Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Когда я сейчас бываю в Госдуме и вижу там Юшенкова, меня так и подмывает подойти к этому человеку и спросить, как он по прошествии шести лет оценивает свою пропагандистскую кампанию в пользу вступления России в Программу.

Ныне некоторые даже самые верные соратники Юшенкова «выражают возмущение» тем наглым напором, с которым НАТО прет на Восток. Строго по Программе…

Российские флюгеры — самый опасный тип демократических горлопанов, которые долгое время занимались идеологическим обеспечением заманивания России в натовскую военно-политическую ловушку. Чем яростнее они пропагандируют среди соотечественников взгляды, выгодные НАТО, тем чаще их приглашают с визитами за рубеж, тем крупнее размеры гонораров за выступления.

Принципы таких людей можно покупать, как макароны, перелицовывать, как старые одежды, или выращивать, как кроликов.

А возможность легко заработать сотню-другую долларов на пропаганде в России нужных НАТО установок превращалась в специфический вид бизнеса. Когда я был в США, американцы показывали мне записанное на телё-пленку выступление известного российского «штрейкбрехера» перед членами одной из комиссий Конгресса. Мне показалось, что текст его речи был написан под диктовку директора ЦРУ.

Уже в первых документах Генштаба, содержащих анализ Программы, был сделан вывод о том, что «Партнерство во имя мира» — это форма подготовки расширения блока за счет бывших соцстран, причем на максимально выгодных для него условиях.

Уже первые расчеты аналитиков ГШ показали, что непосредственный выход НАТО к нашим западным границам поставит Россию в крайне трудное положение. Наши военные группировки бывшего второго эшелона (Московский, Северо-Кавказский военные округа) после ликвидации ОВД и вывода войск из-за границы превращались в разрыхленный первый эшелон. К тому же на северо-западном ракетоопасном направлении мы лишались станции предупреждения о ракетном нападении в Прибалтике (Скрунде). А еще раньше мы потеряли аналогичную станцию на западе Украины (Мукачево).

Уже тогда у генштабовских экспертов не было никаких сомнений относительно того, что вступление Польши в НАТО — это всего лишь вопрос времени. Сие значило, что подлетное время натовских самолетов к нашим важнейшим индустриальным и военно-промышленным центрам значительно уменьшается и одновременно увеличивается глубина проникновения авиации блока на нашу территорию (с польских аэродромов самолеты НАТО смогут проникать в Россию на глубину от 650 до 750 километров).

Еще более мрачными были наши расчеты по натовскому тактическому ядерному оружию, по составу сухопутных и военно-воздушных группировок, нависавших над нашими северным и южным флангами.

Далеко не в нашу пользу складывалось соотношение сил и на море: с выводом наших войск из Прибалтики Балтийский флот оказался фактически разорванным надвое (Балтийская и Кронштадтская базы), а Черноморский все еще оставался в стадии скандальной дележки с Украиной, и как о полноценной стратегической группировке о нем уже нельзя было говорить.

Было ясно, что Программа «Партнерства» при нашем безоговорочном вступлении в нее очень похожа на мягкую форму капитуляции России после поражения в «холодной войне».

А в это время министр иностранных дел РФ Андрей Козырев расточал комплименты Программе и рисовал радужные перспективы участия России в ней. Руководство Минобороны и Генштаба продолжительное время отказывалось комментировать для прессы Программу.

В то время многие десятки иностранных журналистов, аккредитованных в Москве, допекали нашу пресс-службу просьбами взять интервью у министра обороны Павла Грачева и начальника Генштаба Михаила Колесникова. Но они отказывались, вероятно, выжидая, что скажет Президент — Верховный Главнокомандующий и по поводу Программы, и в связи с расширением НАТО на Восток.

Наконец Ельцин высказался в том плане, что не все нас устраивает в натовской Программе и надо ее совершенствовать. Грачев следом заявил, что Программу надо внимательно проанализировать, так как «не все положения одинаково трактуются сторонами».

Вскоре Борис Ельцин отправился с визитом в Польшу и там сделал свое громкое заявление о том, что эта страна вольна сама решать, как ей быть со вступлением в НАТО. Восторгам поляков не было конца. Польская пресса захлебывалась от комплиментов в адрес «гробовщика коммунизма» и светоча российской демократии.

Помню, Ельцин еще находился в Варшаве, а Грачев проводил пресс-конференцию в Москве. Польский журналист спросил министра обороны о том, как он относится к возможному вступлению Польши в НАТО. Грачев ответил почти ельцинскими словами: времена диктата «старшего соцбрата» прошли, и Россия как демократическая страна не вправе никому диктовать условия обеспечения национальной безопасности. Короче, вступление Польши в НАТО — дело самой Польши.

А уже в день возвращения Ельцина из Варшавы многие минобороновские и генштабовские генералы и офицеры были шокированы новым заявлением своего президента: он высказал резко негативное отношение к вступлению Польши в НАТО. Это было заявление, которое в корне противоречило варшавскому…

Поляки подняли вселенский хай. И, думается, справедливо. Шараханье из стороны в сторону, непоследовательность в подходах Москвы к этой проблеме, отсутствие четкого плана стратегии и тактики наших действий. — вот что изначально порождало невнятную позицию Кремля и МИДа. Все это часто ставило в совершенно дурацкое положение наше военное руководство.

Российские верхи в своей международной стратегии часто руководствовались соображениями политической конъюнктуры. И Ельцин, и Козырев из кожи вон лезли, чтобы заручиться поддержкой Запада в условиях непрерывно наседающей на них внутренней оппозиции. Таким образом, внешняя поддержка экономических реформ была важным фактором внутреннего политического спасения власти. Естественно, в таких условиях Кремль и МИД становились все более зависимыми от Запада, что находило отражение и в их лояльном (а порой беспринципном) отношении к невыгодным для России инициативам НАТО.

В то же время позиция российского Генштаба по этой проблеме была совершенно иной: во главу угла ставились не конъюнктурные политические соображения, а честные стратегические расчеты, основанные на огромном массиве военной информации (особенно — разведывательной). Но нередко приходилось замечать: если военно-стратегические соображения МО и ГШ не вписывались в политическую конъюнктуру Кремля и МИДа, там их игнорировали.

Я часто бывал в тот период в Центре военно-стратегических исследований Генштаба, где у меня немало друзей. Они рассказывали мне о содержании исследований по проблеме Россия — НАТО, показывали документы, в которых выстраивались основательно аргументированные прогнозы и предлагались конкретные варианты линии поведения Москвы в условиях трансформации Североатлантического альянса. Были там и многие экспертные оценки, касающиеся политических, экономических и, разумеется, военных угроз, которые несло в себе расширение НАТО на Восток.