Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

Великому неудачнику впервые улыбнулась удача. К осени роман был закончен и сразу принят Ровольтом к изданию. Но еще до выхода в свет книги роман печатался из номера в номер в популярном еженедельнике «Кельнише иллюстрирте», и эта предварительная публикация подготовила успех отдельного издания. «На всех рекламных тумбах, — вспоминал писатель, — большой черно-бело-красный плакат: Ханс Фаллада. Крестьяне, бонзы и бомбы. Я стоял перед плакатом без гроша в кармане и думал: вот оно что такое слава! Твое имя на каждой рекламной тумбе и судебный исполнитель на подходе, чтобы описать твое имущество». До описи дело, однако, не дошло. Оказалось, что слава приносит не только моральное, но и некоторое материальное удовлетворение. А еще через год всемирный успех следующего романа Фаллады «Маленький человек, что же дальше?» и вовсе переселил его в разряд состоятельных людей.

Но вернемся к роману «Крестьяне, бонзы и бомбы». Он появился одновременно с последними взрывами голштинских бомб и последними судебными процессами против «Ландфолька» и воспринимался возбужденным событиями общественным мнением как произведение сверхактуальное, как политическая сенсация. Этому способствовали и кричаще-броское название романа (кстати, не принадлежавшее автору, а придуманное в редакции «Кельнише иллюстрирте»), и рекламный плакат, провозглашавший: «Роман о бедствиях немецкого крестьянства в 1930 году», и обложка книги, на которой знаменитый художник-график Олаф Гульбрансон изобразил гориллоподобную фигуру крестьянина с бульдожьими челюстями и пудовыми кулачищами на фоне грозно надвигающейся толпы.

Таким образом, с романом Фаллады связывались несколько преувеличенные ожидания. От него надеялись получить ответ на сложные социально-политические вопросы, но требования эти были обращены не по адресу. Писатель мог запечатлеть и запечатлел с неподдельной правдивостью людей, обстоятельства и события, свидетелем которых он был (ведь он не только присутствовал на суде, но и, будучи сборщиком объявлений и репортером местной газеты, в течение года наблюдал собственными глазами всю эпопею «Ландфолька» в Ноймюнстере и его окрестностях). Однако способность анализировать и оценивать не была, как мы помним, сильной стороной дарования Фаллады. Он изображал социальную борьбу в ее зримых внешних проявлениях, но его позиция была неясна, иной раз ее, по существу, и вовсе не было. Это отсутствие собственной, глубоко продуманной политической точки зрения приводило к тому, что автору подчас приписывалась чужая, чуждая ему точка зрения, и самые различные политические направления и партии получали возможность солидаризироваться с Фалладой или предавать его анафеме — и то и другое достаточно безосновательно и произвольно. И в то время как в левом журнале «Линкскурве» роман «Крестьяне, бонзы и бомбы» сразу после его выхода в свет был объявлен «фашистским крестьянским романом», критик из газеты «Ландфольк», стоявший на профашистских, то есть националистических и расистских позициях, утверждал, что он чует в книге Фаллады «трупный запах либерализма».

Впрочем, роман «Крестьяне, бонзы и бомбы» был встречен в Германии с большим интересом не только в ожидании неких политических откровений. На его появление откликнулись видные немецкие и австрийские писатели, в том числе Курт Тухольский, Герман Гессе, Роберт Музиль, Эрнст Вайс… Высказывая различные суждения об идейных и стилевых особенностях этого произведения, они безусловно сходились в одном — в весьма высокой оценке нового (так воспринимался в то время Фаллада) талантливого автора. Одним из пунктов разногласий среди критиков был вопрос о жанровой природе книги — роман ли это или репортаж, основанный на подлинных фактах?

Документальное начало действительно в высшей степени присуще книге. В основе действия в ней лежат исторически подлинные события, происходившие в Ноймюнстере и округе: сопротивление конфискации быков посредством «огненной акции» в деревне Байденфлет, схватка за знамя и кровавая расправа с крестьянами-демонстрантами 1 августа 1929 года, судебный процесс над демонстрантами, бойкот города Ноймюнстера, хранение взрывчатки на отдаленном хуторе крестьянина Холендера и т. д. Все это воспроизведено с почти документальной точностью. Но Фаллада понимал, что если он сохранит подлинные имена и географические названия, то ему грозят многочисленные судебные иски за «клевету» и «оскорбление» и, возможно, даже изъятие книги из продажи. Пользуясь предоставленной романисту свободой, он перенес действие из Шлезвиг-Голштинии в Померанию, из Ноймюнстера в вымышленный город Альтхольм и переименовал губернатора провинции Абегга в Тембориуса, а бургомистра города Линдемана в Гарайса. Также и за другими персонажами романа стояли их исторические прототипы. В Раймерсе узнается один из вожаков «Ландфолька» Вильгельм Хамкенс, в Падберге — редактор газеты «Ландфольк» Бруно фон Заломон, в знаменосце Хеннинге — бывший офицер, человек авантюристической складки из правоэкстремистских кругов Вальтер Мутман.

Документальный элемент в романе «Крестьяне, бонзы и бомбы» придает ему особую ценность — достоверного исторического свидетельства. Но все же без оговорки здесь не обойтись. Отсутствие руководящей нити, собственных, твердо продуманных политических убеждений иногда ставит автора в ложное положение. Когда он, не задумываясь особенно, приписывает персонажам, вызывающим скорее сочувствие читателей, по сути чуждые этим персонажам, почерпнутые из политически одиозных источников того времени лозунги и высказывания, такая беззаботная «документальность» может на каких-то отрезках повествования создать не вполне верное представление либо об исторической истине, либо о позиции писателя.

Или другой пример. Вскоре после появления романа Фаллады на него откликнулась коммунистическая «Роте Фане». Рецензия носила преимущественно политический характер и в художественные достоинства романа особенно не вдавалась. Но по поводу трактовки «Ландфолька» в ней высказывались справедливые суждения. В частности, выдвигался упрек, что писатель видит крестьян как сплошную, социально не дифференцированную массу. «Разве тогда — во время первых демонстраций и бомб — крестьянство в самом деле представляло собой такой сплоченный фронт, что не считается нужным хотя бы наметить дифференциацию внутри этого фронта? Разве не было уже тогда — точно так же, как сегодня, — помещиков, крестьян, богатых и бедных, бобылей, батраков и рабочих?» [6] Н. Fischer. Bauern, Bonsen und Bomben. — «Die rote Fahne», № 136, 27 Juni 1931.

Мы окажемся не вполне справедливыми по отношению к роману «Крестьяне, бонзы и бомбы» и не оценим в полной мере его значение, если будем его рассматривать исключительно как полурепортажный политический роман о голштинском «Ландфольке». Даже и в те дни, когда книга появилась в ореоле политической сенсации, наиболее тонкие и проницательные критики видели в ней нечто большее: сотканное из необычайно точных наблюдений, беспощадно правдивое социально-критическое повествование о людях и отношениях в провинциальном немецком городе, повествование, в котором раскрывается неприглядная картина современного буржуазного общества в целом. «Политический учебник германской зоологии — Fauna Germanica лучшего себе и представить нельзя», — писал Курт Тухольский [7] Kurt Tucholsky. Gesammelte Werke, Band 3. Reinbek bei Hamburg, 1961, S. 319. . «Это прежде всего замечательное, созданное могучей силой ненависти, но тайно питаемое скрытыми токами любви сатирическое произведение» [8] Berliner Börsen-Courier, 18. Mai 1931. ,— утверждал Эрнст Вайс, сравнивая при этом роман Фаллады с «Верноподданным» Генриха Манна.