Дмитрий Горчев - ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

А потом ещё я ронял на те же самые штаны шашлык, изготовленный юзером Кошкиным неподалёку от города Ломоносов, потому что перед этим мы выпили с Кошкиным из горлышка литровую бутылку перцовки, а потом ещё что-то вроде бы пили. Кстати сказать, Кошкин изготовил несмотря на это второй съедобный шашлык, который я съел за всю свою жизнь. А так обычно шашлыком называют горелые или сырые куски мяса, которые подаются к расстеленному покрывалу когда всем уже всё равно.

Ну в общем я решил постирать штаны и повесил их на балкон, чтобы они быстрее высохли. А когда к утру штаны эти совсем промокли, я стал искать себе другие, чтобы поехать куда-нибудь по срочным разным делам. Штанов в шкафу нашлось чрезвычайно много на любой вкус: с дыркой на жопе, с дыркой на колене, штаны на четыре размера больше, чем нужно, просто Очень Грязные Штаны, а также штаны от бывшего костюма, вполне приличные, но тоже с жирным пятном на колене, не помню от чего — я не носил костюма уже лет пять наверное.

Так что и не поехал я никуда и правильно сделал. Там в середине города и без меня народу не протолкнуться. А тут в окошко выглянешь — ни одного человека, до чего ж хорошо. Иногда проезжают правда машины, но там внутри никого нету. Я их как-то пробовал останавливать, чтобы куда-то доехать, но ни одна вообще не остановилась, неприятно им внутри себя людей возить потому что.

Я часто слушаю любимейшую свою песню муси-пуси и всё время думаю в чём тут фокус. Точнее я думаю, почему я её вообще слушаю, поскольку песня эта безусловно чудовищная.

А фокус примерно такой же как в кинофильме килбил. То есть некие люди совершенно сознательно делают Хуйню, но не так, чтобы время от времени над собой подхихикивать, как тот голливудский кунфуист, не помню опять как его зовут, который в конце каждого своего фильма вставляет кадры про то как ему во время съёмок заехали по ошибке в ебало доской, а серьёзную осознанную Хуйню.

Дело в том, что всякий раз, когда человек собирается что-нибудь такое создать — стишок там, песенку или кинофильм, он примерно представляет у себя в голове, где расположено Прекрасное и старается двигаться именно в этом направлении ну или хотя бы не очень далеко от него удаляться. Получается это обычно плохо, потому что Прекрасное — оно как камень Гингемы, только наоборот и поэтому в лучшем случае получается ходить вокруг него кругами, и то если очень всё время стараться.

Зато если сказать: «А ебал я это ваше Прекрасное в жопу!», повернуться и пойти в прямо противоположную сторону, то, поскольку всё тут у нас расположено на сферических поверхностях, рано или поздно можно добраться до Прекрасного с той стороны, с которой оно никого не ожидает.

А ещё у меня прямо возле подъезда, то есть на заднем дворе милиции стоит домик за забором. Настоящий такой домик — с трубой, сортир можно рассмотреть в кустах.

В нём живёт Мама Милицейского Капитана, старенькая седенькая старушка. Когда Милицейский Капитан устаёт ловить бандитов там, блядей разных, алкоголиков и наркоманов, он приходит к своей Маме, садится на крыльцо, стаскивает с себя сапоги, разматывает портянки, шевелит босыми пальцами. Закуривает папиросу беломор, щурится. Мама выносит ему из погреба холодной окрошки, жалуется на то что сломалась щеколда. Капитан говорит, что починит, но забывает всегда. Потом спит на койке с шариками, где днём всегда стоят три подушки, накрытые кружевной накидкой.

А утром потом просыпается, моется в рукомойнике с такой штукой, которую нужно теребить, чтобы текла вода, потом пристёгивает кобуру, делает строгое лицо и идёт на работу.

Сегодня рыдал внутри системы кинотеатров Кронверк. Объясняется это большей частью тем, что я выпил предварительно довольно много пива, но режиссёр кинофильма тоже конечно постарался. То есть в том месте, где мудака этого Билла должны были порубить мечом, перемолоть в мясорубке, налепить из фарша пельменей и съесть, мудак вместо этого спросил «а я вообще нормально выгляжу?», и сделал свои эти пять шагов, хотя в общем-то мог бы и посидеть, никто его никуда не гнал. Очень несчастный. И сука эта блядская тоже несчастная. Да и вообще все хорошие люди обязательно почему-то несчастные.

[..]Непонятно другое: значит ли написанное Горчевым, что «где-то там» Прекрасное действительно существует?

Это основной вопрос эстетики, так мне кажется. Не достижимость и не доказуемость прекрасного, а простой ответ на простой вопрос: есть оно или его нет. […] {с. н.}

Это кстати действительно крайне важный вопрос. Я вот как-то до сих пор думаю, что есть.

Я вот, знаете, однажды был секретарём литературного конкурса. Что меня поразило в этом занятии — это то, что на самом деле ВСЕ умеют писать литературные произведения. В Советском Союзе была очень неплохая система образования, что бы там ни говорил убитый чекистами Борис Ельцын. Так что совершенно любой человек, закончивший десятилетку при советской власти способен написать вполне внятный и даже занимательный текст любой практически продолжительности. Да даже я, если сосредоточусь, легко напишу некий внятный текст на заданную тему для глянцевого журнала. Все мои знакомые в состоянии написать роман в двух томах, даже и с продолжением, причём будет этот роман ничуть не хуже других романов, которые продают в магазинах.

И вообще способность складно пиздеть является одним из главнейших признаков культурного человека.

И вот пиздят они все, пиздят, и я тоже пижжу, пижжу, и можно открыть любую книжку на любом месте, или пойти в кинотеатр на любой кинофильм, и там тоже будут пиздеть и пиздеть, и редко даже так бывает, что какую-то совершенную хуйню. Нет, нормально всё, как раз хуйня-то внимание хотя бы сколько-нибудь на себе останавливает, а так всё вполне приемлего качества.

Самый большой экзистенциальный ужас я испытал, когда известный поэт и прозаик Быков за четыре минуты сочинил на грязной салфетке стихотворение чрезвычайно высокого качества на заданную ему тему, про это Лабас как-то писал. Я с тех пор разочаровался совершенно в поэзии, потому что понял, что на самом деле умение сочинять стихи — это, как шахматы, то есть просто способность очень быстро считать варианты.

Ну и что спрашивается остаётся? А остаётся, как совершенно справедливо отметил Пирогов, Великое Своё, то есть важное. Важное, оно совсем не обязательно, а точнее обязательно не про добро и зло, не про любовь и ненависть, не про жизнь и смерть — там уже до такой степени всё засрано, что ходить там можно только после смерти. Важное, оно может быть каким угодно — тёплым колючим огурцом на навозной грядке или бабой Дуней, медленно переставляющей толстые свои ноги по тропинке меж полынных деревьев, да чем угодно. Главное в нём, что все на самом деле знают, где оно расположено, но никто никогда про него не говорит, потому что неприлично что ли, да и вообще про важное нужно говорить медленно и обстоятельно, а как-то всё времени не хватает, работа там, дети в школу пошли да и вообще как-то глупо оно всё.