Ольга Меклер - Где находится край света

– Так ведь их вроде еще лет пять назад расселять собирались…

– Собирались… да не собрались вот! Значит, Убоженко, какова наша первейшая задача? Встретить большого друга Советского Союза во всеоружии!

– Так точно, товарищ майор! А… а что, он приедет?

– Это уже не нам решать, – нахмурился Телятников. – А вот продемонстрировать готовность номер один надо. На всякий случай. Ибо враг не дремлет! – и он многозначительно воздел к потолку указательный перст.

Через несколько дней произошло событие, взбудоражившее весь барак, – туда нагрянула комиссия из исполкома. В сердцах жильцов снова вспыхнула надежда, но строгая дама с высокой прической спросила, где проживает семья Гершман, и большая тройка скрылась за дверью Семена и Розы. Минут через 20 гости вышли в сопровождении хозяев. Дама умильно улыбалась крошечной Симоне, а серьезный толстячок в соломенной шляпе играл в козу рогатую с Ивкой. Дойдя до машины, толстячок с чувством пожал руку отцу семейства и многозначительно произнес:

– Будем решать!

Еще неделю спустя Гершманы получили ордер на огромную квартиру в центре города.

– Ну вот, теперь и товарища Монтана принять не стыдно! – удовлетворенно потирал руки счастливый Семен Моисеевич.

«Совсем мой Сенечка на радостях свихнулся!» – испуганно подумала Роза Яковлевна, ничего не знающая о причинах внезапных чудесных перемен.

Но то ли так и не дошло письмо до великого шансонье, то ли в Москве не посчитали нужным ознакомить дорогого гостя с экзотическими окраинами империи, только Ив Монтан до Караганды не добрался. Ни один, ни с супругой.

Пришлось маленьким Ивке и Симоне расти без звездного благословения. Да и имена, данные в честь родительских кумиров, похоже, никакой роли не сыграли. Ив, закончив школу и отслужив в армии, вернулся к фамильному делу – стал потомственным ювелиром. Скромная задумчивая Симона много лет проработала в «Союзпечати». Семен Моисеевич до конца жизни с придыханием произносил имя любимого певца, а в гостиной четырехкомнатной квартиры на бульваре Мира над диваном всегда висела большая фотография – счастливые Ив Монтан и Симона Синьоре.

Оно было первым, что поразило меня в Алином доме – элегантное, белоснежное, классической формы. Хозяйка, конечно, никогда не скрывала своего музыкального образования, но изумление было другого рода: сразу пахнуло чем-то родным, полузабытым. Здесь ведь мало кто держит дома такой инструмент, обычно покупается его современный суррогат – органит (и дешевле значительно, и места куда как меньше занимает). А тут… Да не «Бехштейн», не «Форстер», а самая что ни на есть наша, советская «Беларусь»!

– Вау, Алька! Никак с собой привезла?! Ни разу белой «Беларуси» не видела!

Она мягко улыбнулась, нежно провела рукой по крышке.

– Да, с собой. Знаешь, а ведь это не простое пианино, а с историей! В Одессе у меня был «Беккер» – настоящий, дореволюционный еще, с медными подсвечниками. Мы с мамой его в комиссионке покупали. Боже, какой инструмент, какие мастера были! – Аля замолчала, прикрыла глаза и покачала головой, будто в такт извлекаемой старинными клавишами мелодии. – А потом, когда мы собрались уезжать, выяснилось, что вещь раритетная и вывозу не подлежит. Пришлось продать и купить вот это. Оно когда-то принадлежало племяннику моей очень близкой подруги…

Их отношения с Риммой были настолько долгими и теплыми, что одна просто не помнила и не представляла себя без другой.

Мишку, брата Риммы, очаровательного шаловливого рыжика, Аля с самого детства воспринимала как родственника. Он был нереально, всесторонне одаренным ребенком. «Ваш сын меня вдохновляет!» – с придыханием говорила на родительских собраниях историчка. «На олимпиаду? Что за вопрос? Конечно, Райхер!» – не терпящим возражения тоном заявляли математик и физик. Мишка был капитаном школьной сборной по баскетболу. Его рисунки ездили на Всесоюзную выставку детского творчества. К тому же, мальчик обладал абсолютным слухом. Правда, за год до завершения обучения был с позором изгнан из музыкальной школы за стойкую неприязнь к Баху и страстную любовь к «Битлз». Немного пометавшись, поступать решил в архитектурно-строительный – и для творчества места хватает, и профессия достаточно серьезная.

К моменту окончания института рыжик превратился в записного сердцееда невероятной харизматичности, с проникновенным бархатным взглядом и удивительного тембра голосом. Если добавить ко всему вышеперечисленному легкий нрав, обезоруживающую улыбку, виртуозное владение гитарой и всеми видами клавишных, стоит ли удивляться, что он был не только гвоздем всех программ и душой любой компании, но и самым желанным женихом для одесских барышень? Сам Казанова не любил и не умел отказывать дамам, и шлейф из разбитых девичьих сердец становился все длиннее и длиннее.

На преддипломную практику Михаила отправили в Ленинакан.

– Конец спокойному сну армянских мам! – злорадствовала одна из бывших пассий.

– Вай, зарэжет нашего Мишеля горячий армянский джигит! – деланно сокрушалась другая.

– Менее чем через год ожидается прирост армянского населения почти вдвое, – имитируя дикторские интонации, ерничала третья.

– Девочки, а в Армении многоженство разрешено? Тогда точно там останется! – за деланым сарказмом многочисленных поклонниц неумело скрывалась серьезная озабоченность.

Но Мишка вернулся. Ко всеобщему удивлению, не один – с красавицей-армянкой. Лилит являла собой живое воплощение легенды о красоте восточных женщин: была высока, стройна, легка, изящна, грациозна. И очень застенчива.

– Знаешь, она такая… как олененок! – возбужденно делилась с подругой Римма. – Совершенно не похожа на прежних Мишкиных оторв! И мама с папой ее сразу как дочку приняли, и мы подружились. Смотри, какие серьги Лиля мне подарила! – и она гордо откинула с аккуратного ушка кудрявую прядь. – Они уже заявление подали, свадьба через месяц! Ее-то родители против, конечно, хотели за своего отдать, но папа сказал, что они сами съездят, все уладят.

Недоразумения с армянскими родственниками и правда были быстро улажены, сыграли веселую свадьбу, и молодые зажили дружно и счастливо, сначала в семейном общежитии, а затем и в собственной квартире. Лилит, ко всему прочему, оказалась прекрасной хозяйкой и истинной леди – интеллигентной, образованной и утонченной.

Мишкин фан-клуб побушевал, не без того. Были возмущения несправедливостью устройства бытия, были рыдания и обещания убить всех участников драмы, включая себя, были злобные «конечно, не дала, вот и побежал в ЗАГС!» и пари: сколько продержится герой девичьих грез в новом статусе, но страсти вскоре улеглись, жизнь потекла своим чередом.