Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Она тоже закрыта, — говорит мрачный.

«Черт возьми, — думает Тиль. — И зачем только я притащился в эту пивнушку». — Он лезет за кошельком.

Кошелек, конечно, в том же кармане, куда засунут и кругляш. Вытаскивая кошелек, Тиль роняет камень на пол.

Мрачный наклоняется, но Тиль, опередив его, хватает камень и смущенно запихивает в карман.

— Коллекционируете камни? — интересуется мрачный.

— Да, собираюсь строить дом, — отвечает Тиль тоном, пресекающим дальнейшие расспросы. И, обращаясь к трактирщику: — Сколько с меня?

Он расплачивается. Идя к выходу, он спиной чувствует, что оба провожают его пристальным взглядом. «Олухи! Чего меня сюда занесло?», — сердито думает он и прибавляет шагу, чтобы наверстать упущенное время.

Подойдя к зданию редакции с тыла, он перелезает через забор и спрыгивает в сад.

Тишина. Всюду темно.

«Может, заглянуть в печатный цех и разжиться у механика сигаретками?»

Но настроение уже упало. Из головы не выходит мрачный субъект в трактире.

По пожарной лестнице Тиль поднимается до второго этажа главного здания, а затем, используя карнизы и выступы, взбирается по стене на третий.

Он все хорошенько продумал, конструкцию фасада помнил наизусть. Осечки быть не должно. В помещение редакции он войдет не с улицы, как обычно, и не с первого этажа, а спустится с третьего. Если там кто-то есть, его это застигнет врасплох: ведь сверху сигнального звонка не будет.

Тилю везет: на третьем этаже, в переплетной, окно открыто. Очутившись в помещении, он переводит дух.

Ни малейшего шороха, все спит.

Но Тиль знает, что дом не спит. Знает, что сегодня он близок к цели.

Он тихо снимает ботинки, ставит их в сторону. Затем с чрезвычайной осторожностью открывает дверь в корректорскую и на цыпочках входит туда.

И вот он посреди темной комнаты. Прислонившись к столу и положа руки на соседнюю конторку, прислушивается. Как раз под ним редакторский кабинет.

Все тихо. Совершенно тихо.

Но через некоторое время из глубокой тишины до него доносится легчайший звук, что-то неуловимое, еле-еле слышное. Тиль очень медленно опускается на колени, прижимается ухом к полу и слушает. Слушает долго.

Где-то далеко слышны шаги, словно призрачный кто-то внизу ходит.

Он здесь.

Поднявшись, Тиль лихорадочно соображает. Прежде всего затворить окно в корректорской, иначе возникнет сквозняк, когда он откроет дверь в коридор. Дверь в переплетную тоже надо закрыть. Если тут оставил дверь в коридор открытой, неожиданный сквозняк может его спугнуть.

Проделав все это, Тиль приотворяет дверь в коридор. Так и есть: дверь внизу открыта, — шаги стали слышнее.

«Ишь как уверенно себя чувствует, — думает Тиль. — Ну погоди!»

Он пробирается по коридору до лестницы. По ступенькам, конечно, нельзя спускаться, — скрипнет, и все пропало. Но ведь дом-то старый, частный, у лестницы роскошные широкие перила, и Тиль, как бывало в юные годы, лихо съезжает вниз, правда, чуть притормаживая.

И вот он стоит в нижнем коридоре, в двух метрах от двери, которая неплотно притворена. Путь до нее кажется бесконечным. Сердце бешено колотится, руки и ноги дрожат. Наконец этот путь позади. Просунув в дверную щель три пальца, Тиль медленно открывает дверь. В свете карманного фонаря видно белое лицо человека, склонившегося над письменным столом…

Дверь скрипнула.

Человек отпрянул от освещенного стола и угрожающе замахнулся. Тиль мгновенно сунул руку в карман.

Фонарик над столом погас.

Тиль швырнул камень. Раздался глухой удар и крик: — А-а! А-а!

И слабее: — А-а!

Тиль шагнул в темноту, нащупал выключатель, вспыхнувший свет резанул глаза.

На ковре у письменного стола лежал человек в синем халате наборщика.

Ящик стола выдвинут. На столе бумаги, целая куча.

Тиля вдруг охватила растерянность.

Человек на полу лежит без движения, лицо его в крови.

«Зачем это? Как же быть? Что с ним делать? Никогда не думаю, что будет дальше».

В стене послышалось тонкое дребезжание. Кто-то появился внизу. Кто-то вошел в здание тоже незаконным путем.

По лестнице медленно поднимаются шаги.

У Тиля еще есть возможность бежать, но он не в силах оторвать взгляда от лежащего человека. Тот, пошевелившись, открывает глаза, твердо смотрит на Тиля.

Шаги совсем близко.

«Падберг?»

В дверях стоит мрачный субъект из трактира. За ним двое полицейских. Мрачный молча оглядывает кабинет.

— Уголовная полиция, — говорит он. — Комиссар Тунк. Вы арестованы, господин Тиль. И давайте без фокусов, не то… — Он наполовину вытаскивает пистолет из кармана.

«Слава богу, — с облегчением думает Тиль. — Теперь хоть избавился от всей этой кутерьмы. Ничего, как-нибудь уладится». — И вслух: — Арестуйте-ка лучше вот этого взломщика.

— Сначала мы вас немного принарядим, мой мальчик, — говорит комиссар. — Давайте-ка руки. Вот так, рядышком.

Наручники защелкиваются.

— А вы тут что делаете? — спрашивает комиссар наборщика.

— Я пришел за рукописью для господина Падберга. Потом вдруг появился вот этот, из темного коридора, и швырнул в меня камнем.

Комиссар разглядывает камень, валяющийся на ковре.

— Да, неплохие домики строите, Тиль. Так вы скоро замуруете себя заживо. — И, обращаясь к наборщику: — Что за рукопись вы искали для Падберга?

— Вот эту, на столе, — показывает наборщик.

Внезапно Тиля осеняет. Ведь ящик был пустой, когда Падберг уезжал! А сейчас…

«Ну и дураки же мы! — размышляет он. — Думали только о том, что кто-то ворует. А что могут подкинуть для провокации… бедный Падберг!»

Комиссар листает бумаги: — Мило. Очень мило. Черный день для «Крестьянства». Вы не находите, Тиль?

— Гнусная ложь и провокация! — восклицает Тиль, рассвирепев. — Падберг знал, кто взломщик. И свой письменный стол очистил, когда уезжал в Берлин. А вот это подкинули они, красные провокаторы!

— Интересно, — говорит Тунк. — Очень интересно. Значит, очистил? Ну, об этом мы еще поговорим… А господин Падберг у себя дома?

— Он же меня послал, как только вернулся из Берлина, сегодня вечером.

— Послал. Вернулся, — ворчит знаменитый политический криминалист. — Лучше бы забрал. Сам. Ладно, сейчас мы его заберем. Деваться ему от нас некуда. Попробуем немножко подурачить великих мира крестьянского, а, господин Тиль?

— Попробуйте, — огрызается Тиль. — И на нашей улице будет праздник.

На следующее утро в одном из помещений «Бауэрншафт» собралась молчаливая, подавленная группка людей. В кабинет редактора нельзя, там еще хозяйничает уголовная полиция, — ищут, читают, конфискуют.

Собрались они наверху, в корректорской, лица все новые, и созвал их еще ночью папаша Бентин, которому арестованный Падберг успел позвонить в последнюю минуту: крестьянин Бидерман, крестьянин Ханке, крестьянин Бютнер, крестьянин Детман.