Джилл Симс - Почему мама часто матерится [litres]

– О, так я же его выпустила на улицу, – сказала она.

– А назад запускала? – спросила я.

– Ммм, нет!

– Джейн! Ты же знаешь, что его нельзя отпускать на улицу одного. Он же всегда убегает, у нас же нет забора в саду. Господи, где же он теперь?

Я обшарила все кусты в саду, кричала «Джаджи, сыр! Смотри, какой сыр!» – безрезультатно. Я выбежала на улицу, чертыхаясь под нос на дебилов детей, которые никогда не слушаются, и на сволочных собак, которых сколько ни корми, все норовят сбежать из дома. В прошлые разы, когда Джаджи сбегал из дома, мы находили его у соседей, на их кухне, он туда забирался через кошачий проем в двери и ел из кошачьей миски. Но именно сегодня мне не хотелось бегать по соседям и извиняться еще за то, что мой пес безобразничает, и я подумала, а не забить ли мне на этого противного неблагодарного кобеля до понедельника, а сейчас просто пойти и утопить свою печаль и ужас в большом количестве вина.

Я повернула назад к дому, невесело размышляя о тупых собаках и балованных детях, для проформы выкрикивая его имя, как вдруг маленькая черная тень метнулась ко мне на дороге между двумя машинами. Резкий скрежет тормозов, маленькая тень ринулась ко мне и замерла на дороге. Кажется, я побежала, я вообще-то не бегаю никогда, из машины вышел кто-то и что-то сказал, но я не слышала ничего в тот момент, я только видела два глаза на лохматой морде, которые смотрели на меня без всякого осуждения, но в них читались боль и страх. Когда я подбежала, он даже попробовал вильнуть хвостиком и заскулил, как будто хотел сказать: «А вот и ты, я тебя люблю».

– Лежи, лежи, мой мальчик, не двигайся. Я здесь, мама здесь, все будет хорошо, – шептала я. Все перед глазами плыло пятнами, это у меня из глаз текли слезы и застилали все вокруг. Джаджи не любит, когда плачут. Он считает, что это необязательно, и вообще от этого у него намокает шерсть. Я не должна плакать, надо перестать плакать, а то он рассердится.

У меня за спиной кто-то все время причитал, какая-то пожилая дама все повторяла: «Простите меня, простите, пожалуйста, я не видела его, я не заметила. Простите меня!»

У нее в руках был плед, она говорила что-то о ветеринарной клинике. Потом там появилась Кэти.

– Эллен, Эллен, надо везти его в клинику, скорее!

Тут мне как будто вернули фокус, и все, что до этого плыло как в замедленной съемке, вернулось в нормальный ритм.

Клиника. Конечно. Что это я расселась посреди улицы и причитаю над ним, когда надо ехать в клинику?

– Эта леди отвезет вас в клинику. Я присмотрю за детьми, – четко давала указания Кэти, рядом с ней стояла плачущая Джейн.

– Мама, прости меня, это моя вина, я забыла про него, я виновата, с ним будет все хорошо?

– Мама, врачи ему помогут? Скажи, что помогут, пожалуйста, ему же помогут в клинике? – умоляюще скулил Питер, который даже и не любил Джаджи никогда, тут стоял с побелевшим от ужаса лицом.

– Я не знаю, – медленно ответила я. – Я ничего не знаю. Кэти, можешь позвонить Саймону и сообщить, что произошло?

– Конечно, позвоню, – сказала Кэти, – я еще ветеринара предупрежу, что вы к ним едете.

