Светлана Макаренко - Пятая сделка Маргариты [СИ]

Маргарита и Дмитрий тогда сразу успокоились, что дом чист и ни один профессиональный и домашний секрет фирмы и семейства Вороновых не станет достоянием чужих глаз, ушей и уст! И на тебе — щелчки в трубке! Нет, ей решительно надо лечить нервы!

Да, дорогая, надо! — улыбнулся в ответ на ее гневную вечернюю тираду о щелчках в телефоне Дмитрий. — Это никуда уже не годится. И я знаю как, — он осторожно обнял жену. — Вот только ты выслушай меня спокойно, пожалуйста!

— Я не поеду к морю в разгар сезона продаж, а Максима с няней отправлять туда одних не вздумай! Я с ума сойду от тревоги! — заворчала было Маргарита, но увидев серьезное лицо мужа, осеклась, улыбаясь. — Что? У тебя другой план?

— Да. Тебе надо родить еще одного ребенка!

— Ты что — шутишь? — Маргарита оцепенела, решив, что ей послышалось. — Весьма неудачная шутка, скажу тебе.

— Вовсе я не шучу, милая. Максику четыре, как раз подходящий возраст для младшего брата или сестренки. Заботы о малыше отвлекут тебя. Кроме того, врач считает что общество младшего пошло бы на пользу нашему молчуну. «Радостный» стресс, как он говорит, только увеличит возможность развития речи…

— Ты предлагаешь кого нибудь усыновить? — в голосе Маргариты слышалось сомнение, она села в постели, обхватив колени руками. — Но это такая долгая процедура!

— Да нет… Милая, я же сказал — родить. Тот человек, помнишь… он здесь… Через две недели он уезжает из страны навсегда, никто бы ничего не узнал… Он не против. Он звонил мне и мы обо всем договорились, нужно только твое согласие…

— Дмитрий, у меня, наверное, переутомление. Я тебя плохо поняла. На что требуется мое согласие, уточни, пожалуйста! — отчеканивая каждое слово медленно произнесла Маргарита.

— На рождение второго ребенка, — недоуменно посмотрев на нее, сказал муж.

— То есть, говоря прямо, на измену? Ты спятил, друг мой? — щеки и шея Маргариты пошли красными пятнами.

— Ну, зачем сразу так резко?! Измена… Просто контракт, сделка, условия игры…Мы составим правила и все обговорим с Кириллом Андреевичем…Успокойся. Ты же знаешь наши грустные семейные обстоятельства, милая…

— Я не желаю ни о чем договариваться с этим мерзавцем, слышишь?!! — перебив его, закричала Маргарита. — Вы что, на всю жизнь превратили меня в выгодный товар?! Выбирай тогда уж суррогатное материнство, кретин, мерин, бизнесмен чертов! — в ярости крика Маргарита сбросила с кровати все подушки.

— Тихо. Перестань кричать, ради Бога! Ты разбудишь Максима и Варвару Антоновну своими воплями. Я делаю это не только ради Макса, но и ради тебя. В конце концов, несколько недель отдыха в компании молодого человека на 5 лет младше меня, тебе не повредят, а я буду иметь второго сына или дочь, весьма похожих на меня. Говорят, что Кирилл Зелинский будто мой близнец, только помоложе… Не замечала? — Дмитрий Воронов, улыбаясь, склонился над женой, уткнувшей лицо в ладони, но тут же отпрянул, обжегшись о пощечину… — Ну не хочешь, как знаешь! Я же хотел, как лучше для тебя и Макса. Если ты не думаешь о себе, то, может, он…

— Замолчи! Заткнись, прошу тебя, пока я не разбила тебе голову вот этой лампой! — зашипела вдруг яростно Маргарита, сама не помня себя. — Ты мерзавец, еще хуже Кирилла! Ты помешался на деньгах и думаешь, что ими все можно купить: и здоровье и удовольствия, что все товар и все продается! Но я то…

— Да ничего я не думаю, — Дмитрий Воронов вдруг махнул рукой и уставился невидящим взглядом в черное от ночи окно. — Просто хочу, чтобы Максим, мой сын, наконец начал говорить настоящими словами, а не мычал… Просто хочу держать на руках еще одного ребенка, похожего на меня.

