Ремус Лука - Избранное

— Дорогая барышня, если не хотите, не приходите. Вы не бойтесь, мы не пропадем. Я ухожу. Вы, можете снова лечь.

Ана вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Оставшись одна, Серафима задумалась. Потом поднялась, подошла к сундуку и достала футляр со скрипкой. Она вынула скрипку и, улыбаясь, стала затягивать колки до тех пор, пока не порвала все струны. Затем положила скрипку в футляр, а футляр — в сундук, бормоча под нос:

— Как тут организовать хор, когда на скрипке даже струн нету?

Выйдя от учительницы, Ана долго не раздумывала. Она отправилась в Кэрпиниш, сказав Петре, что у нее там дела.

Иоан Поп сидел, обложившись рапортами и докладами, и работал над планом посевов и запоздалым отчетом об уборке урожая. Когда она вошла, Поп поднял голову и улыбнулся щербатым ртом.

— Привет, Ана! Садись! Что поделываешь? Ну как ваш клуб?

— Плохо.

— Ну-ну…

И, снова склонившись над бумагами, он тут же забыл про Ану, погрузившись в путаницу цифр.

Ана некоторое время ждала, наблюдая, как он хмурится и пыхтит, потом спросила:

— Очень трудно приходится? — Голос ее дрогнул.

— А? — удивился он, потом, опомнившись, коротко рассмеялся и вздохнул: — Я и забыл о тебе. Здорово достается. Пропустить через неповоротливые мозги столько фактов и цифр. Иногда хочется все бросить и уйти. Но нельзя. Теперь нужно все самим делать. За господ слишком дорого приходится расплачиваться. Ну, не надо нюни распускать! С какой бедой пришла?

Ана вышла из дому с одной только мыслью — нужен руководитель хора. Но сейчас вспомнила обо всем.

— Мы организовали еще один читательский кружок и танцевальный коллектив…

— Ну, это не беда, а радость, — засмеялся Иоан Поп, сам развеселившись от своей шутки.

— Только, как говорится, нет худа без добра и добра без худа.

— Как это?

— Крецу тоже устроил танцы.

— Крецу? Подлец этот?

— Да, этот подлец в воскресенье собрал у себя народ. Даже из нашей молодежи кое-кто был.

— Сманил у вас всех танцоров?

— Всех не всех, а кое-кто польстился. Крецу вино выставил.

— Вино? — Взгляд Иоана Попа посуровел. Он начинал понимать. — А какое ему дело до клуба? — гневно спросил он.

— Видно, есть дело.

— Да, да. Что-то он задумал, подлец, черт его побери… Но как же быть? За глотку его не схватишь. Раскулачить его закон запрещает. Можно только ограничить. А как тут, к черту, ограничишь, чтобы он не плясал?

И Поп схватил кусок бумаги и, сердито ворча, сделал какую-то пометку.

— А с Истиной Выша как быть? Она-то ведь не кулачка?

— А что Истина?

— Ничего. Каждую субботу посиделки устраивает.

— Это по закону не запрещено.

— Так-то так. Только у нее вино и цыгане… Так что, видишь ли…

— Откуда же у нее деньги?

— А Константин Крецу дает.

— Опять Крецу?

— Опять.

— Значит, его нужно покрепче ограничить, чтобы неповадно было ему плясать.

— Вот если бы у нас…

— Это «если бы»? — перебил Иоан Поп, почесывая в затылке.

— Печки у нас нету. Чтобы согреться, в кулак дуем.

— А, черт подери! Это уже загвоздка!

Ана язвительно улыбнулась.

— Не худо было бы тебе взять еще одну бумажку и записать про печку.

— Бумажку, бумажку! А если я, честное слово, не знаю, откуда ее взять, эту печку?

— И дров у нас нет.

— Гм! Запишем и это.

— Нету досок на полы и для сцены.

— Н-да, сколько же нужно иметь, чтобы вас всем обеспечить!

