Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Но, несмотря на большой опыт в материальной оценке мужчин, Тамара в данном случае ошибалась. Не знала она, что последнее время Актёр опять сидел на мели и снова подыскивал себе спонсора. Не знала она и такого факта, как будто не имеющего к деньгам отношения, а именно: не ведала Тамара, что Картовников был человек холодный, что друзей заводил только полезных, что женщины его не занимали. Он пригласил на танец Анну, можно сказать, для показухи, для того, чтобы все обратили внимание на то, что ему доступна любая, чтобы в сочетании с красоткой ещё раз внимание обратили и на его отменную внешность.

Нет, голубым он не являлся, он просто был равнодушен к сексу. Ему в женщинах не хватало того, чем природа их одарила, не хватало ещё чего-то такого . Ну что, в самом деле, в них особенного — груди и щёлка между ног. Он всё пытался в них отыскать что-то ещё, не находил, и от того их презирал. Такие, как он, не должны жениться, и он не женился бы никогда, если бы, скажем, был армянином, немцем, а лучше всего — евреем, иными словами, если бы он принадлежал к тому населению, которое имело право эмигрировать. Он без труда нашёл бы еврейку, расположенную к эмиграции, но, заглядывая вперёд, в предстоящую жизнь на Западе, он предпочёл бы избежать тех неизбежных проблем и лишений, с которыми сталкивается большинство новоиспечённых иммигрантов. И он нашёл лучший вариант: он женился на американке.

Почти сразу после женитьбы он разыграл проблемы с либидо. Там был и гормональный дисбаланс, возникший от стресса эмиграции, и низкий уровень тестостерона, и всё, что порождает импотенцию. Жена понятно, очень расстроилась. Потом, оправившись от сюрприза, она сконцентрировалась на поиске преимуществ брака с фригидным мужчиной и, правильно, нет худа без добра, отыскала два преимущества. Первое: не будет изменять. Второе: не должен ревновать. Ревность, однако, явление сложное; почти невозможно предугадать, как именно конкретный человек отнесётся к измене партнёра. Поэтому этим преимуществом она предпочла не злоупотреблять, она его использовала осторожно, завязав с несколькими мужчинами чрезвычайно секретные отношения.

Жена его умела работать. Они новый бизнес вместе раскручивали, дальше его продолжала жена, а он начинал искать что-то новое, более денежное, перспективное. Однако, ему всегда казалось, что будь он один, при его внешности он мог бы легко захомутать американскую миллионершу. Вот почему во всех неудачах он обвинял свою жену. Винил он её не вслух, про себя, так что жена и не догадывалась, что он мечтал от неё избавиться. О, сколько различных вариантов Картовников взвешивал, перебирал, включая и такие самые расхожие, наводнившие кино и литературу, как случайное падение со скалы, автомобильная авария, отравление, наёмное убийство. Но будучи трусливым и нерешительным, он ни один из вариантов не пускал пока дальше воображения.

И сны ему снились соответствующие. Во многих снах он умертвлял, но никак не мог умертвить жену. Один сон буквально к нему привязался и назойливо повторялся. Будто он ночью ехал на джипе в компании подвыпивших плантаторов. Кто-то, стоявший позади, высвечивал дорогу ярким фонарём, остальные нацеливали винчестеры в густые заросли по сторонам. Над кустом возникала головка женщины, в берете, с локонами на лбу, с большими блестящими глазами. Картовников прицеливался и стрелял. Головка, качнувшись, пропадала. Он спрыгивал с джипа и бежал туда, куда пропала головка. Женщина, застреленная им, лежала в грязи, облитая кровью, ворочая мёртвыми глазами. Слуги поспешно глаза прихлопывали, хватали её за ноги, тащили, у машины на бок переворачивали, делали надрез на животе. В грязь вываливалась груда внутренностей, дымящихся, розовых, тошнотворных. Откуда в женщинах столько гадости, — думал Картовников, нос зажимая. Раскачав полегчавшую добычу, слуги швыряли её в кузов. Она там лежала у ног Картовникова с неестественно выкрученной головой, в белой блузке, в короткой юбочке, в высоких тугих сапожках. Внезапно она открывала глаза, и он понимал, что это жена…

У Картовникова кровь в висках не застучала, когда Тамара к нему подошла и пригласила на «Белый вальс». Красивая баба, что там скажешь, но её близость не волновала. Пока танец ещё не начался, у них была такая беседа:

— А вы ведь не русская, — сказал Картовников.

— Догадливый вы, — отвечала Тамара. — А если не русская, то кто?

У него не было настроения начинать какие-то игры.

— Татарка, — брякнул он, что попалось.

— Не разочаровывайте меня, — засмеялась Тамара и сделала глазками то, что обычно очень нравилось многим её поклонникам.

— Знаете что, — сказал Картовников, отметив, что с ним откровенно заигрывают. — В России, если память не изменяет, проживает почти двести народностей, и если мы начнём их перебирать… Вы лучше скажите, как вас зовут, и где вы в Союзе проживали.

«Да, с ним придётся поработать, — вздохнула Тамара. — Избалованный. Но, хотя бы, не грубиян»

— Зовут Тамарой, — сказала она. — А проживала я в Козлограде.

— В Козлограде? Где такой город?

— В Казахстане. Но если честно, то такого города нету. Может и есть, Россия большая, но я не слыхала о таком. Я так прозвала свой городишко, в котором угораздило родиться и прожить восемнадцать скучнейших лет.

— Да, понимаю, — сказал Картовников. — Я всегда сочувствовал провинциалам из маленьких скучных городков. Чего там делать? Только спиваться? А вот и расскажите мне о том, как вы жили в своём Козлограде.

В этот момент грянула музыка. Тамара слегка прижалась к мужчине, а он от неё слегка отстранился. Вальсировал он совсем неплохо, но жаль, что удерживал между ними прохладную, чопорную дистанцию. Она поняла, что не стоит форсировать только что начавшееся знакомство, что лучше у него пойти на поводу, и вот что она ему рассказала, перекрикивая оркестр.

От рождения до восемнадцати Тамара жила в городке Казахстана, который она с тоской и презрением именовала Козлоградом. В нём основную часть населения составляли смуглокожие мусульмане, коряво говорящие по-русски. Удачно смешав кровь казаха и русской, родители сумели произвести на вид симпатичное дитя. Отец в городке был немалым начальником, поэтому в доме всегда был достаток. Особых талантов или способностей у Тамары с детства не обнаруживалось, и чтобы их как-то компенсировать, родители часто ей говорили: Ты, дочка, у нас умница, красавица, тебе жениха достойного надо. С годами дитя от обильной еды становилось круглее лицом и телом, — нет, не чрезмерно, но достаточно, чтобы порой себя ненавидеть перед зеркальным отражением.

Дождались родители, наконец, когда дочке исполнится восемнадцать, и разослали нескольких свах по лучшим районам их городка и по его ближним окрестностям. К жениху запросов было немного: богатство и желание обильного потомства. Всё остальное, — молодость, внешность, характер, религия, порядочность, — родители считали второстепенным. С большими деньгами человек, — убеждали они дочь, по глупости-молодости наивную, то есть жаждавшую любви, — не может быть плохим человеком. Чем глубже карман у человека, тем у него больше достоинств, тем больше ты будешь его любить, тем больше тебя будут уважать.