Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

— Идём, — Сандра тащит Арса за руку, словно маленького мальчика.

Ни слова не говоря, он выскальзывает из тисок с изящным маникюром. Делает шаг к окну, собирает в горсть того самого мотылька, что дремлет в складках шторы. Без единого намёка на эмоцию кладёт его в рот и проглатывает.

Теперь он позволяет себя увести.

— Это просто маска для лица, — говорит Сандра. Льда в её голосе хватило бы, чтобы напитать пресной водой весь город: — Вы меня уже достали.

Арс молча стоит в дверях, как всегда, засунув руки в карманы. На плечах джинсовая куртка, за ухом сигарета.

Они снова собрались все вместе — в логове у Сандры. «Логово» — неспроста. Стены с трёх сторон гипсовые, и с одной — хлипкая фанерная перегородка. Здесь тесно, мебель громоздится одна на другой; электрический чайник, утюг, микроволновка, кофеварка воюют за место на столе. Здесь в беспорядке разбросаны чайные пакетики, бумажные стикеры, исписанные или со следами разнообразных жидкостей, пять или шесть ручек и один китайский фломастер. Кажется, страсть Сандры к порядку, так рьяно проявляющаяся иногда в других местах, здесь отказывает окончательно и бесповоротно.

Односпальная кровать за ширмой, набитая скрипучими пружинами. Лампа в старинном расписном абажуре — свет проходил через разноцветные стёклышки и плавал в облаках пыли красными, оранжевыми и лимонно-жёлтыми пятнами.

— Здесь должны — просто обязаны! — раздавать конфеты, — сказал как-то Блондинчик.

— Здесь раздают оплеухи, — ответил Лиходеев. — Тебе мало?

Ещё здесь были цветы. Когда-то, возможно, они даже были живыми. Горшки с засохшими растениями обнаруживаются в самых необычных местах — например, под столом. В крошечном холодильнике «Стинол» на нижней полке. В пустом аквариуме. Служат подставкой для картин. Большие и маленькие, синие, красные и тошнотворно-зелёные, с остатками мимозы, алоэ и прочих, уже не поддающихся опознанию, трупиков. Каждый раз горшки меняют положение, и этот феномен был для гостей той небольшой загадкой, о которой они лениво размышляют первые пять секунд по появлении здесь. И ещё по две или три секунды потом, за чашкой чая или кофе.

Здесь нет окон — одно из редких напоминаний, что вокруг подземелье, а над головой около сотни метров земли, кирпичная крошка, черепки посуды и колёсная пара с поезда, снятого с производства в 1938 году. И, наконец, — бетон, чахлые деревца, автострада с помятым ограждением.

Иногда за фанерной перегородкой проносится, стуча колесами, поезд, и тогда фанерка начинает испуганно вибрировать, а время замирает, чтобы позже оттаять запахом озона в воздухе.

Коморку, отгороженную для каких-то служебных нужд часть станции метрополитена, Сандра обжила в те незапамятные времена, когда только приехала в Москву. Тогда молодая и безработная, она была очарована метрополитеном и сразу отправилась к начальнику станции, чтобы устроиться на работу.

О, это была любовь с первого взгляда. Выгнать её отсюда было сложнее, чем ласку из-под фундамента сарая.

— Достали, — повторяет Сандра. Поправляет съехавшую с переносицы дольку огурца и пропускает Арса мимо себя внутрь. — Я только что из ванной.

Где-то неподалёку крылась ванная комната; обычно она интересовала музыкантов гораздо меньше содержимого холодильника, и разведать её местоположение ни у кого не доходили руки. Помимо горшков у Сандры в неизмеримых количествах водилось пиво, бутылки из-под которого потом соседствовали с горшками и вместе блуждали по квартире, так что Саша с Лиходеевым выдвинули потом теорию о зарождении некой симбиотической негуманоидной разумной жизни.

Блондинчик и Сургуч режутся в карты, оба отчаянно мухлюют и вполголоса переругиваются, деля очередного вольта. Лиходеев копошится возле ноутбука с мистическим выходом в интернет. Каким образом сюда спустили хвостик всемирной паутины — остаётся тайной. Кабель просто выходил из стены, будто запечатлённый на фотографии хвост мифической Несси.

— Сейчас будет очень важное объявление, — говорит она своим подопечным и сердито обводит их взглядом. — Прошу вас отнестись серьёзно.

Она видит Лиходеева и глазок любительской видеокамеры, смотрящий прямо на неё.

— Что ты делаешь?

— Снимаю, — невозмутимо говорит Лиходеев.

— Нахрена?

— Это же важно. Сама сказала.

— И что?

Лиходеев выглядывает из-за камеры, словно снайпер из-за оптического прицела. Слышно жужжание зума.

— Новомодная штука. Мы выкладываем в инет кадры из обыденной жизни группы, все прутся. Это называется — видеоблог. Многие известные артисты так делают. «Корн» так делают! Когда-нибудь так будет делать президент России.

Он лукаво прибавляет:

— Кроме того, они должны это увидеть.

— Что увидеть? — хмурится Сандра.

— Что хотя бы один из нас следует заветам великих «Кисс». Глэм-метал продолжает жить в менеджере неизвестной российской рок-группы…

Сургучев роняет карты, поджимает ноги и, хохоча, опрокидывается на спину. Машет конечностями в воздухе. Сейчас он напоминает огромного беспомощного жука.

Блондинчик подпрыгивает от радости, танцующей походкой идёт к Сандре. Обнимает её за талию, корчит в объектив рожи. Делает попытку облизать Сандру, но его нос оказывается зажат между её указательным и средним пальцами.

— Ты, блять, сейчас у меня доиграешься, — грозно говорит Сандра Лиходееву, не отпуская Блондинчика — Убрал нахрен камеру! Не музыканты, а клоуны…

Не выдержав гримас, на пол со звучным шлепком падает долька огурца. Арс шевелится у неё за спиной и подытоживает:

— Это хорошо, что ты появишься в камере. Фаны, наконец, увидят человека, который твёрдой рукой управляет группой из-за сцены. Не показываясь на людях.

Сандра отпускает Сашу. Падает на ближайший стул.

— Ну как я вас повезу на Rock am Ring в будущем году?

Подтягивает к себе нарезку салями, сыр и ломти хлеба, разложенные на газете, начинает есть, чавкая и роняя себе на колени крошки.

Ещё секунд десять вокруг стоит обычная атмосфера — то есть атмосфера дурдома. Потом она неуловимым образом начинает меняться. Смешки утихают, шелест тасуемой колоды карт постепенно сходит на нет. Наступает тишина, настолько гулкая, что слышно, как приближается, вгрызаясь в землю, поезд.

— ????? — наконец нечленораздельно произносит Блондинчик, вкладывая в каждый вопросительный знак всю доступную ему вопросительность.

— Rock am Ring, говорю. Не Поющая же Кружка. Будем там единственной группой из России. Я отправляла им демо, они прислали нам предложение выступить у них на фестивале.

Шум приближающегося поезда свалился на них вместе с ощущением, что их окунули с головой в холодную воду.