Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Душа:

— А не будет ли наше усилие впустую? Так не надежно выглядит сам путь и начало его, владение которых принадлежит свободе людей, которые и сути не замечают и сами не воплотить не могут?

Ангел:

— Ты душа! А все не можешь перестать сомневаться…, если, какая-то нить, лежит в руках Проведения Господнего, то ни одна из них не разорвется, пока не будет отпущена — уповай, помня, что все всегда было известно и все уже было до «того, как начло быть».

Душа:

— И знаю и умею, но помню человеков, переполненных сомнениями и подозрениями, помню, как сама гибла, но если я спаслась…

— Думай не о человеческом, а о Божеском, как и должно быть во все времена любому существу, в любом измерении и мире!

Не смерть приходит к человеку, а человек доживает до того момента, когда его существование более не имеет смысла с точки зрения Божиего Промысла. Смерть — не суть гибель, оба они не существа, но нечто проводящее и всегда имеющее продолжение. Мы не имеем возможности понимать глаголов мира духовного, его законов, понятий. Все, что мы говорим или думаем о нем на привычном нам языке, исходя из знаний, воззрений, но, прежде всего, отталкиваясь от своей ограниченности временем и пространством, мало общего имеет с действительным: «Если движение, перемена, переход от одного состояния в другое суть категории времени, то им нельзя противопоставлять одно за другим понятия: неподвижность, неизменность, непреходящесть некоей статичной вечности; это была бы вечность умозрительного мира Платона, но не вечность Бога живого. Если Бог живет в вечности, эта живая вечность должна превосходить противопоставление движущегося времени и неподвижной вечности» * (Лосский В. Н. «Очерк мистического богословия»).

Несмотря на вышесказанное, мы не можем остановить ни своего любопытства, ни желания, ни жизненно важной необходимости если не знать, точно, что не возможно, то хотя бы осознать: что здесь надежда, то там очевидность!..

Чтобы попытаться размыть страх человеческий, исходящий из взгляда на воображаемое, вместо того, что бы взирая на очевидное, ужасаться простой причинно — следственной связи своего вечного будущего с деяниями прошлого и настоящего при жизни, и появятся два дневника души с решенной временной участью в радости и «Встречного Ангела», написанные в одном повествовании, где душа — говорит от себя, а Ангел о смертном дне, стремлении человека к оному в полном непонимании своих действий, о кончине всегда оканчивающейся промежутком, отрезком, просто проходом или «дверью», как угодно или удобнее, имеющем начало от предполагаемого человеком при его земном существовании и окончание в очевидному для его души.

Духам сложно быть понятыми человеками, хотя люди, за которыми они «присматривают», хранят, спасают, становятся им братьями, несмотря на то, что те и не замечают их. Живущие в мире материальном, знают, что и брат для брата часто загадка, Ангелы, хоть и смущаются греховностью человеческой, но борются с ней и с демонами, которым чада Божии податливее и ближе по неразумию и эгоизму своим. Именно поэтому этими двумя и приложено столько усилий, что бы тексты эти стали понятны и доходчивы, и потому они представлены в более живой форме в виде диалога, а не рассуждений, что и передает автор слово в слово, посчитавший не возможным вмешиваться в мысли духов, изложенных ими самими, ибо его мысли, как и любого человека, имеют окантовку эгоизма, гордыни и тщеславия — Господи помилуй!

Цель же всего — убрать воображаемую человеком препону надуманного понятия о «смерти», опровергнуть предполагаемую сынами века сего часто тупиковость их существования, дабы страх, исходящий ни из этого лабиринта, а для многих из неизвестности просачивающегося сквозь обычный проход из одного мира в другой, воспринимался адекватно — страхом пред справедливостью Божией, воздающей каждому за содеянное им в короткий отрывок жизни в мире материальном.

«Душа:

— Пока была охвачена суетой соблазнов и искушений плоти и нашей общей страстностью, забывала о конечности ее и неизбежности последствий за все в мире земном творимое. Сталкиваясь с угрозой смерти, я вразумлялась, но все мои кратковременные увещевания не долго действовали на тело, быстро забывались мной, а разум, привыкший слышать эгоизм, управляться гордыней, тщеславием и многим другим, вперед совести и благочестия, предпочитал существование в поисках среди невежества, легких дорог, простых решений, иногда надеясь на колдовство и обман. Совсем у порога смерти чувство страха, внушаемое бесами, затмило и голос Ангела — Хранителя моего…

Ангел Встречный:

— Душа не разум, а человек не дух, хотя и дух скованный плотью в себе носит. Запомни человек — возможности твоего Ангела — Хранителя ограничены уровнями твоих порочности и добродетели: чем больше второго, тем он ближе и в радости и в печали, действеннее в своих обязанностях и стремлениях, тем больше он тебе друг, в том смысле что отчетливее ощущаешь его присутствие; чем больше первого, тем бессильнее он в омрачении горем от невозможности помочь, тем дальше он отгоняем нечистотами твоих страстей и предпочтений, тем больше в «Книге жизни» написано обличающего тебя — словами чего и осудишься…

Душа:

— Умирающий омрачается мыслями о земном, совсем не думая о своей душе, ему чего-то жаль. Пустые сердцем, не способные даже помышлять о возможных благах в Вечности, ужасаются о потерях всего приобретенного в уже угасающей жизни. О, сколько они готовы отдать за продление, хотя бы на день, своего жалкого существования в теле, вместо того, что бы попытаться выкупить покаянием бессмертную душу у её Создателя.

Ангел:

— Люди странны и особенно необъяснимы в эти моменты они опасаются и отвергают Таинство Соборования, что не только спасительно для души, но вполне может послужить оздоровлением для тела, ведь исповедь, кажущаяся последней наиболее сердечна, а значит, более очистительна по сравнению с прежними. Грехи нераскаянные причина болезней, облегченная же покаянием душа — причина выздоровления, ведь и телу легче без греха, и Ангел — Хранитель ближе, громче его голос, ходатайствующий пред Создателем и имеющий теперь возможность сослаться на прозвучавшую только исповедь, что всегда большая вероятность для милости Его.

Душа:

— Я чувствовала освобождение от тела, в строительстве которого принимала участие — да! я строила свою тюрьму, но думала ли о том, что слабость его закупорит все поры для вхождения благодати. Разум не подчинен был мне, он прямое наследие свободы, дарованной Богом Своему творению — свободы с удовольствием принятой, но с отвержение ответственности за нее. Строя, я с радостью предполагала, что это будет броней мне от мира материального, но и более совершенные Ангелы ведут себя осторожно, а главное смиренно…