Люси Эдлингтон - Алая лента

Где-то в глубине моей набитой ватой головы прояснялось какое-то воспоминание. Потом обожгла неожиданная мысль:

— А моя лента? Вы не видели мою алую ленту? Я должна найти ее!

Я откинула одеяло, оттолкнула фермершу и попыталась встать, но две тонкие, прикрепленные к моим бедрам палочки ни на сантиметр не сдвинулись с места.

— Ну-ну, успокойся, — сказала фермерша, удерживая меня. — Если ты о том замусоленном лоскутке шелка, то я его сохранила. Хорошенько постирала, как и всю ту кучу одежды, что на тебе была.

— Мне нужна моя лента… — сказала я, вновь погружаясь в состояние блаженного покоя.

— Получишь ты ее, не волнуйся, — сказала фермерша, подтыкая вокруг меня одеяло. — А пока давай начнем с самого простого. Как мне тебя называть?

По вбитой в Биркенау привычке я на одном дыхании выпалила свой лагерный номер. Фермерша испуганно заморгала.

— А… имя? — осторожно спросила она. — Вот меня, например, зовут Флора. Понимаю, это глупое имя для такой горы, как я. Но, понимаешь, я родилась весной, а моя матушка очень любила цветы. Ладно еще Лилией какой-нибудь не нарекла или Петунией, например.

Мое имя. Она хочет узнать мое имя. Как же меня зовут, а? Как же давно никто не задавал мне этот простой вопрос. Затем в памяти сразу всплыло:

— Я Элла… и я шью.

Я не собиралась сразу же снова уснуть, но тут же провалилась во тьму. Я даже не подозревала, что человек может спать так глубоко и так долго. В какой-то момент я на короткое время проснулась и увидела прямо перед своим лицом башмаки фермерши.

— Что ты там делаешь, детка? — спросила она, нагибаясь, чтобы заглянуть ко мне под кровать.

Я смутилась, потому что чувствовала себя на полу… привычнее. Отвыкла от нормальной постели, слишком мягкой она была.

— Я… Мне не хотелось пачкать ваши прекрасные простыни.

— Перестань. Это старые простыни, я уж не знаю, сколько раз чинила их. Со счета сбилась. Конечно, хорошая баня тебе попозже не повредит, ведь я тебя только мокрой губкой обтерла перед тем, как твою рану обработать. Скверная рана, но только с виду. А так-то пуля навылет прошла, повезло тебе, можно сказать.

Я вздрогнула, вспомнив пистолетный выстрел. Пронзительная, ослепляющая боль в груди. Я осторожно потрогала ватный тампон, примотанный бинтами к моим ребрам.

— Она пока что еще не затянулась, потом от нее шрам останется, — сказала Флора. — Так что никаких танцев и прыжков, а то она вновь откроется.

Прыжки? Танцы? Смешно. Хорошая шутка.

— Почему?.. — начала я, борясь с подступающими на глаза слезами. — Почему вы мне помогаете? Разве вы не видели мою лагерную полосатую одежду? И пришитую к ней желтую звезду? Неужели не поняли… кто я?

— Не думай об этом, детка, выброси из головы. Я видела перед собой только человека, девочку. Просто девочку, и больше никого. А теперь перебирайся назад в постель, я принесу тебе бульон. У тебя желудок, наверное, так усох, что только немного бульона и удержит. И давай живее, мне еще нужно скотину кормить.

Однажды она спросила меня про Биркенау.

— Мы тут слышали кое-что об этом месте… Заключенные там… трубы и все такое… но я просто не могла поверить, что все это может быть на самом деле, — приглушенным голосом сказала Флора.

— Я тоже в это не верила, — шепнула я в ответ. — Но все это было.

* * *

Она была для меня королевой, эта бедная фермерша. Королевой ветхого дома в заплатанном фартуке. Когда я каждый день просыпалась как от толчка в четыре тридцать утра, со страхом ожидая свистков и криков, зовущих на плац, на проверку, Флора уже была на ногах и, добравшись по снегу до хлева, доила свою единственную дойную корову, чтобы добыть молока к завтраку. Затем кормила свою скотину и занималась еще сотней самых разных дел, которые, сколько ни делай, все равно все не переделаешь. Пока она трудилась на своей ферме или на кухне, что находилась на первом этаже, прямо под моей комнатой, я много часов проводила одна и в основном спала, по привычке сдвинувшись на самый край мягкого матраса, чтобы освободить место для девушки, которой здесь не было. Проснувшись, я в сотый раз пересчитывала цветочные бутоны на обоях и смотрела на плывущие за окном облака. А еще на полке над очагом стояли фотографии.

— Моя дочь, — пояснила Флора, увидев, что я рассматриваю фотопортрет хорошенькой молодой женщины. — Она поступила в госпиталь, чтобы ухаживать за ранеными. Надеюсь, быть медсестрой у нее получится лучше, чем дояркой. Сколько раз бывало, пойдет она коров доить, и нет ее, и нет. Пойду посмотреть, а она сидит, в книжку уткнувшись. Мой покойный муж тоже таким же был — все время читал, читал, читал. Послушай, а ты любишь всякие истории?

Я кивнула, хотя, по-моему, ни одна история не могла сравниться с моим действительно чудесным спасением. «Ах, Роза, моя сказочница, как бы я хотела, чтобы ты была со мной в этой новой главе моей удивительной истории».

Голос мне ничего не ответил.

— Давай, возьми книгу, почитай, — сказала Флора. — Это поможет тебе отвлечься от черных мыслей. Ты думаешь, я не слышу, как ты кричишь по ночам? Кошмары там и все такое. Конечно, я понимаю, ты натерпелась, трудные у тебя были времена. С книжкой ты скорее забудешь о них. Знаешь, вот эту вот возьми. Моя ласточка очень любила ее, да и мужу моему эта книжка нравилась, упокой, Господи, его душу.

Флора подала мне небольшую книжечку с потрескавшимся от времени корешком, и она напомнила мне… Нет, я совершенно точно видела именно эту книжку и даже хорошо помню, где это было. В Биркенау, в универмаге. Там горел костер из книг, а рядом с ним стоял охранник и читал эту книжку. Когда Роза подошла и сказала, что эту историю написала ее мама, он захлопнул ее и швырнул в огонь.

Роза любила дурачиться. Рассказывала мне, будто она графиня и жила во дворце, а ее мама какая-то очень известная писательница. Когда моя фермерша ушла, сказав, что коровы сами за собой свой навоз не уберут, я решила внимательнее посмотреть, что это за книга.

Открыла титульный лист. Ни название книги, ни имя ее автора мне ни о чем не говорили. Но потом я увидела посвящение, которое ударило меня, словно молния, и я резко села в кровати, совершенно забыв про свою рану.

«Моей любимой дочери Розе, с которой я связываю очень большие надежды»

Надежда. Все связано с надеждой.

Я вытащила и погладила в тишине спальни свою алую ленточку. За моей спиной остался Биркенау, место настолько ужасное, что я уже переставала верить в то, что оно существовало на самом деле. А впереди… Впереди меня ждала новая глава.

И вот настал вечер, когда я решила, что хватит мне валяться в постели. Хватит, чтобы меня кормили с ложечки. И ночных кошмаров с меня хватит. Я выбралась из-под одеяла и нашла свои вещи. Они были выстираны, выглажены и аккуратно сложены на стуле.