Эмма Скотт - Не дай мне упасть

Кейси кивнула.

– Потому что мы друзья. Друзья скучают друг по другу, когда они врозь, и счастливы друг с другом, когда вместе. В этом есть смысл. Так ведь?

– Конечно, – медленно согласился я.

– Она вздохнула.

– Значит, так оно и есть.

Мы направились к дому. Однако озадаченное выражение ее лица никуда не пропало.

«Друзья тоже любят друг друга», – хотелось мне сказать, но это было неуместно. Момент ускользнул из моих пальцев, я упустил его.

Грант Олсен так широко ухмылялся, что я забеспокоилась, вдруг с него свалятся очки.

– А это, как говорят в бизнесе, обертка.

– Слава богу, – успокоилась я, когда ассистент режиссера обернул вокруг меня полотенце, – я выгляжу как утонувшая крыса.

Фиби протянула мне горячий кофе.

– Я бы сказала, что это неправда, но хочу, чтобы наши отношения оставались честными.

Я показала ей язык.

Декорации для музыкального клипа к «The Lighthouse» представляли собой черную квадратную комнату без окон со змеящимися по всему полу проводами. Два прожектора с синими и зелеными фильтрами освещали резервуар с водой, в котором я провела последние три дня.

Режиссер, которого нанял Грант, придумал девушку, запертую в аквариуме, в то время как мужчина (его лицо всегда было скрыто тенью) находился вне досягаемости по ту сторону стекла. С помощью какой-то довольно дорогой компьютерной графики они собирались вырезать видео со мной в воде и наложить его на кадры людей в повседневной жизни: на коктейльной вечеринке, в квартире, в спальне моего изменяющего парня и его любовника. Я буду утонувшей девушкой, утопленницей, вечно погруженной в воду, пока вокруг будет проходить жизнь.

Я оценила идею изменяющего парня, а не мертвого. Иначе не согласилась бы на это. Я бы никогда не позволила какому-то актеру изобразить Джону. Дешево и неуважительно было бы использовать нашу историю для глупого видео.

Даже с измененным повествованием я думала, что съемка меня эмоционально выпотрошит. Однако видео снимали не по порядку, история прерывалась и перемешивалась, пока не стала неузнаваемой. Дубль за дублем, а потому они не слились воедино. Для этого требовались постоянные технические корректировки.

Мы то останавливались, то начинали снова. А сколько усилий приложили, чтобы не дать пузырькам воздуха просочиться из моего носа и испортить сцену.

Через три дня я устала от «Маяка».

Я вытиралась, пока Олсен информировал меня о продажах пластинок.

– Ты попала в волну, девочка, – заявила Фиби, перебирая бумаги, – это видео вознесет тебя на самый вверх.

– Спасибо вам, ребята. Все это было бы невозможно без вас.

– Только не забудь о нас, когда будешь получать «Грэмми», – улыбнулся Грант.

– Не забуду.

– У тебя и не получится, – сверкнула глазами Фиби. – Мы включили это в контракт. – Она щелкнула пальцами в сторону брата. – Уйди. У нас девичий разговор.

– У нас?

Фиби подождала, пока брат скроется из виду.

– Мэтт Портер интересовался, свободна ли ты.

Мэтт был графическим дизайнером, делающим обложку для альбома. Милое, сухое чувство юмора, приятная улыбка.

– Ах, правда?

– Да, – Фиби толкнула меня локтем, – ну так что?

– Я не знаю, – ответила я, – подумаю об этом.

Даже просто произнеся это, я ощутила, как чувство вины скручивается вокруг моего сердца. И это тревожное чувство, о котором я рассказывала Тео, ударило меня с удвоенной силой. Если хочу закрыть ту дверь, о которой говорили карты таро, и начать новую главу, нужно что-то делать. И, возможно, этих «что-то» должно быть очень много.

Подъехав на своем небольшом автомобиле к дому, я остановилась у входа. Я чувствовала себя раскрепощенной. Теперь у меня был успех, деньги на банковском счете, хорошие друзья и карьера, которая, казалось, взлетала.

«Захлопни дверцу. Сделай что-нибудь серьезное».

Прежде чем я попыталась отговорить себя от этого, я позвонила родителям в Сан-Диего. Вызов был перенаправлен на автоответчик. После того как прерывающийся голос моей матери предложил оставить сообщение, я сделала глубокий вдох.

– Привет, мам. Привет, папа. Это Кейси. Я не звонила почти восемь месяцев. Не знаю, пытались ли вы мне позвонить. Я избавилась от старого сотового, и теперь у меня новый номер. Я живу в Новом Орлеане. Моя музыкальная карьера взлетает, только на этот раз в качестве сольного исполнителя, и я в безопасности.

Я сделала еще один вдох, чувствуя желание побыстрее закончить. Если автоответчик отключится, у меня не хватит духу позвонить еще раз.

– У меня все очень хорошо, и я просто хотела, чтобы ты знала. Я в порядке. И еще… – я выдохнула и выпрямилась, – это последний раз, когда я звоню вам. Не могу продолжать попытки, не получая ответа. Если захотите поговорить со мной, я здесь. Хорошо, мам? Если захочешь поговорить, просто позвони. Если нет… что ж, тогда я надеюсь, что у вас обоих будет долгая и счастливая жизнь.

Я оставила им свой новый номер и повесила трубку. Сердце бешено колотилось, слезы жгли глаза, но я вытерла их и тяжело вздохнула.

«Это только начало».

Я оглядела свою убогую квартирку с подержанной разномастной мебелью, старым линолеумом на полу, грязными кафельными столешницами и дешевым грязным ковром. Фасад дома – как всегда говорят в передачах на каналах про дом и сад – прилично сохранился. Этот классический новоорлеанский дом заслуживал лучшего.

Я связалась с банком, которому принадлежало здание, и договорилась о встрече. В тот вечер я не позвонила Тео, и по какой-то причине он не позвонил мне.

На следующий день я зашла в банк в два часа дня, а к пяти часам уже обзавелась ипотекой.

Выйдя на улицу, я остановилась, чтобы перевести дыхание. Сердце бешено колотилось из-за суммы денег, которую я только что обязалась заплатить. Шестьдесят четыре тысячи долларов не такая уж огромная сумма для ипотеки, но я взяла семьдесят пять тысяч, чтобы сделать некоторые ремонтные работы. Никогда в жизни не была должна столько денег. Но мне требовалось пустить корни. Я нуждалась в месте, где могла бы обосноваться, остаться надолго. Я не собиралась уезжать в гастрольный тур или растворяться в огромной музыкальной индустрии Лос-Анджелеса.

Колотящееся сердце успокоилось, но внутри поселилась какая-то необъяснимая пустота, которую я ощущала и перед поездкой в банк.

«Что со мной не так?»

Я поговорила с родителями, купила гребаный дом, но все равно чувствовала, что чего-то не хватает.

Поэтому позвонила Фиби и сказала, что свободна в пятницу, если Мэтт Портер все еще заинтересован. Она заверила меня, что так оно и есть, и дала ему мой номер.

Я повесила трубку, ожидая почувствовать удовлетворение.