Ольга Меклер - Где находится край света

– Дай! Ну дай же! – чуть не плача умоляет почти настигающий ее супруг.

Одно за другим распахиваются окна, в них появляются болельщики – те, что не успели занять почетные места на балконах. Сначала раздаются голоса самых нетерпеливых, затем весь двор начинает дружно скандировать:

– Дай ему, дай!

– Умру, но не дам! – задыхаясь, выкрикивает непокорная горянка.

Повторялось это представление с завидной периодичностью, и при всем своем сочувствии Тахмине я не могу вспоминать о нем без улыбки.

Недавно моя бывшая соседка рассказала, что к пенсии Али наконец-то остепенился, бросил пить, очень трепетно относится к Тахмине, безмерно гордится своими красавицами-дочерьми и обожает внучек.

Дядя Ашот был очень любвеобильным. Нет, не бегал за каждой юбкой, просто было в его жизни очень много того, что он любил. Вкусно поесть, хорошо поспать, поучить всех и всему и еще массу приятных вещей. Но самой большой страстью Ашота были деньги. И на их алтарь наш сосед был готов возложить все остальные любови. Возможно, именно поэтому в свои 55 мне он казался глубоким стариком: небритый, с седым ежиком на голове, в одних и тех же застиранных вещах и с вечной тачкой… На тачке неутомимый Гобсек перевозил на свой участок строительный мусор, не вывозившийся месяцами после поэтапного сноса военного городка. Надо сказать, применение обломкам было найдено достойное: со временем его просторный двор превратился в нечто, напоминающее стихийно созданный лагерь беженцев, сплошь застроенный халупами из шифера, досок и прочего хлама. И все эти сооружения Ашот… сдавал! Собственному сыну с женой и двумя детьми – тоже, именуя это воспитательным процессом. К моменту завершения стройки века сами хозяева ютились в крошечном флигельке.

Вторая половина двора была заставлена клетками с кроликами. Потому что кролики – это не только ценный мех, это также существенная статья дохода. И именно эта статья больше всего интересовала соседскую ребятню, при первой же возможности мы забегали посмотреть на кроликов и пощупать «ценный мех». Жена дяди Ашота тетя Валя – милая, худенькая, маленькая женщина – обычно угощала нас фруктами и сладостями. Бизнесмен сидел во главе стола и важно пил чай из блюдечка. Делал он это очень смешно, булькая горлом и заглатывая воду с какими-то непостижимыми всхлипываниями. Мы хохотали и просили повторить номер на бис.

Вследствие рационального использования площади фруктовый сад дяди Ашота сильно пострадал. Зато у моей бабушки слив, вишни, абрикосов и инжира было столько, что даже после зимних заготовок и щедрой раздачи родственникам и знакомым их было некуда девать. И сердце рачительного хозяина обливалось кровью, когда он проходил мимо и видел, сколько добра пропадает. В результате была достигнута договоренность: Ашот будет приходить в наш сад по утрам и собирать опавшие фрукты, только опавшие! И как бабушка ни пыталась всучить ведро свеже-сорванных, он благородно отказывался. Впоследствии выяснилось, что Гобсек гнал из них отличный самогон – и себе, и на продажу. Малую толику удавалось отбить тете Вале – на сухофрукты и сказочный джем. Длинные, мясистые и абсолютно несладкие плоды шелковицы мы попросту сметали и закидывали в клумбы как перегной. Дядя Ашот и это узрел и определил как неверный подход. В результате они с бабушкой заключили еще одну сделку.

Кстати, о клумбах. Нашей фамильной гордостью и радостью всегда были цветы. Они росли (и ныне растут!) всюду: под окнами, на подоконниках, в палисаднике. Но такой красоты, как в бабушкином саду, я больше нигде не видела. Цветы сменяли друг друга до самой поздней осени. Это было квалифицировано умным соседом как нерациональное использование земли, а на бабушкин немой вопрос он моментально ответил:

– Все засадить чесноком и зеленью!

Характером дядя Ашот обладал не злым, но весьма склочным. И когда дома разгорался скандал, хриплый голос хозяина был слышен во всех соседских дворах. Однажды, будучи девочкой сердобольной, я притащила бабушке кота-бродягу – требовательное животное, начинавшее голосить благим матом при малейшем недовольстве. Найденыш тут же был наречен Ашотом. Правда, все мы очень боялись назвать кота по имени, когда у нас гостили Ашотовы внуки – Люда и Вадим.

…Он бесследно исчез во время бакинских событий… Сколько лет прошло, а так и стоит перед глазами тесно застроенный ха-лупками дворик, накрытый к чаю стол на террасе и дядя Ашот – наш Гобсек, как кто-то метко его окрестил…

Конец 80-х – начало 90-х – не просто смутное, черное время для Баку… Никогда не пойму, какая злая сила и во имя чего сталкивает между собой народы на этнической почве. Как не пойму, почему так охотно и быстро собирается оголтелая толпа и послушно и радостно следует за своим кровожадным вожаком – жечь, разрушать, грабить, убивать. Странно… разбей эту толпу на единицы – и увидишь обычных людей: своих соседей, одноклассников, друзей. Добрых, смешных, сентиментальных… Кто превращает их в дикое стадо?! И ведь уже доказано, что погромы не были стихийными, экстремисты имели список армян и их адреса… А месяцем-двумя раньше жилконторы по всему городу потребовали у жителей заполнить подробные анкеты (якобы для получения талонов на продукты) с указанием национальности каждого члена семьи. Все эти данные были любезно предоставлены погромщикам: в их руках оказались абсолютно точные сведения: где живут армяне, где русские, где смешанные семьи.

Сразу после резни в Сумгаите в Баку ввели войска и комендантский час. Танки стояли прямо возле домов, солдатиков, безусых мальчишек, все подкармливали, храня верность сложившимся традициям. И все же нам это казалось абсурдом – Баку – и танки… Те, у кого были деньги, начали уезжать из города – в никуда, просто как можно дальше от этой звериной ненависти, от ежедневного страха за себя и свои семьи, от фанатичных лозунгов «Слава героям Сумгаита!» и «Да здравствует Баку без армян!». И все – азербайджанцы, русские, евреи – помогали. Кто как мог: упаковывали и грузили вещи, везли на вокзал или в аэропорт, охраняли и провожали. Некоторые – с риском для жизни.

Мне тоже довелось в этом поучаствовать. Позвонил старый друг: «Лена, завтра придет контейнер, а соседи очень недоброжелательно настроены. Можешь попросить своих прийти?» Ни один из моих приятелей не отказался, наутро все мы были у Гарика.

Пустые комнаты некогда такого теплого и уютного дома, знакомого с детства, производили удручающее впечатление. Да и настроение хозяев этому способствовало. Они до последнего надеялись, что все образуется, не верили, что кто-то может причинить им зло в родном и таком любимом городе. Не верили до тех пор, пока кто-то не толкнул в метро под электричку дядю Роберта – папу Гарика, добродушного весельчака, обладателя колоритной армянской внешности. В живых он остался чудом. А вытаскивать его первым бросился парень-азербайджанец…