Дама, что сбила Джаджи, повезла нас в клинику и всю дорогу извинялась, но я ее не слышала. У меня перед глазами стояла картина, когда я впервые увидела Джаджи в приюте, этот лохматый комок гиперактивности и чистой радости, энергия била из него ключом так, что он бегал на одних задних лапках, а в глазах было столько лукавства, что не влюбиться в него было невозможно. Ему было тогда полтора года, и он сменил уже вторых хозяев, потому что люди ошибочно полагали, что бордер-терьеры – это тихие и ласковые игрушки, которых можно не спускать с рук. Он прыгнул ко мне на колени. И я поняла, что он выбрал меня и мой дом. Он стал жить с нами и очень скоро стал заправлять всем домом. Он непослушный и своенравный, от него густо несет шерстью, он считает, что все кровати в доме – это его лежанки, и нехотя позволяет нам там спать, у меня на холодильнике замки не от детей, а от него, потому что он научился открывать дверцу и тырить сыр. Мне было невыносимо думать, что свет потухнет в этих озорных глазках, и он больше никогда не посмотрит на меня с укоризной или осуждением, склонив голову набок. Мы назвала его Джаджи, собакой-осуждакой, потому что он с самого начала дал понять, что имеет свое мнение и ожидает, что мы будем поступать сообразно его суждениям, а если нет, то он даст вам понять, кто вы и чего заслуживаете. Я не могу с ним расстаться.

В клинике нас сразу принял врач. Сьюзи, наш семейный ветеринар, к которой мы обращались всякий раз, когда Джаджи съедал что-нибудь не то, выглядела бледной и испуганной, но старалась этого не показывать.

– Он все еще в сознании. Это хорошо. Мы сделаем ему укол и потом проверим, что с ним.

– Мне можно остаться? – спросила я.

– Конечно.

На столе у ветеринара Джаджи показался таким маленьким. Когда Сьюзи подошла к нему со шприцем, он шевельнул хвостом, потому что узнал в ней свою приятельницу. Сьюзи стала обследовать моего песика, а я старалась успокоить его, чесала у него за ушком, он пытался уткнуться мне мордой в ладони, но когда двигался, то дергался от боли и скулил.

– Понятно, – прощупав все тельце, сказала Сьюзи, – я думаю, что у него сломана передняя лапа.

– Господи! Но это же не страшно? Вы же можете помочь? Это же собака, а не лошадь! У некоторых собак вообще ноги ампутируют. Он же выживет, выкарабкается?

– Очень на это надеюсь, Эллен. Но Джаджи – маленький пес, которого сбила большая машина. Лапа – это не самое страшное. У него могут быть внутренние повреждения, ему надо сделать рентген. До этого сложно что-либо говорить наверняка, но он все еще в сознании, и состояние стабильное. Так что пока неплохо.

Тут в кабинет ворвался Саймон.

– Боже мой, дорогая. Я приехал, как только узнал. Как он? С ним будет все в порядке? – спросил он с тревогой.

Сьюзи повторила и ему то, что говорила мне, на что Саймон поинтересовался: «А что теперь? Будете гипс накладывать?»

– Нет, – ответила Сьюзи. – Сперва сделаем анестезию, потом рентген, посмотрим, нет ли внутренних повреждений. После посмотрим, если только лапа, то у нас есть отличный ортопед, он ему прооперирует лапку, соберет кости. Если там что-то еще, то будем решать, что делать дальше.

– Ой, вы же не будете его усыплять? – расстроилась я. – Нет, не надо. Посмотрите на него! Он же хвостиком машет, он не хочет умирать! Сделайте что-нибудь! Спасите его!

– Эллен, на этой стадии я ничего не могу сказать определенного, но как бы там ни было, будем решать, что хорошо для него, а не для вас. Я знаю, как вы его любите, так что позвольте нам сделать все, чтобы помочь ему. Не думаю, что он сильно покалечился, но без рентгена я ничего сказать не могу. Есть вероятность, что там может быть что-то непоправимое. И если это так, то лучше его не заставлять страдать. Но мы постараемся сделать все от нас зависящее. Есть и хорошая новость, у Джаджи очень хорошая медицинская страховка, так что, слава богу, вам не надо беспокоиться о расходах.