Виржини Депант - Кинг-Конг-Теория [litres]

Наши сексуальные фантазии говорят о нас косвенно, подобно сновидениям. Они ничего не сообщают о том, какого развития событий мы хотим в действительности.

Очевидно, что у многих гетеросексуальных мужчин встает при мысли, что их имеет в жопу другой мужчина или что их унижает и трахает женщина, так же как и многие женщины возбуждаются, воображая, что их насилуют, в одиночку или толпой, или что их трахает другая женщина. Кроме того, порно может напрягать еще и тем, что выявляет нашу невозбудимость, в то время как мы воображаем себя ненасытными секс-машинами. То, что нас возбуждает или не возбуждает, приходит из неконтролируемых, темных зон и редко совпадает с тем, какими нам бы хотелось быть. В этом и заключается весь интерес этого киножанра для тех, кому нравится расслабляться и отключать сознание, и вся его опасность для тех, кого пугает невозможность все контролировать.

От порно слишком часто требуют, чтобы оно отражало реальность. Как будто это уже не кино. Например, актрис упрекают в том, что они симулируют удовольствие. Но ведь они для этого туда пришли, им за это платят, они учились делать именно это. Никто не требует от Бритни Спирс, чтобы ей хотелось танцевать всякий раз, когда она выходит на сцену. Она для этого туда и вышла, другие заплатили, чтобы посмотреть, каждый делает свое дело, и никто не ворчит на выходе: «Мне кажется, она притворялась». Порно должно говорить правду. Этого не ожидают от всего остального кино – ведь оно, по своей сути, техника создания иллюзий.

Мы хотим от фильмов для взрослых именно того, чего в них и боимся, – правды о наших желаниях. Понятия не имею, почему людей так сильно возбуждает, когда они видят, как другие трахаются, говоря друг другу непристойности. Факт в том, что это работает. Механически. Порнография без обиняков показывает нам нашу собственную изнанку: сексуальное желание – это механика, и привести ее в движение не составляет труда. Но ведь мое либидо устроено сложно, то, что оно говорит обо мне, мне может не нравиться и не совпадать с тем, кем мне хочется быть. И все же я могу выбрать знать это, а не отворачиваться и утверждать о себе противоположное, лишь бы только сохранить утешительный социальный имидж.

Противники порно жалуются на его скудость, делая вид, будто порно бывает только одно. Они любят повторять, что этому сектору недостает изобретательности. Чушь собачья. На самом деле он делится на целый ряд различных поджанров: тридцатипятимиллиметровки семидесятых годов – это совсем не то же самое, что любительские фильмы, которые начали снимать, когда появилось видео, а они, в свою очередь, сильно отличаются от виньеток, которые снимают на мобильные телефоны и веб-камеры, и от разнообразных сетевых live-шоу. Порношик, альт-порно, постпорно, гэнг бэнг, гонзо, садомазо, фетиш, бондаж, уро-скато, тематическое порно: зрелые женщины, большая грудь, красивые ноги, красивые попы, фильмы с трансами, гей-порно, лесбийское порно – у каждого порножанра свои технические особенности, своя история, своя эстетика. Точно так же в немецком порно есть свои навязчивые идеи, которые отличают его от японского, итальянского или американского. В каждой части света есть своя порнографическая специфика.

На самом деле историю порно пишет, изобретает и определяет цензура. Каждый новый запрет накладывает отпечаток на порнофильмы, превращая их в увлекательный эксперимент по обходу ограничений.

Со всеми искажениями и более или менее отталкивающими контрэффектами – во Франции вопрос, что возможно и что невозможно показывать, решает кабельное телевидение. Нельзя, например, показывать сцены насилия и подчинения. Делать порно в отсутствие ограничений сравнимо с фигурным катанием без коньков. Помогай вам бог… Кроме того, запрещено использование предметов: фаллоимитаторов и страпонов. Под запретом лесбийское порно, под запретом любое проникновение в мужчину… Предлог – защита достоинства женщин.

