Дарья Сойфер - Укротить ловеласа

Что ж, Надя уступать не собиралась. Не для того она вкусила радость от собственного жилья, чтобы прощаться с ним ради Игоря Заславцева. Пройти все уровни игры, чтобы вылететь перед схваткой с большим боссом и снова увидеть заставку? Ну, нет! Надя упрямо тряхнула головой. Слишком долго она жила бок о бок с братом-игроманом, и возвращаться к «пиу-пиу» за стенкой не планировала.

Перекусив, Надя поспешила уехать из конторы. Сегодня в «Кукушкином гнезде» должны были делать новую запись. Ларионова, как и все вокалистки, мечтала спеть I will always love you, Платон настаивал на Моцарте, Наде пришлось вклиниться, объявить брейк и выбрать Леонарда Бернстайна с его мягкой и трогательной Dream with me. И хотя Платон с Ларионовой взбунтовались хором – для одного песня казалась недостаточно академичной, а для другой – не очень-то популярной, Надя, как водится, поставила в споре точку. Правда, после этого ей начало казаться, что она вновь оказалась в школе, где против нее кто-то дружит, а Платон с Ольгой, стоило Наде появиться на репетиции, посылали друг другу загадочные взгляды и по-детски хихикали, Надя смирилась с ролью вредной старосты. Результат – вот что ее заботило больше всего, а результат был прекрасен ровно настолько, чтобы включить этот номер в концертную программу.

К приезду Нади «Кукушкино гнездо» преобразилось. Вадик установил черный бархатный фон, развесил маленькие лампочки для интимности и поставил какие-то то ли коряги, то ли сухоцветы.

– Мне нужна страсть! – яростно дирижировал он из-за видоискателя. – Встаньте ближе… Так… Одной рукой он обнимает тебя, Ольга, другой – держит гриф. Симметрия… Оленька, бедро немножко… Ага-ага, вот так! Фиксируем!

Надя встала в сторонке, чтобы не привлекать к себе внимания. Издалека казалось, что Вадик снимает очередную парочку молодоженов: настолько убедительной выглядела игра Платона и Ларионовой. И ладно еще Ольга: все оперные певцы отчасти еще и актеры, но когда Платон успел поднатореть в лицедействе?

Он смотрел на свою партнершу так, будто их фотографировали на обложку любовного романа. Не хватало только расстегнуть ему рубашку посильнее, чтобы обнажить пресловутые кубики на животе и мускулистую грудь.

Не то чтобы Надю это сильно задевало, в конце концов, она привыкла смотреть на Платона в объятиях самых разных девушек, но Ларионова… О, она отличалась от них от всех. Выбивалась из толпы поклонниц, скорее, благосклонно позволяла к себе прикасаться. Впервые в танце вел не Платон, впервые он находился рядом с женщиной, ради завоевания которой требовалось попотеть. И Надя опасалась, что у него машинально включится охотничий азарт.

Беспокойство это вызывало вовсе не потому, что у Нади на Платона были какие-то свои виды. Просто если он включится в игру именно сейчас, когда ставки настолько высоки, а от его успехов зависит Надина карьера, последствия могут быть плачевными. Увлечется, переключится с музыки на ухаживания, начнет прогуливать репетиции… А ведь Надя только-только выдохнула и решила, что он взялся за ум!

– Ты хочешь ее поцеловать! – Вадик уже вошел в раж. – Посмотри, какая красотка! Оленька, добавьте чутка этой… Как ее… Неприступности… Во-о-от! Он добивается тебя. И смычок! Точно! Почему мы еще не задействовали смычок?! Проведи кончиком по ее груди…

– Я дико извиняюсь, – не выдержала Надя. – Но мы все-таки не эротику продвигаем, а музыку!

– О, дуэнья моя пожаловала, – Платон скривился, и Ольга фыркнула, пытаясь скрыть смех.

– Надя! – Вадик тут же забыл о съемках и бросился к гостье с распростертыми объятиями, оставив у нее на щеке отпечаток звонкого поцелуя. – Мы тебя не заметили, увлеклись мальца…

– Да я уж вижу, – Надя поборола желание вытереть щеку. – Просто мне кажется, вы тут слегка переусердствуете…

– Слушай, народу нужна эмоция! – Вадик по-итальянски вскинул руки. – Хайп, понимаешь?! Эротика – это ж движок всего, ты думаешь, почему «Игра престолов» такая популярная? Берешь обычную историю, бац! – добавляешь голых задниц…

– Я не смотрела, – робко вставила Надя. – В любом случае, у нас не та аудитория…

– Ты что, шутишь?! – Вадик опешил и картинно схватился за сердце. – Как не смотрела?! Ты, я, первый сезон и пара бутылок хорошего винишка. У тебя или у меня?

– Мы тут вообще-то ждем! – громко встрял Платон. – Снимаем или нет?

– Да погоди ты! – отмахнулся Вадик. – Ну что, у тебя или у меня?

– Я не… – Надя впервые столкнулась с таким напором и не могла с ходу сообразить, как потактичнее отказаться.

– Нет, нет и нет! – Вадик замотал головой с таким усердием, что в какой-то момент Надя испугалась, не сломает ли он себе шею. – Ты одна живешь?

– Да, но…

– И ради этого ты сняла квартиру? – скептически поморщился Платон.

– Значит, к тебе, – Вадик радостно потер руки. – Может, подождешь, у меня после Платона один клиент остался? Я тебе, кстати, говорил, что у меня крестника тоже Платон зовут? Я уже Ромке, другу своему, сказал, что не одни они такие оригиналы в городе… Сначала думал: что это вообще за имя такое? Что бы сразу не Аристотель? А сейчас уже попривык, да и этот, – он удостоил Надиного Платона коротким кивком головы, – вроде ничего такой.

Надя расхохоталась. И не потому, что Вадик сказал что-то ужасно смешное, просто у Платона так вытянулось лицо, когда его назвали «этот», что удержаться было невозможно. Если Вадик и имел какие-то представления об этикете, то тщательно это скрывал. Вообще-то она не собиралась никого к себе приглашать, не успела еще в полной мере насладиться одиночеством, да и сериалы не любила – такая трата времени! Стоит только начать – и неделя выпадает из жизни. Однако одно только выражение лица Платона стоило того, чтобы сказать:

– Ладно, я подожду.

– Итак! – Вадик просиял и повернулся к парочке с виолончелью. – Если сказано – без эротики, давайте попробуем, как «Рабочий и колхозница». Встаем, встаем!

– Так на виолончели же сидя играют! – надулся Платон.

– Ну вот, значит, успеешь еще посидеть! – И Вадик снова вооружился камерой. – Оп-ца-дрип-ца-оп-ца-ца!

Что символизировало последнее восклицание, Надя так и не поняла. Ясно было только, что Вадик в прекрасном расположении духа. Платон, правда, ненадолго взгрустнул, но стараниями Ольги быстро пришел в себя и начал обольстительно улыбаться в объектив.

Надю всегда удивляло, с какой легкостью Платон переключается на что-то новое. Как ребенок, который увидел бабочку и тут же забыл про родителей, игрушки, дела. Разинул рот и потопал коротенькими ножками за яркими крылышками. И сейчас в роли бабочки выступала Ольга. Немудрено: ее длинные, усыпанные блестящими камнями серьги покачивались как маятник гипнотизера, а поставленный голос и вовсе усыплял бдительность.