Ованес Азнаурян - Три церкви [litres]

– Церквей и монастырей в Армении вообще и в Дзоркском районе в частности намного больше, просто многие не занесены ни в какие каталоги. К тому же за последние годы построены новые, – сказал он.

– Но есть ли хоть один человек, который знает, сколько в этой стране церквей? – не выдержал Мамикон и закурил.

– Нет, – спокойно ответил лысый бородач. – Этого не знает никто. Ведь никто не считал…

– А почему ваше ведомство не считает? Почему не ведется подобный учет?

– А никому дела нет до всего этого. К тому же для такой работы нужны средства. А денег-то нет! У государства нет денег! Почему народ не хочет этого понять?!

– Но мне нужны – слышите? – нужны эти данные!

– Могу дать только один совет. Обратитесь в Министерство внутренних дел, ну, или в Министерство национальной безопасности…

– Куда?!

– Да-да, именно туда, куда я вам посоветовал.

Мамикон попрощался, ушел, и с этого дня началась одиссея его хождений по кабинетам разных представительств МВД и МНБ Дзоркского района. Он обивал пороги двух самых влиятельных в стране министерств весь ноябрь, всю зиму и весну. Никто не мог – или не хотел – дать ответ на его вопрос: сколько же в Армении церквей? Вскоре он понял, что его, Эш Мамикона [33] Ишака Мамикона ( арм. ). , не спускают с лестницы лишь потому, что у него такой уважаемый в стране отец (если в 1996 году Рафаэл Суренович был уважаем в границах Дзоркского района, то уже к 1998 году уважение к нему распространилось за пределы района и приняло республиканский характер, а в 1999-м Рафик стал депутатом Национального собрания).

И вот однажды, в конце мая 1998-го, сына Суреныча пригласил в свой кабинет начальник какого-то отдела нацбезопасности, очень вежливый человек, все время улыбавшийся деланой нарочито наивной улыбкой, хотя было совершенно очевидно, что за ней скрывается настоящий профи. Высокий, красивый, усатый, сероглазый, он представился как полковник Шаварш Багратович Киракосян, или просто «полковник Шаварш», что звучало, по правде говоря, несколько комично. Его дед, энкавэдэшник «полковник Баграт», выступал на пленуме Дзоркского райкома партии перед самой войной, в сорок первом, и из-за этого его выступления чуть было не арестовали деда Мамикона, Аршака Ашотовича Унаняна. Но Мамикон об этом не знал.

– Нам известно, по какому делу вы к нам пришли, – сказал полковник Шаварш.

Мамикон вспыхнул:

– Еще бы! Я уже полгода обиваю пороги ваших кабинетов, и все без толку!

Начальник отдела опять слащаво улыбнулся:

– Вы должны нас простить. Это следствие некоторой нерасторопности наших сотрудников, с одной стороны, и характера деятельности нашего министерства – с другой. Вы меня понимаете?

– Лучше, чем вы думаете, – ответил Мамикон.

– Прекрасно, что вы все так хорошо понимаете. – Полковник Шаварш прищурился. – В таком случае позвольте вас спросить: зачем вам это нужно?

– Просто так! Я задался этим вопросом и хочу получить на него ответ. Что в этом недозволенного?

– Прекрасно! А зачем вы переехали жить в Ереван из Дзорка, а потом вернулись в Дзорк? Вам, кажется, неплохо жилось в Ереване… Вы исправно платили за квартиру в Черемушках…

– Это мое личное дело.

– Хорошо, – сказал начальник отдела. – А вы знаете, что человек, которого вы сбили около двух лет назад, недавно скончался? Причиной его смерти признаны те травмы, которые он получил вследствие ДТП.

– Я не знал об этом…

– Ну, стало быть, именно мне выпало сообщить вам эту «радостную» новость.

– Но при чем тут это?

– В общем-то, ни при чем. Но знаете ли вы, что случившееся ставит вас в весьма двусмысленное положение?

– Я вас не понимаю.

– А тут и понимать нечего. По вашей вине умер человек. Это можно сформулировать иначе: вы убили человека, и тут уже не помогут никакие деньги вашего отца. Вы поняли?

Мамикон понял.

– Но какое это имеет отношение к церквям? – спросил он, бледнея и чувствуя, как немеют губы от страха.

– Сейчас объясню. – Полковник Шаварш встал и принялся расхаживать по кабинету. – Те сведения, которые вы пытаетесь получить, засекречены. Они – из тех, что попадают под гриф «совершенно секретно», это государственная тайна.

– И вы мне угрожаете, – догадался Мамикон.

Начальник отдела вновь изобразил слащавую улыбку:

– Зачем так резко? Мы никому не угрожаем. Мы объясняем. Из Еревана попросили пригласить вас и объяснить.

– Тем не менее я не понимаю, – сказал Мамикон, – за какой надобностью засекречивать данные о количестве церквей и монастырей в республике?!

– Это не вашего ума дело.

– Как же мне быть?

– Займитесь чем-нибудь другим.

– А может…

– Нет! Прощайте, – улыбнулся начальник отдела, полковник Шаварш. – Я не говорю вам «до свидания». Вы понимаете? Передавайте привет вашему батюшке, мы все его очень уважаем. И в Ереване его тоже уважают.

И Мамикон ушел. Он понял только то, что никто не предоставит ему никаких сведений. Ему это ясно дали понять и даже пригрозили. Мамикон вернулся в Ереван. Он был подавлен. Перед ним опять встал вопрос: что делать? И понадобился целый месяц, чтобы принять решение. Оно рождалось трудно, медленно и не сразу обрело окончательные очертания. Но в конце концов Мамикон нашел единственно правильный выход – собственно, с этого и надо было начинать, если б он, конечно, знал заранее, как сложатся обстоятельства, – а именно: самому сосчитать все монастыри, церкви, колокольни и часовенки. Просто ходить по Армении и считать их, описывать, устанавливать дату основания, записывать истории, связанные с ними. Он отдавал себе отчет, насколько масштабна подобная работа, и осознавал всю ее трудность. Но другого пути не было. И еще он смутно предчувствовал, что собираемый им материал когда-нибудь ляжет в основу книги, труда, который он, может быть, напишет.

Получив некую сумму от отца, Мамикон купил все необходимое для путешествия и ранним августовским утром пешком ушел из Еревана. Перед тем как покинуть город, он попрощался лишь с одним человеком. Это был тер-тер церкви Святого Григория Просветителя, сына Анака из парфянской династии Сурен-Пахлавов, ветви царского дома Аршакидов, убийцы отца царя Трдата Святого – Хосрова Великого…

Мамикон вышел из Еревана через «восточные ворота», как он всегда называл мост по дороге в зоопарк и Ботанический сад. Он шел и думал о предках. О предках вообще. И вспомнил Плач пророка Иеремии. И Анака Парфянина. И про город свой думал. Он вдруг поймал себя на мысли, что не может сказать, какой город для него теперь свой – Дзорк или уже Ереван?

А что касается предков… Слишком многое намешано в наших предках, думал Мамикон. Отцы наши грешили . И отцы наших отцов грешили тоже… Может, все началось с основателя нашего рода Унана? Или раньше? А что было раньше? Никто не знает.