До конца неясно, какой ущерб достоинству женщин от страпона. Нам достаточно известно о выносливости женщин, чтобы понимать: если они участвуют в садомазохистском кино, это не значит, что они жаждут порки, когда приходят в офис, или кляпа во рту, когда моют посуду. В то же время, чтобы увидеть женщин в унизительном положении, достаточно просто включить телевизор. Запреты есть запреты, и они имеют свои политические оправдания (садомазохизм должен оставаться элитным спортом, простой народ не в силах понять его тонкости и может только навредить себе). И неважно, что «достоинство» женщины служит отговоркой каждый раз, когда надо ограничить свободу выражения сексуальности…

Условия работы актрис, идиотские контракты, которые им приходится подписывать, тот факт, что они лишены возможности контролировать свои изображения после ухода из профессии и не получают отчислений за их использование, – эта сторона их достоинства цензоров не интересует. Власти нисколько не волнует, что нет никакого специализированного сервисного центра, куда актрисы могли бы прийти за информацией по разнообразным специфическим вопросам, связанным с их сферой деятельности. Есть достоинство, которое их беспокоит, и есть другое достоинство, на которое всем наплевать. Но порнография производится из человеческой плоти – плоти актрис. И в конечном счете моральная проблема с порнографией всего одна – то, как агрессивно с ними обращаются.

Речь идет здесь о женщинах, которые приходят в эту профессию в возрасте от восемнадцати до двадцати лет. То есть в тот особый период жизни, когда выражение «долгосрочные последствия» имеет не больше смысла, чем древнегреческий. Мужчинам зрелого возраста не кажется стыдным соблазнять вчерашних детей, они считают нормальным дрочить, уставившись на задницы едва созревших девчонок. Это их взрослые проблемы, это касается лично их, и они должны нести за это ответственность. Например, относиться с особым вниманием и доброжелательностью к молоденьким девушкам, которые соглашаются удовлетворять их аппетиты. Но нет, они злятся, что эти девчонки осмелились делать именно то, на что им так нравится смотреть. Вся мужская галантность и последовательность сводится к позиции: «Умоляю, дай мне то, чего я хочу, а я потом плюну тебе в рожу».

Когда девушка приходит сниматься в порно, она с первых же дней усваивает одну истину, которую ей постоянно повторяют, чтобы она не строила иллюзий: назад дороги нет. Бесспорно, больше всего женщин любят, когда они в опасности. Общество клеймит их и следит, чтобы они платили высокую цену за то, что сошли с пути истинного, да еще осмелились сделать это публично.

Я увидела это собственными глазами, когда снимала «Трахни меня» вместе с Корали Чинь Тхи [22] Сорежиссерка «Трахни меня» Корали Чинь Тхи ранее была порнозвездой. . Что ее пластика завораживает мужчин, надолго остается волнующим воспоминанием – почему нет. Но ожесточение, с которым ей отказывали в способности на что бы то ни было еще, просто ошарашивало. В том, что она стала сорежиссеркой фильма, видели исключительно мой каприз. Доводы не имели значения – дело решалось в тридцать секунд: невозможно. Нельзя же быть в прошлом скандальной персоной, а потом проявлять изобретательность, интеллект, творческие способности. Мужчины не хотели, чтобы объект их фантазий покидал рамки, в которые они ее заключили, женщины чувствовали себя под угрозой от одного только ее присутствия, встревоженные эффектом, который ее статус производил на мужчин. И те и другие были согласны между собой в одном основополагающем пункте: надо заткнуть ей рот, прервать ее, не давать ей говорить. Доходило до того, что в интервью, даже когда ее ответы печатали, их приписывали мне. И я говорю не о единичных случаях, а о систематических реакциях. Они хотели, чтобы она исчезла из публичного пространства. Во имя защиты мужского либидо объект желания должен оставаться на своем месте – оторванным от жизни и, самое главное, немым.