Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Притихшие женщины от такой речи не могли добавить ни слова.

– А выпьем бабоньки за наших моряков, моряков с большой буквы – сказала Грета Хейковна, поднимая бокал – за то чтобы они возвращались все же к нам чаще и на дольше.

Марина повертела головой, смахнула рукой слезы на размазанных тушью глаз. В ее глазу мелькнула слеза:

– Правы вы и Оксана и Настя и Грета Хейковна, да и сама я понимаю, что хуже сделаю только себе, Борьке и ему. Но уж больно невмоготу стало. Как-то очень больно. А мать пишет и звонит – бросай все приезжай.

Держаться нам надо друг друга и помогать морально переносить все сложности этой жизни – сказала Лали, поднимая свой бокал – если мы здесь выдержать не можем, то каково им там. За них! За их море! За их долг! И за наше терпение, которое будет вознаграждено их возвращением!

Бокалы стукнулись над столом.

Верстовский, склонился над картой, пытаясь понять возможные маневры американского командира атомной лодки – вот здесь и будем его зажимать, и сюда будем гнать, как только он себя проявит – показал он штурману на карте измерителем – и по другому нам его не взять. Он подводник, а мы противолодочники и тоже не лыком шиты. Их задача прятаться от нас, а наша задача их искать и уничтожать, пока они бед не натворили. А сейчас главное ждать.

Корабли КПУГ скрылись за горизонтом и БПК ‘Адмирал Щастный’, который находился без хода, могучие волны бросали как скорлупку и несли в сторону, едва видимого на экранах навигационной станции берега. Внутри корабля раздавались скрипы и стуки. Пройти по коридорам не держась руками за переборки было невозможно.

Корабль как-бы затаился в ожидании контакта гидроакустиков.

– Слушать ребята. Сейчас от вас все зависит – скомандовал Верстовский по ГГС в гидроакустическую рубку и держась за приборы, прошел к своему командирскому креслу, боком втиснулся в него и вытянулся во весь рост.

– Слушаем ребята и ждем, так ждут в засаде охотники. Авось удастся наша задумка и мы возьмем ее – обратился он к вахтенному офицеру Петрову и вышедшему из штурманской рубки штурману Николичу.

– А я и не сомневаюсь, что возьмем и погоним дружно – молча сказал Николич, разглядывая командирскую карту – вот сюда мы ее погоним в сторону Хоккайдо, а здесь скалы и мелководье. Для лодок такого класса находиться на глубинах менее трех длин смертельно опасно. Значит надо ждать их ухищрений, выпуска имитаторов, попытки прорыва любыми средствами. И здесь нельзя оплошать, всплывать они не будут, если мы не заставим и глубины не вынудят.

Подошел к командиру командир метеорологической группы старший лейтенант Вареницын – товарищ командир шторм утихает, через два часа ожидаем снижение ветра и высоты волны. Он достал свои карты, принятые по фототелеграфу, и показал командиру и штурману, разрисованные цветными карандашами направления движения циклонов и антициклонов, направления ветра и течений.

Штурман и командир внимательно слушали Вареницына и разглядывали карту.

Командир поцокал немного и взъерошив буйную русую шевелюру заулыбался – а ведь сегодня и Бог на нашей стороне.

И немного подумав, продолжил – пока есть время расскажу вам одну историю – в 1972 году, когда я был молодым старшим лейтенантом на крейсере ‘Москва’ в районе Сицилии мы зацепили такую же лодку класса ‘Огайо’. Контакт был внезапным, и Москва отреагировала сразу – держать сколько можно. А держать можно было сколько угодно. Пролив узкий, а у нас на борту двенадцать противолодочных вертолетов со спускаемыми станциями и гидроакустические буи. Гоняли мы ее часа три и заставили всплыть в терводах Италии. Она всплыла и их командир вышел на международном канале УКВ и вежливо по-английски сказал:

– Командир ‘Москвы’ благодарю за хороший урок.

– Что так и поблагодарил? – спросил штурман – у нас бы за это командира сняли с должности и лишили партбилета.

– Наверно вы правы Николай Петрович, прищурился командир – в 1975 году ходили два черноморских БПК ‘Резвый’ и ‘Резкий’ с визитом во Францию в Бордо. Принимал их эскадренный миноносец ‘Ле Галсоньер’. В первый день на ‘Ле Галсоньере’ устроили праздничный обед, на который пригласили офицеров обоих кораблей. Замполиты и особисты долго определяли кому можно пойти на почти на вражеский корабль, кто нет уронит честь советского офицера и честь страны. Набрали с обоих кораблей 10 офицеров. Командиры, замполиты, особисты, офицеры политотдела и штаба. Из простых офицеров и тем более не коммунистов не попал никто. Список офицеров, на торжественный обед, утверждался в сначала в Севастополе, потом в Москве. Надо ли говорить о том, что инструктаж был на самом высоком уровне. Туда нельзя, сюда нельзя, пить нельзя, есть немного, дабы не подумали что у нас могут быть алкоголики, и что нас не кормят плохо. Флагманский штурман, записанный спервоначалу сам снял свою кандидатуру, боялся, что не будет соответствовать. В назначенное время все осмотренные командиром похода адмиралом Варгиным, сверкали как новые пятаки в парадной форме, с кучей юбилейных орденов и медалей и с кортиками, сошли с кораблей. На ‘Ле Галсоньере’ построили экипаж, выстроили почетный караул, встретил командир корабля, доложил нашему адмиралу.

Переводил – Верстовский сделал паузу, посмотрел на заинтересованных слушателей, обратил внимание, что вахтенные рулевой и радист тоже уши развесили, слушая рассказ и продолжил – внук самого бывшего депутата Государственной думы Гучков Мишель. Хорошо переводил сволочь и русский у него без всякого акцента.

– Товарищ командир, а вы откуда знаете, если брали одних начальников и коммунистов, а вы в то время были ну максимум старшим лейтенантом – спросил вахтенный офицер, блестя восторженными глазами.

– Ты Петров не пропусти обед и команды дай вовремя – сказал с улыбкой командир, взглянув на корабельные часы.

Вахтенный офицер метнулся к ГГС, торжественным голосом объявил – Команде руки мыть.

Командир тут же вспомнил, как в Севастополе на корабль приехал его отец, председатель колхоза, и услышав корабельные команды, сильно удивился и обрадовался – во как у вас Леонид все расписано, когда руки мыть, когда водку пить, когда в туалет идти. Он подумал, вздохнул и немного поморщился, – отец уже два года, как умер и теперь мать живет одна и видимо придется брать ее сюда. Как они уживутся с Маринкой? Страшно ей сказать, что надо забирать мать к себе.

– Ну и как товарищ командир дальше – спросил штурман, видимо интересуясь, а что там произошло на ‘Ле Гальсоньере’.

За его спиной стояли уже связист и минер старшие лейтенанты Пятаков и Лавренчук, тоже видимо ожидая развязки рассказа.