Ребенка Женщины с которой мне интересно жить, и которую я всегда считал самым большим Подарком от Бога в моей жизни. А ты прожила со мною почти пять лет и ничего не поняла…

— Поняла… Маргарита вдруг заплакала.

— Что ты поняла? — голос Дмитрия был сухим и безжизненным.

— Что я не смогу больше любить тебя, так, как любила еще два часа назад! — устало проронила она. — Я не могу любить человека, который меня продает. Для него я только дорогая, ухоженная вещь…

Тьфу, высокопарная истеричка! — в сердцах крикнул Дмитрий и рванул на себя дверь. С тобою невозможно серьезно говорить. Справляйся со всеми своими маниями и гормонами сама! Ты мне надоела!

С этими словами он вышел. Вскоре в дверь спальни пробился тонкий луч света из соседней комнаты — кабинета. Но он быстро погас. Похоже, что небывало вышедшему из себя расчетливому торговцу компьютерами удалось-таки благополучно заснуть!

Маргарита после ухода супруга почти тут же перестала плакать и осторожно приложила холодные ладони к пылающим щекам, остывая от гнева…

«Сделка… Опять сделка, опять контракт… Хороша же жизнь богатой дамы!» — горько усмехнувшись подумала она. «За последние семь лет с моим телом трижды заключали сделку. Утешало лишь то, что хотя бы один раз из этих трех продавцом была я сама… А теперь предстоит четвертая, а там и — пятая сделка и у меня нет выхода… И ничто меня уже не утешит!»

— Оставь, я сама, — Маргарита отвела руки Кирилла… — Я не хочу, чтобы ты прикасался к моим вещам…

— Только к телу? — усмехнулся тот, провожая насмешливым взглядом скользящий на пол шелк… Что же, это приятно. Это очень приятно. Позвольте мне напомнить, насколько приятно, мадам…

— Я, кажется, помню, — голос Маргариты предательски дрогнул, и она закрыла глаза, чтобы не видеть как розовеет кожа от поцелуев, которых, против воли и разума, ее тело жаждало все сильнее. Ей так хотелось что то сравнить… Что? Она и сама не знала до конца. Но ей очень хотелось узнать… Очень…С того самого момента, как она оказалась здесь, в этой странной квартире с большими зеркалами по стенам, ковром во всю огромную комнату и какими то яркими подушками, разбросанными по ковру, словно птицы. Ковер был мягким, как плюшевое одеяло. Маргарита не чувствовала твердости пола. Не чувствовала она и прикосновений Кирилла. Только с ее телом происходило что то. Оно выгибалось как струна скрипки, оно пело шальную, удивительную песню, и она не могла бы даже сказать была ли у этой песни какая то мелодия, или, может быть, только низкий, бархатный звук ее собственного стона… Оказывается, этот сокровенный миг ничем не отличался от часов, проведенных ею… с мужем. Они тоже всегда заканчивались этим низким бархатным звуком… Вот только обволакивающей ее теплоты и защиты, как это было раньше, с Дмитрием, она теперь не ощущала, не чувствовала. Ее окутывал лишь легкий холодок разочарования и насмешливости Кирилла. Победной насмешливости.

Она не помнила был ли то день или стояла глухая ночь; не помнила, как оказалась в машине, куда ее усаживал Кирилл, на прощание легко коснувшись губами руки… Она не помнила даже, как вошла в свой дом, который был странно пуст и тих. Не помнила, как поднялась по лестнице, и как машинально толкнула дверь спальни… Ей хотелось только одного: упасть на кровать и забыться тяжелым сном, в котором не будет этой поющей струны-скрипки, не будет жара губ, не будет сжигающего стыда и вины внутри, не будет ничего, ничего…