Джейми Макгвайр - Весь этот свет

– Ладно, он все равно мне расскажет после уроков.

Миссис Мейсон устало опустилась в кресло и вздохнула.

– Оуэн сказал нечто такое, что не понравилось Эллиотту. Он ударил его кулаком. Несколько раз.

– Эллиотт никогда бы не напал на человека просто так, очевидно, его спровоцировали.

– Неужели? Вообще-то, я слышала о его драке с Крузом Миллером на вечеринке у костра. – Миссис Мейсон принялась раскладывать на столе бумаги, было видно, что она очень сердита.

– Вы хоть представляете, через что Эллиотту пришлось пройти за последний месяц? С тех пор как нас притащили сюда на допрос к этому полицейскому, все вокруг считают, будто мы что-то сделали с Пресли.

– Ну, сегодня речь шла вовсе не о самозащите.

Миссис Мейсон перестала шуршать бумажками и вздохнула, потом посмотрела на меня. В ее глазах читалась искренность.

– Не остановившись после первого удара, Эллиотт сам превратился в агрессора. Не волнуйся, здесь ты в безопасности.

– А Эллиотт – нет.

Миссис Мейсон помолчала, обдумывая мои слова.

– Думаешь, мне следует и его перевести в свой кабинет? Вряд ли кто-то решится задеть Эллиотта, он же здоровенный, как игрок Национальной футбольной лиги США.

– И слава богу, что это так. Каждый раз, когда мы пытаемся пройти от парковки в класс по главному коридору, идем на обед, а потом покидаем школу, мы словно преодолеваем футбольное поле в разгар игры.

– Ученики поднимают на тебя руку?

– Миссис Мейсон… пожалуйста. Не отстраняйте Эллиотта от занятий, он же может потерять стипендию, на получение которой так рассчитывает.

Психолог смерила меня пристальным взглядом. Я еще никогда с таким жаром и так многословно не говорила с ней о своих чувствах и переживаниях, и она определенно решила этим воспользоваться.

– Расскажи, что происходит у вас дома, и я изменю свое решение.

– Вы что… шантажируете меня?

– Да, – спокойно сказала миссис Мейсон. – Скажи, что вы с Эллиоттом скрываете, и я позволю ему завтра вернуться в школу.

У меня упала челюсть. Комната закрутилась у меня перед глазами, стало тяжело дышать.

– Это нечестно. Не уверена, что это ваше предложение вообще этично.

– А это имеет значение? – миссис Мейсон с довольным видом откинулась на спинку кресла.

Она знала, что уже победила.

– Вы хоть можете это сделать? Отменить его отстранение?

– Я могу отправить Эллиотта на домашнее обучение, это успокоит родителей Оуэна.

Я возвела глаза к потолку.

– Говорю же, он может лишиться стипендии.

Миссис Мейсон пожала плечами.

– Это все, что я могу сделать, хочешь – соглашайся, хочешь – нет.

– Домашнее обучение. Вы это сделаете?

– Если ты расскажешь, что происходит в вашем доме.

Я вцепилась в стул, словно это спасательный круг.

– Можешь все обдумать, – предложила миссис Мейсон.

Принять решение оказалось проще, чем я думала. Теперь, когда миссис Мейсон вынуждала меня выбирать между Эллиоттом и гостиницей на Джунипер-стрит, ответ пришел ко мне моментально. Я не сомневалась, что люблю Эллиотта, что достойна его любви. Я понимала, что позволить гостинице прогореть на самом деле означает спасти мамочку.

Возможно, она какое-то время будет меня ненавидеть, но потом простит. Возможно, она будет ненавидеть меня вечно, и все же я знала, что так будет правильно. Все, кто меня любит, поймут, во всяком случае, Алтея и Поппи поддержали бы меня, я в это верила.

Я посмотрела в глаза миссис Мейсон; решение казалось таким простым, но произнести эти слова было так трудно. Я ведь собиралась пойти против всего, что защищала на протяжении двух лет, против того, что вынуждало меня бросить Эллиотта. Впервые за долгое время я не знала, что ждет меня в будущем.

– Тут не о чем думать, – сказала я.

Миссис Мейсон опустила голову, словно морально готовилась услышать мой ответ на свой следующий вопрос.

– Кэтрин, о тебе заботятся дома?

Я кашлянула. Сердце стучало так громко, что миссис Мейсон, как мне казалось, наверняка слушала его стук.

– Нет.

Психолог сложила ладони домиком, терпеливо ожидая продолжения.

Мэдисон припарковалась перед домом на Джунипер-стрит, а Сэм, открыв рот, уставился на пыльные окна и облупившуюся краску фасада.

– Ух ты, – пробормотал он.

– Спасибо, Мэдди. Знаю, твой папа не хочет, чтобы ты со мной общалась, так что я очень ценю то, что ты меня подвезла. Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей.

Мэдисон повернулась ко мне, всем своим видом демонстрируя возмущение.

– На улице минус пятнадцать, а Эллиотту нельзя появляться на территории школы, так что он не может тебя забрать. Разумеется , я подвезла тебя до дома.

Я улыбнулась.

– Спасибо. Миссис Мейсон тоже предлагала меня подвезти, но я видела ее список дел на сегодняшний вечер. Там целых две страницы.

– Хочешь, провожу тебя до двери? Или прямо до прихожей? – предложил Сэм, жадно рассматривая дом.

– Сэм! Господи! – выругала его Мэдисон. – Нашел время!

– Нет, спасибо, – поблагодарила я, берясь за свой рюкзак.

Мэдисон тронула меня за руку.

Я занесла рюкзак в дом и пошла наверх. В комнате я сложила свои вещи – рубашки, штаны, носки, нижнее белье – и затолкала их в чемодан, который папа купил для меня несколько лет назад. Я сто раз фантазировала, как впервые воспользуюсь этим чемоданом, но ни разу мне не приходило в голову, что я переселюсь из гостиницы на Джунипер-стрит в другой дом, тоже в Дубовом ручье.

В голове возникало множество возможных сценариев развития событий: реакция мамочки, прощание, надежда, что в конце концов все будет хорошо. И все же никакие страхи не заставили меня пожалеть, что я помогаю Эллиотту. Он хороший, как Алтея и папа. Его загнали в угол, и ему пришлось выбираться самостоятельно, однако он был готов на все ради тех, кого любил. Просто мне повезло оказаться в числе этих людей.

Внизу раздался шум: кто-то хлопал дверцами кухонных шкафчиков. Кто-то молодой и нетерпеливый, но не Поппи.

– Привет, – сказала я, входя на кухню и садясь за стол.

– Выглядишь ужасно, – отрывисто брякнула кузина Имоджен.

Она поставила передо мной чашку чая и скрестила руки на груди.

Я сидела за столом, грея руки о дымящуюся чашку, как будто это костер. Имоджен как всегда была одета в свою любимую футболку с изображением руки, показывающей знак мира, а волосы как обычно заправила за уши. Она стояла, прислонившись бедром к стене, и наблюдала за мной. Почти все кухонные шкафчики были открыты. Имоджен искала чайные пакетики и не потрудилась закрыть дверцы.

Обычно, после того как ее отец грубо вел себя со мной, Имоджен протягивала мне оливковую ветвь в виде чашки чая, но раньше это случалось через день или через два после того как дядя Жаб устраивал сцену. До сего момента мамочка еще никому не запрещала приходить. Я до последнего надеялась, что дядя Жаб и Имоджен больше никогда не появятся в нашем доме.