Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

Сейчас возникло похожее чувство.

— Я хочу записать к ней музыку, — внезапно для себя говорит Кирилл.

— Думаю, у тебя получится. Ты у меня молодец.

Она вытаскивает из ушей наушники-пуговки и откладывает плеер. Вспомнила о размораживающейся в раковине рыбе. Диск по-прежнему шуршит там, и звуки, доносящиеся из наушников, похожи на голоса призраков.

— Конечно, получится, — говорит напоследок. — Если ты так говоришь, то обязательно получится. Можешь попробовать начать прямо сегодня. Сегодня среда, небесная канцелярия должна работать. Тебя они обычно слушают.

Мариша подмигивает ему и исчезает на кухне.

Но, конечно же, у него ничего не получилось. Кирилл долго лежит на кровати, слушая, как жена укладывает дочку спать, напевает ей избитую, как Илиада, тему из «Спокойной Ночи Малыши». Думает о синяке, который поставил ему тогда Арсений.

— Такой красивый, — качала головой его Мари. Она всегда умела воспринимать реальность таковой, какая она есть, не приукрашивая и не сгущая краски в своей хорошенькой головке. — У тебя проблемы?

— Да нет.

— Тогда откуда это?

— Один… известный музыкант, — смутился тогда он. — Типа, автограф.

— Надеюсь, ты оставил ему свой, — ответила тогда она и больше не касалась этой темы.

Этот синяк маячит у него перед глазами, как будто он вернулся на две недели в прошлое по настенному календарику с щенками колли, и снова заглядывает в зеркало.

Я оставлю, — обещает себе он, — Когда напишу эту чёртову мелодию. Позвоню ему и, может быть, распишусь на его лице точно так же. Может, там нужны клавишные? Или контрабас. Но электрогитары там не будет. Нет, приятель, никакого дисторшна.

Ему больше не требуется проводов, чтобы слышать голос с диска. Он давно уже вырыл уютную норку у него в голове. Всё, что было тогда записано на студии, отправилось в мусорную корзину, а в местечке, отведённом в голове под новые идеи, уже намело жёлтых листьев и желудей.

На следующий день Кирилл набирает номер Арса и слушает в глубине трубки гудки вызова. Я, наверное, единственный, кто ведёт важный разговор в туалете, думает он, пялится на белую, как сон субботним утром, дверь.

«Нокиа» представляется ему бомбой замедленного действия. И когда там наконец отвечают, голосом, который мог принадлежать только смертельно невыспавшемуся человеку, сон которому давно заменяют сигареты, Кирилл зажмуривается. Бам!

— Чего тебе? — Арс словно бы чуть смягчается, услышав его голос. — Если ты насчёт гонорара, то вроде ещё рано.

— Нет, но нам нужно увидеться с глазу на глаз. Есть дело.

— Говори.

— Это не телефонный разговор.

— Говори при всех. Эти ребята, в сущности, неплохие парни. Не то китайская, не то вьетнамская разведка. Но прослушка у них настоящее дерьмо. Слышишь, как потрескивает?

— С глазу на глаз, — упрямо повторяет Кирилл.

Арс на том конце линии вовсю развлекается.

— Привет, Ким! Помаши Киму ручкой…

Кирилл представляет, как он курит там, надвинув на глаза провалы стёкол. Пьёт кофе, чёрный и без сахара.

— Что ты задумал? Рассказывай.

— У меня ничего не получается.

— Да? Это не новость. Я запоролся в самом начале. Не знаю, на сколько выкручивать ручку дисторшна. А где ты?

Ястребинин молчит. Человек на том конце провода раскуривает сигарету, сигаретный дым словно бы размягчает его нутро. Спрашивает:

— Как дочка?

Кирилла вопрос слегка выбивает из колеи. Он неуютно ёрзает на унитазе. Голос звучит гулко, и кажется, даже голос в трубке отдаётся среди стен эхом. Возможно конечно, Арс тоже сидит на толчке. Хотя и маловероятно.

— Хорошо. Скоро пойду забирать из садика.

— А это японское жёлтое пятно?

— Покемон. И его заберу.

— Точно. Покемон. — Арс как будто успокоился. — Не трудись возвращать диск. У меня есть копия.

— Я думаю, я попробую с этим закончить.

— И как же?

Его голос словно предупреждает: не вздумай ляпнуть глупость. Кирилл подумал, что зря он начал этот разговор дома. От него сейчас, наверное, разбегаются волны тревоги, будто следы от брошенного в озеро камня, для жены столь же явные. А резь в животе танцует джигу-джигу на его покрасневшем затылке. Это хуже, чем китайская прослушка.

— Сначала скажи мне, как зовут ту девушку на записи. Я хочу знать.

— Может, тебе пойти и утопить это своё желание в толчке?

Кирилл решил, что в каком-то смысле это будет легко.

У него сейчас два выхода. Вымокнуть изнутри от этой боли и соплей, как подгнившая дыня, или разозлиться. Он выбирает второе и повышает голос:

— Послушай, я могу написать эту чёртову музыку. Мне просто нужно с ней поговорить. Даже если не знаешь, где её сейчас найти. Просто скажи мне имя. Из какого она города? Скажи мне.

Арс молчит очень долго. Словно ждёт, что Кирилл устыдится своего выпада и положит трубку.

— Эти сведения тебе ничего не скажут. Она умерла, очень паршиво. В автокатастрофе. Водитель, который размазал её по асфальту, даже не остановился.

Бинго. Шах и мат всем мыслям, которые Кирилл боялся думать, оборачивая их упаковочной бумагой и складывая пирамидкой у двери своего сознания. Теперь они не нужны, теперь их можно просто выкинуть. В какой-то момент он испытал облегчение. А потом вдруг понял, что пирамида из завёрнутых в упаковочную бумагу и перевязанных бечёвкой брикетов гораздо выше, чем он предполагал. Боже, куда как выше, она обступает его, как опоры Эйфелевой башни, опасно качается, грозя обрушиться на макушку… Кирилл ощутил, как дрожит под ним тень, как вдруг зазудела обратная сторона глаз.

А потом вдруг всё прошло. Башня устояла.

Водитель, который размазал её, — так сказал Арс. Кирилл почувствовал дикую злость. В каком-то фильме он уже слышал эти слова, и такой же усталый голос. Ты дерьмовое клише, хотел сказать Ястребинин трубке, но промолчал.

Может быть, опасаясь китайской мафии.

— Что ты будешь делать? — продолжает Арс, и Кирилл представляет, как он трёт переносицу. Комок усталости. Может быть, хрящ уже разрушается от кокаина, и до мирной старости в диспансере этой рок-звезде осталось недолго. — Принесёшь цветочков, посидишь на могилке? На кладбище хреновая акустика, поверь мне, запись будет кошмарной.

— Нет.

— Тогда — что?

— А знакомые? Друзья? Родственники… Кто-то же должен остаться.

— И ты этим удовлетворишься?

Вот тут он попал в точку. Усталый музыкант, которого опекает собственный менеджер, больше всего похожий на сифилистичную стерву, и молодой музыкант, предусмотрительно сидящий со спущенными штанами на толчке, чтобы не обделаться от того, что он услышит в трубке, их объединяет она — неудовлетворённость.

— Пожалуй, нет, — говорит Кирилл и чувствует, как гудящая, натянутая между ними до предела нить слабнет, словно кто-то ослабил колки. Немного поколебавшись, он добавляет: