Тоомас Винт - Остановка в городе: Рассказы и повесть

Впервые я увидела его, когда он с Карлом играл в корону, и подумала, какой милый молодой человек, а позже — я как раз сидела и читала книгу — вдруг заметила, что он улыбнулся мне, и отвела взгляд: по-моему, это так естественно, если парни улыбаются девушкам, и поэтому я не придала его улыбке никакого значения. После обеда мы играли в баскетбол, игра была бурной, утомительной, веселой, и мне нравилось дразнить его, передавая мяч другим. Вечером были танцы. На мне было розовое платье, и какой-то мужчина постарше сделал мне комплимент, но егоя в зале не увидела, кто-то сказал, что он играет в корону, и когда я, наконец, заметила его танцующим с Эллен, то позавидовала ей. Танец кончился, парни вышли на балкон, я закрыла балконную дверь и села перед ней, однако они все-таки открыли ее. Наконец тот парень пригласил меня танцевать, мне показалось, будто он слегка дрожал, и я видела, что он все время пытается совладать с этой дрожью, мне же было бесконечно хорошо держать свою руку в его подрагивающей от волнения ладони. После танца он вернулся на балкон, а я стала танцевать с другими. Объявили последний вальс, я ждала, что он подойдет, но он стоял у двери и лишь мило улыбался. Я разозлилась и уже больше не смотрела в его сторону. Когда музыка кончилась и я вышла в вестибюль, он предложил мне сесть, мы сели на диван, он положил руку на спинку дивана, и я прислонилась к ней, он не убрал своей руки, я сидела неподвижно, затем пришли наши девчонки, я хотела было встать, чтобы пойти с ними, но он удержал меня, девчонки стали тянуть меня за руку, он не отпускал, тогда, окружив нас, они затеяли игру «Кто в садике…» В тот вечер, прощаясь, мы обменялись теплым взглядом, Эллен сказала, что парень, с которым я сидела на диване, уже давно мечтал со мной познакомиться, но все никак не решался.

На следующий день он словно бы сторонился меня, я разозлилась, и, когда сидела в вестибюле и читала газету, и он позвал меня на балкон, я ответила, что оттачиваю свой мозг, и сказала это так заносчиво, что он ушел. Вечером снова были танцы, но его в зале не оказалось, настроение у меня упало до минус 20, на душе — мороз и вьюга. Внезапно я увидела его, он шел ко мне, я заметила, как он несколько раз провел расческой по волосам, взглянул на себя в зеркало, затем взял кресло и пододвинул к моему. Мы болтали, потом он пригласил меня танцевать. После вальса мы снова уселись в свои кресла, и он сказал, что если я хочу танцевать с кем-то другим, то он меня не держит. Я ответила — не хочу, и тут же спросила, может, это он хочет танцевать с другими, на что получила лестный ответ: «Мне с вами очень хорошо». Когда снова объявили вальс, мы снова пошли танцевать, а после танца он позвал меня на балкон. Вскоре в зале стало непривычно тихо, погасили свет, мы пошли через пустой и темный зал, неожиданно он обнял меня за плечи и откинул с моих глаз волосы. Я тряхнула головой, чтобы они снова упали на глаза. И так несколько раз. Он поцеловал меня в щеку, а затем в ухо, я смотрела в темноту широко раскрытыми глазами и не отворачивала головы. Потом я зажгла свет в зале. В тот вечер мы крепко пожали друг другу руку; лежа вечером в постели, я долго не могла уснуть, то и дело дотрагивалась до своей щеки и левого уха.

Утром, когда я бежала мыться, он стоял неподалеку от нашей комнаты, я помахала ему, он приветливо кивнул мне в ответ. После завтрака я отправилась гулять, и он предложил сопровождать меня. Мы шли, держась за руки, выпавший за ночь снег искрился на солнце. Мы долго смотрели на сидящего на камне тюленя, и мой знакомый рассказал мне, как однажды купался вместе с тюленями, после чего еще больше вырос в моих глазах. Затем я призналась ему, что больше всего на свете люблю море, и он отвернул край моего капюшона, чтобы увидеть мои глаза. Я смирилась с этим, стала кидать в него пушистым снегом и, когда он таял, сама вытирала капли с его лица. Затем стала откусывать с деревьев почки, и внезапно меня охватило желание походить по снегу босиком, мы долгое время так и шли друг за другом: он, держа в руке туфли, я — сапоги. Несколько раз он пытался поцеловать меня, но я опускала голову на грудь и отталкивала его. Он смог поцеловать меня только в щеку, но если б я еще хоть раз сказала ему «вы», он имел бы право поцеловать меня в губы, так я ему обещала.

Нам осталось пробыть на пляже совсем недолго, затем мы уйдем, чтобы успеть до восьми часов забрать из камеры хранения свой чемодан, ведь мы собираемся выехать ночным автобусом. Сейчас у нас еще есть возможность растянуться на песке, дать ногам отдохнуть, искупаться, снова полежать на песке, и я думаю: какой все-таки чудесный день. Какой легкий, ничем не отягощенный день, словно день бабочки, день цветка, и я страшусь предстоящей поездки. Мне бы хотелось отложить отъезд еще на несколько дней, хотя этот многолюдный пляж и не делает нас счастливыми, нам хочется прочь отсюда, домой, на северное побережье, что с того, что там нет высоченных волн и морского простора, зато — покой и тишина. И снова я думаю: мы, мой ребенок, мой муж, я. Все по-прежнему, словно ничего и не произошло и весь этот солнечный день я пыталась избавиться от путаницы в голове, наслаждалась теплым морем, белым песком, голубым небом, а теперь солнце садится, и я уже ни в чем не уверена.

Я зажмуриваю глаза, прислушиваюсь к визгу, окликам, смеху, проходит минута, другая; минуты летят, мы лежим без движения, и все ближе час, когда нам придется одеться и пойти на автобусную станцию: я не понимаю, почему до сих пор не встала, не сделала несколько шагов, чтобы погладить своего мужа по голове, поговорить с ним, облегчить душу и уйти с этого пляжа вдвоем, счастливыми … Счастливыми?.. Я боюсь. Я в течение стольких часов хотела и боялась прикоснуться к нему, все время откладывала этот момент на потом, а теперь боюсь, что он никогда и не наступит, этот момент. Сегодня мы обменялись всего несколькими фразами, лежали каждый сам по себе, и у меня такое чувство, что я догадываюсь, о чем он думает, смотрит в небо и все время думает; мне вспоминается, как он смотрел на меня прошлой ночью, вспоминается его рассказ о том, как в Мустамяэ он не спускал с меня глаз, пока я не зашла в дом. И внезапно я понимаю, что все, что он мне говорил, и что я до сих пор воспринимала как исповедь, искренне радуясь, что он все еще любит меня, на самом деле было намеком, хорошо замаскированным намеком — он дал мне понять, что вчера следил за мной, видел, как я входила с незнакомым мужчиной в дверь какого-то дома и долго оставалась там…

Охватившее меня беспокойство переходит в панику, я чувствую себя маленькой и жалкой, хочу зарыться в песок, боюсь, что никогда больше не решусь посмотреть ему в глаза, думаю, что, наверное, поэтому он сегодня так молчалив, что его угнетает мое легкомыслие, возможно, он подозревает меня в заранее обдуманном любовном похождении, поражается, как я могу после этого с невинным видом класть ему голову на плечо… Я встаю, робко подхожу к мужу, сажусь, готовая каждую минуту разреветься, слова застревают в горле, я знаю, что в следующий момент безутешно зарыдаю, все испорчу и ничего не смогу сказать в свое оправдание…