— Пожалуй, многовато. Но мы перебиваемся, как можем, мы ведь не грудные ребятишки, а совет — не кормилица. Но вот что нам обязательно нужно, так это руководитель для нашего хорового кружка.

— А учительница что же?

— Не хочет.

— Как не хочет? Это ее обязанность — помогать клубу.

— Я ей говорила, а она не хочет… — И Ана рассказала подробно все, что произошло час назад на квартире учительницы.

— Так, так… Одно беспокойство мне от этой Нимы! По севу едва-едва догнали других, про поставки уж и не говорю! А теперь еще этот клуб!

Ана удивлялась, что он не только не выходит из себя, но даже посмеивается. И она продолжала говорить своим певучим голосом:

— Товарищ председатель, ты вот говоришь… А если в клубе все пойдет как следует, разве это не поможет при поставках?

— Ишь ты, гляди-ка! — искренне удивился председатель, и радостный огонек заплясал в его глазах, окруженных синевой от бессонных ночей. Он не поверил своим ушам. Неужели Ана сама додумалась? — Ты подала мне прекрасную мысль. Теперь посмотрим, как нам быть с руководителем.

— И не только с этим.

— Что? Тебе мало?

Ана снова улыбнулась и заговорила, словно подхлестывая его:

— Если бы ты не сидел столько времени, уткнувшись в бумажки, ты бы и сам все знал и мне незачем было бы тебе говорить. Так что нечего и сердиться.

— А я и не сержусь. Говори! — Однако он сердился. Взгляд его стал жестким, морщинистое лицо нахмурилось.

— Я так скажу: если мы будем думать только о том, как продвинуть вперед клуб, то мы немногого достигнем и от Нимы вам будет одно беспокойство.

— Так! Гм! Только беспокойство! Так! — Теперь председатель окончательно разозлился. Пальцы у него дрожали. В раздражении он едва мог свернуть цигарку.

Ана видела, что Иоан Поп весь кипит, но замолчать уже не могла. С ней произошло что-то странное, она словно опьянела. Все сомнения, волновавшие ее в последние несколько недель, вдруг исчезли. И возникло столь ясное понимание всего происходящего, что ей необходимо было его высказать. Пусть потом с ней делают что угодно. У нее было такое чувство, будто люди из Нимы послали ее рассказать председателю об их давних и теперешних трудностях. Промолчать было бы предательством. Взволнованная, она быстро говорила своим мягким, певучим голосом:

— Одной культуры недостаточно. Нужно поднять деревню, толкнуть ее вперед.

Председатель хмурился. Женщина была права.

— Как ты толкнешь Ниму вперед? — буркнул он.

— Видишь ли… — Ана насмешливо улыбнулась, — Тебе трудно понять, больно много докладов нужно сделать! — Она насупилась. — Вы здесь принялись организовывать коллективное хозяйство. Организуете его и разбогатеете. А о Ниме никто и не думает.

— Что же, и в Ниме организовать коллектив?

— А почему нет? Смешно тебе? А по-моему, нет ничего смешного. Может, в этом году мы и не сумеем организовать, может, и через год не сумеем, и через три, а через четыре, через пять лет будет в Ниме коллектив.

«Ну, что ей ответить? — думал Поп. — Права она. Что ей ответить?»

— Нужно, это ты правильно… Нужно. Мы подумаем.

— Подумай. Обязательно.

В первый же вторник после того, как Ана побывала в совете, в Ниму приехал Штефан Ионеску, самый молодой из учителей Кэрпиниша.

Его простая, медлительная речь, мешковатые движения, скуластые румяные щеки говорили о том, что он так и остался крестьянином, что узкая городская одежда стесняет его и носит он ее без всякого удовольствия. С собой он привез старую скрипку, бездонный мешок побасенок и безграничное добродушие. Глядя на его большой нос и слушая, как он оглушительно хохочет, все тоже смеялись, хотя в словах учителя ничего смешного подчас не было.