Анаит Григорян - Поселок на реке Оредеж [litres]

– Ты лучше не говори, Санечка… если будешь молчать, быстрее выздоровеешь. А тетя Таня тебе за это и ватрушек принесет с вареньем и с творогом, и печенья-орешков, и улиток с изюмом – она вкусные печет, недавно нас с Ленкой угощала. Вот поправишься, и мы все вместе к тете Тане в гости пойдем.

Она наконец убрала руку и осторожно потрогала свою ладонь. Кожа была только чуть более теплой, чем обычно.

– Санечка… а вот паучок сказал, что ты точно выздоровеешь, – испугавшись молчания брата больше, чем его путаных слов, соврала Комарова. – Слышишь, Санечка? Это у тебя ничего страшного, так только…

– Жарко мне, Катька… – как будто не слыша, ответил Саня. – У нее печь большая в доме стоит, до самого потолка печь… до самого неба…

В доме было тихо – то ли все еще спали, то ли ушли куда-то, только за окном трещали птицы и слышен был гул шмелей, летевших в поле собирать нектар со сладко пахнущих донника, сурепки и крупного красного клевера, которого много росло вдоль реки. Паук в углу окна натянул звездочку длинных опорных нитей и теперь деловито соединял их, вытягивая из брюшка короткие клейкие паутинки. Большая синяя бронзовка влетела было в самый центр недоделанной паутины, но в последний момент развернулась и умчалась прочь. Мать говорила: когда Саня был совсем маленький, кто-то из старших, улучив момент, подошел к его кровати, взял подушку и положил Сане на лицо, чтобы он задохнулся и умер. Мать не знала, кто это сделал, но Комарова думала на близнецов: Анька придумала, а Светка сделала, Светка смелее. А близнецы твердили, что это сделала Ленка, и что больше было некому, а они с Ваней собирали в огороде красную смородину. А Саня говорил, что он ничего такого не помнит и что маме это все, наверное, приснилось. Комарова почувствовала, что глаза у нее защипало, и она начала часто-часто моргать, а потом тереть глаза кулаками, чтобы не разреветься.

Ленка вернулась к полудню – одна, без фельдшерицы. Саня снова уснул.

– Что, не придет фельшерица? – мрачно спросила Комарова.

– Забоялась, – пояснила Ленка. – Говорит, если у мелкого вашего температура, он, может, заразный. А парацетамолу, мол, мы можем и так в аптеке взять, без рецепта.

– Где же ты тогда так долго шлялась? – злым шепотом спросила Комарова, боясь потревожить Саню.

– Так я… – Ленка повертела головой и наконец уставилась в пол, боясь встретиться с сестрой глазами. – Я-то чё…

Комарова сдержалась, чтобы не дать ей по уху, и пошла из комнаты.

– А мне теперь чё? – спросила ей вслед Ленка.

– С братом посиди, – через плечо бросила Комарова. – И попробуй только… – она раздраженно махнула рукой и не закончила: какой толк говорить Ленке, чтобы не смела никуда уходить, если через две минуты она все равно забудет. Скоро десять лет, а все дура дурой. Комарову в ее возрасте мать одну полоскать на речку отправляла и в Сусанино на электричке, и ничего, а эту вон за фельдшерицей нельзя послать: болталась полдня незнамо где и еще смотрит наглыми глазами, как будто ничего не случилось.

Выйдя на крыльцо, Комарова достала из их с Ленкой тайника самокрутку и закурила. Когда мать видела, что они курят, им попадало, но теперь Комарова не боялась: пусть вернется мать и поймает ее, она и отпираться не станет, пусть ей влетит по первое число, может, тогда Саня и поправится. Потому что, может быть, он заболел за какие-то ее грехи или Ленкины, сам-то он еще маленький, когда бы нагрешить успел… а если она поплачет как следует и попросит Бога, Бог обязательно сделает так, чтобы Саня выздоровел. Тут ее вдруг осенило, и она щелчком отшвырнула самокрутку в заросли лиловых ноготков. Нужно в церковь пойти и заздравную свечку поставить, тогда-то Саня точно поправится. Отец Сергий говорил, если кто в семье заболел, нужно обязательно заздравную свечку ставить, это самое верное средство, и научил Комарову молиться Николаю Чудотворцу, который покровительствует детям и посылает им исцеление от болезней и утешение в горестях.

– Николай Всесвятой… – пробормотала Комарова, машинально поискав в кармане, как будто там еще могла сохраниться мятая бумажка, на которой она большими печатными буквами вслед за Сергием записала молитву. – Николай Чудотворец… заступник наш, повсюду в бедах помощник наш…

Лорд тихо гавкнул в своей конуре, но Комарова не обратила на него внимания и нахмурилась, пытаясь припомнить, что там было дальше.

– Помоги, пожалуйста, Николай Чудотворец, моему брату, Божьему рабу Саньке, попроси за него у Господа… нет, не то что-то…

Лорд гавкнул громче и выбрался из конуры, звеня цепью.

– Лорд, помолчи! – Она погрозила псу кулаком. – Попроси, Николай Чудотворец, Господа о здоровье, избавь от мучений… мытарств… мучений… да что ж там…

Калитка заскрипела, и Лорд залаял в полную силу.

– Да тихо ты! Тихо! Сидеть! Фу, Лорд! – закричала на него Комарова. – Ну, кто там? Не бойтесь, заходите! Он не укусит, он у нас добрый!

Калитка приоткрылась, и в проеме показался Костик в своих дурацких джинсах и дурацкой белой рубашке, на вид уже довольно несвежей и с большим серым пятном на рукаве. Комарова, увидев его, только рот разинула от удивления.

– Я… – нерешительно начал Костик, вдруг вздрогнул и хлопнул себя по щеке ладонью. – Ох, у вас тут комары не то что в городе… Привет, Катя… я тут…

– Н-ну, – угрожающе протянула в ответ Комарова. – И чего ты тут?.. Мимо, что ли, шел? В гости решил заглянуть?

– Я тут… – Костик смешно передернул плечами, поскреб пальцами щеку. Комаровой показалось, что красные пятна, похожие на ожоги, которые раньше были у него только на руках, появились теперь и на лбу и, кажется, выглядывали из-под ворота рубашки. Ей хотелось спросить Костика, что это за пятна такие, но она подумала, что, если начнет спрашивать, он еще вообразит, будто она сильно им интересуется или что они друзья.

– Ты тут чего? Забыл что-то?

Костик промолчал. Видно было, что ему хочется с ней поговорить, но о чем говорить и, главное, как, он не знал и потому мялся, глупо вертел головой и почесывал укушенную комаром щеку.

– Ну что, забыл, не? В голове дыра – пока шел, все высыпалось? – Комарова подбоченилась и выставила вперед ногу, как делали обычно в поселке женщины, когда с кем-нибудь ругались. Дурак он, что ли, русского языка не понимает?

– Мне тут Лена сказала… – не обидевшись, промямлил Костик и снова замолчал.

Так вот почему Ленка так долго! У нее брат болеет, а она там со своей жердью белобрысой лясы точила. Дождется же теперь…

– Ну, чего? Чего тебе Ленка сказала? Говори давай уже, у меня дел по дому полно, некогда тут с тобой рассусоливать.

– Мне Лена сказала, что у вас младший брат заболел, – вдруг очень серьезно ответил Костик и сразу показался Комаровой как будто даже старше. – Ему нельзя тут оставаться, его в больницу надо везти.