Ольга Меклер - Где находится край света

Я смотрела на усталую мрачную Римму Яковлевну, и мне не верилось, что это та самая вечно улыбающаяся прелестная женщина, радушная хозяйка дома, с которой мы, девчонки, так любили пошушукаться на кухне.

Пока грузчики носили мебель, а мы коробки, никто из экстремистов-соседей и носа не высунул, потому что толпа собралась внушительная, не погеройствуешь!

Последний вагон поезда, уносящего семью Гарика в неизвестность, скрылся из глаз. Мы растерянно смотрели друг на друга: почему? зачем? что дальше?..

Наступило время, когда и нам пришлось задуматься о перемене мест.

Я встречала на вокзале мужа уже здесь, в России.

– Вы тоже ждете бакинский поезд? – спросила молодая красивая женщина-армянка с прелестной девочкой лет пяти. Мы разговорились. Она встречала мужа-азербайджанца. На вопрос о том, как устроились здесь, расплакалась:

– Понимаете, мы везде изгои, куда бы ни приехали! В Баку ему говорят: «Разведись со своей армянской шлюхой!», в Ереване клюют меня: «Куда ты привезла своих азербайджанских выкормышей?!». И куда нам? Только в России оставаться. А здесь… здесь все мы «черные». Нет у нас ни родины, ни судьбы…

Я не знала, что ей ответить.

Мне и позже много раз приходилось слышать эту горькую фразу – «Бакинцы – люди без судьбы». Так ли это? Не знаю. Знаю только, что Баку уже никогда не станет таким, каким я его помню и люблю. Он по-прежнему красив и, уверена, любим своими жителями. Только уже никогда не вернется туда та удивительная атмосфера Дома – нашего общего дома, где всем было так хорошо и спокойно.

Прошло более двадцати лет с тех пор, как мы уехали на Северный Кавказ. Здесь нашли приют многие наши земляки. Осели, завели хозяйство, пустили корни. Но при встречах тема беседы у нас одна – тот, наш Город. И по ночам снятся уютные улочки, бабушкин сад, базар, колоритный дядька-мороженщик и все то, что стало неотъемлемой частью моего детства, моей жизни, моей вечной любовью. Мой Баку, мои бакинцы, особенные люди особенной судьбы…

Ну вот скажите на милость, какое отношение мог иметь этот всемирно известный шансонье к Караганде, о которой и слышать-то наверняка не слышал?! А вот какое. Хотите верьте, хотите нет, но Ив Монтан буквально облагодетельствовал бедную еврейскую семью, влачившую жалкое существование в полуразрушенном бараке на самой окраине шахтерского города. Ай, не рассказывайте мне, как год от года росло благосостояние советского человека, уж мы-то знаем цену этим лозунгам и рапортам!

– Слушай, Сема! Что, правду пишут, что Ив Монтан с Симоной в Москву приедут? – мать семейства Роза Яковлевна к новости отнеслась осторожно. Она вообще отличалась въедливостью, недоверчивостью и более чем критическим взглядом на мир. И немудрено, при такой-то жизни!

– Монтан?! Сам Ив Монтан?! Вместе с Симоной Синьоре?! – Семен Моисеевич сделал стойку, будто охотничья собака. – Розочка! Душа моя! Это же самый цимес! Ты помнишь, на какой фильм я тебя пригласил после первого свидания?

– «Тереза Ракен», – мечтательно улыбнулась жена. – С прекрасной Симоной…

– А под какую песню Монтана мы танцевали, когда познакомились в Клубе железнодорожников? Ты помнишь?! «Жэтэм, жэтэм»… А «Опавшие листья», боже мой! А какие имена мы дали детям?! Это наш с тобой нахс! Давай пригласим его в Караганду!

Памятуя о таланте мужа шутить с абсолютно серьезным выражением лица, Роза жеманно хихикнула и отправилась заниматься обедом на общую кухню, где соседки уже вовсю судачили о грядущем визите звездной пары.

А Семен Моисеевич задумался. Крепко и надолго. Думал он до самой ночи. И когда все семейство уже спало, сел за письменный стол, встал из-за которого лишь под утро, премного довольный собой и результатами.

Начальник шестого отдела Комитета госбезопасности майор Телятников нервничал. Лежащее перед ним письмо при всей кажущейся невинности прямо-таки вопило о том, что не все спокойно в датском королевстве. И опять, и снова эта пятая графа! Ну чего от них ожидать?! Ох, и участочек достался! Это только в газетах да по радио и в киножурнале «Новости дня» бодренько рассказывают о трудовых победах шахтеров и героев-первоцелинников. А что мы имеем на самом деле? Правильно, а имеем мы осиное гнездо. Более шестидесяти процентов населения – ссыльные и освобожденные из Карлага и АЛЖИРа. Разве может освободившийся преступник перестать быть врагом народа? Какая уж тут безопасность! Сплошь диссиденты! И письмишко это – не иначе как провокация…

За такими невеселыми рассуждениями и застал его срочно вызванный капитан Убоженко.

– Проблемы, Ефимыч?

– Проблемы, – мрачно ответил майор. – И, похоже, серьезные. Вот, полюбуйся, – он брезгливо кивнул на край стола.

Конверт заставил Убоженко улыбнуться: «Франция, Париж, Монмартр, Иву Монтану» (и с чего дурачок взял, что непременно Монмартр?). По мере же ознакомления с текстом глаза его округлялись все больше. А прочитал капитан следующее:

«Дорогой товарищ Монтан!

Рад был узнать, что в скором времени Вы посетите нашу страну. В Советском Союзе Вас очень любят, а мы с женой Розой особенно. Своих прелестных малюток-близнецов мы назвали в вашу честь – Ивом и Симоной. Ах, если бы вы могли подержать их на руках!

Приезжайте в Караганду к нам в гости! Мы будем счастливы принять таких замечательных людей, и соседи наши тоже.

С уважением, Гершман Семен Моисеевич.

P. S. Сейчас я работаю токарем-фрезеровщиком на заводе им. Пархоменко, но мои папа и дедушка были ювелирами и кое-чему меня научили. И если Ваш скромный почитатель сможет быть чем-то полезен, буду очень рад».

Убоженко уже давился от смеха:

– Ну дает! Он хоть соображает, кому помощь предлагает?

– Замолчи, идиот! – злобно прошипел Телятников. – Ты сам-то понимаешь, что это бомба замедленного действия? А если это шифровка? А если есть там еще какие-то связи за границей? С них, с евреев этих, станется! Просто так, – и он помахал перед капитанским носом пальцем, – сюда не ссылали! Думаем дальше.

– А что тут думать, товарищ майор? Письмо в дело, автора к ответу!

– Ишь, умник какой! А вдруг это станет известно ТАМ? А у нас страна свободная, понимаешь, сво-бо-дна-я!

– И что теперь? – осторожно спросил Убоженко. – Отправлять письмо?

– Отправлять, – вздохнул майор. – Но вот ведь какая закавыка! А ну как получит товарищ Монтан это письмо и скажет: «Есть у меня в далекой Караганде поклонник, который даже детей назвал в честь нас с Симоной. Хочу дать там концерт и с ним повидаться, детишек на руках подержать!» И что дальше? Ты видел эти бараки в Старом городе?!