, это верный способ привлечь всеобщее внимание. Я уже представляла, как он со своим оливково-зеленым чемоданом приедет в «Холидей Инн», мотель, расположенный в соседнем городе, устроит там сцену, пока будет регистрироваться, и укажет данные, не совпадающие с его удостоверением личности. Дюку следовало угождать, в противном случае могло случиться худшее. И, хоть я и не представляла, в чем конкретно это «худшее» будет выражаться, ясно было одно: в самом скверном случае нас с мамочкой разлучат, и, возможно, навсегда.