Лана Барсукова - Счастье ходит босиком

Он пошел.

Громкий вопль застал его на середине пути. Он не смог определить его тональность и не знал, куда ему бежать. Скорее к Людке, чтобы вкусить свою минуту славы? Или прочь, на диван, вжаться и переждать бурю? Людка снова закричала, на этот раз однозначно. Ванек сделал выводы и побежал в сторону дивана.

– Ты… видел? Кто? Это? Сделал? – Людка нагнала его в комнате.

Она выглядела так, как будто увидела на лоджии покойника.

– Люд, ты не волнуйся. Все равно это хлам, у нас там красиво будет, ты только не волнуйся, это же старье, чего волноваться, из-за старых коробок волноваться не надо, – шел по кругу Ванек.

Людка молчала и только вдыхала воздух крупными порциями.

– Старью место на свалке, – сказал он примирительно и совсем некстати добавил: – Все там будем.

Людка, осев на диван, переваривала новость. Казалось, что ничего более странного, чем пустая лоджия, она в своей жизни не видела. На лице застыло изумление, страдание, радость и ужас. Ванек притих, молча ожидая развязки. Людка вдруг заплакала и стала совсем некрасивой. Потом подмигнула ему полным слез глазом и вынесла приговор:

– Ладно, может, так и лучше. Пойдем, яичница стынет.

Ванек не ожидал, что гроза будет такой короткой. Все сложилось не так, как в его героических мечтах, но тоже ничего. Его не расстреляли и не наградили, просто перешагнули.

Ели молча, как всегда. Необычным было только то, что Людка временами косилась в сторону лоджии и несколько раз вставала то за солью, то за ножом, чтобы пройти мимо окна и скользнуть взглядом по пустой лоджии. Она походила на человека, которого только что обрили, и он постоянно гладит себя рукой по голой голове.

После ужина смотрели телевизор. Людка чаще обычного щелкала пультом и извергала потоки язвительных замечаний. Ванек поддакивал. Он понимал, что Людка борется с желанием побежать к мусорным бакам и перетащить их содержимое обратно на лоджию. Суетливость и болтливость Людки напоминали ему алкоголиков, которые глушат в себе желание выпить. Но Людка держалась.

О выброшенном барахле они не говорили, как будто его и вовсе не было. Так в доме повешенного не говорят о веревке, хотя даже сравнивать смешно. Там человек повесился, а тут старый хлам на помойку вынесли. Ванек бдительно следил за настроением Людки, но она держалась молодцом. Только глазом косила в сторону пустой лоджии, но это пройдет. Не может же она все время косить – так и окосеть можно.

Всё шло нормально, спать легли по расписанию. Ванек облегченно вздохнул и, перед тем как заснуть, провел обсчет материалов, которые он завтра закупит. Правда, деньги придется у Людки попросить. Но не для себя же старается. Спал он крепко, с чувством человека, над которым прошел ураган и не задел его. Везенье заменяло снотворное. Ванек даже не заметил, что часть ночи он спал один.

Людка дождалась храпа мужа и выскользнула из постели. Одевшись в неприметное, чтобы слиться с ночью, она вышла на улицу. Идти было недалеко – мусорные баки отравляли жизнь соседнего дома. Это похоже на возмездие: соседний дом не пускал солнце в Людкину кухню, зато дышал зловониями ее производства. Обмен гадостями – всё по законам крупного города.

Людка долго приглядывалась к очертаниям мусорных развалов. Вот проступила старая рамка для картины. Правда, картины нет, но это же дело наживное. Людке всего сорок с небольшим, у нее еще столько картин разных впереди, хоть натюрмортов, хоть пейзажей, а рамки к ним больше нет. Тогда и картину покупать глупо.

А вон, кажется, карниз для штор. Бедняга, промаялся без дачи, так и не дождался он своих штор, за которыми открывался бы сад в весеннем цвету или в осенних желтых заплатках. Шторки были бы ситцевые, в мелкий цветочек, как старушечьи платья, или в клетку. Но только не однотонные – однотонные для дачи не пойдут, не то настроение. Но дачи нет. Ни дачи, ни картины. А что есть? Есть пустая лоджия и Ванек, который тоже какой-то пустой.

Людке стало так жаль себя, что она присела на бордюрный камень и тихонько заплакала. Она оплакивала свои мечты, для которых столько всего было припасено. У нее возникло такое чувство, будто всю ее жизнь, как кучу старых вещей, вынесли на свалку. А будущее вырастает из прошлого. Нет прошлого, не на чем и будущее строить.

Надо кинуться и спасти хоть тот же карниз для штор. Люди из горящих домов добро выносят. Мусорка по сравнению с пожаром вообще ничего. Протяни руку и спасай, сколько душе угодно. Но Людка не стала ничего спасать и возвращать. Ванек прав: лучше застеклить лоджию и жить в ней, любуясь соседним домом. Наверное, это правильнее, чем жить в бесплодных мечтах о даче и любоваться воображаемой картиной. Надо быть реалисткой.

И прошлое пора отпустить. Кто знает, что в этих коробках. Старые пластинки или вышедшие из моды брюки клеш? Тетрадки со стихами? Смешно сказать, но она когда-то писала стихи, плохие, наверное. Хорошо, что Ванек в коробки не заглядывал. Ему лень не позволила, в этом можно не сомневаться.

Прошло время пластинок, клешей и стихов – эти вещи ей уже не нужны. Или она им больше не нужна. Эти вещи дороги только как память. А что такое ее память по сравнению с застекленной лоджией?

Людка, кажется, задремала. По крайней мере, урчание машины оказалось таким неожиданным, что она вздрогнула. Она и не знала, что мусор собирают так рано, пока весь город спит. Прямо перед ней приспосабливался к погрузке внушительный мусоровоз. Шофер азиатской наружности выпрыгнул из кабины и по-хозяйски оглядел мир выброшенных вещей. Он деловито прицелился на Людкин карниз, оглаживая его смуглой рукой.

– Вам он нравится? – раздался женский голос.

Шофер заметил женщину, сидящую рядом с мусорными баками. «Хорошо бомжи в этой России живут, нам бы так, – подумал азиат, – и одета прилично, и морда неиспитая».

– Нормально, – ответил он неопределенно.

– А он вам нужен?

– Нормально, – повторил он. Русский язык он знал весьма приблизительно.

– Вы заберете его себе?

Шофер кивнул.

– Очень надо, – сурово сказал он.

Он твердо решил без боя карниз не уступать. С какой это стати, он первый его нашел.

Женщина кивнула и неловко поднялась с бордюра. Видно, от долгого сидения на бетонной жердочке ноги совсем затекли.

– Вы еще рамку для картины возьмите, пригодится, – она подошла к мусорным бакам и помогла ему достать рамку. – Она в комплекте с карнизом идет, – почему-то усмехнулась она.

Утром Ванек потянулся на запах кофе. Людка была свежей и доброжелательной. Она налила ему кофе, повернулась лицом к пустой лоджии и спокойно сказала:

– Ну что, в доме больше нет ненужных вещей. Только ты остался.