Евгения Батурина - Выход А [litres]

Пока я думала мизантропические думы, текст про матрасы закончился, и рабочий день тоже, не говоря уж о конфете.

Я пошла домой, в пустую квартиру. По дороге наступила в лужу и сломала зонт. В метро проехала свою станцию, вышла, села в обратный поезд и снова проехала. Книжки с собой не было, телефон от холода сел, хотя был заряжен на 46 %. Хотела купить моцареллу и руколу, не нашла. Вспомнила, что Лисицкая мне так и не перезвонила за два дня и даже не знает, что я развелась – полгода назад такое казалось немыслимым. С сестрой Ж. я не хотела разговаривать – боялась вопросов про Гошу и рассказов про Борю, да и она притихла, чем раздражала меня еще больше. Дома я постирала Кузины вещи в два захода, съела вместо моцареллы вареную картошку и полбанки консервов. Думала открыть бутылку шампанского, но испугалась, что выбью себе глаз, а к Антону завтра приду с похмельем, фингалом и словами: «А вот ты совсем не изменился!» Сварила кофе, он сбежал из турки и залил плиту. Хотела посмотреть сериал – не было интернета. Мой звонок был очень важен для провайдера целых двадцать минут.

Вымыла посуду, отбила кружке ручку. Устала бороться со злом и легла в постель. На матрас, да. Четыре часа не могла заснуть – кофе сбежал не весь, – ворочалась, думала о несчастных людях, в основном о себе.

Короткая глава получилась, правда?

Холодным субботним утром я шла от метро «1905 года» в сторону квартала модных кафе. «Давай позавтракаем вместе», – сказал Антон, и я, конечно, согласилась: «Хорошая идея!» Кролик удаву наверняка то же самое отвечает. Я шла и дрожала – то ли от мороза, то ли от волнения и страха, то ли от злости на себя. Встать в субботу в восемь утра, чтобы позавтракать на другом конце города, – идея лучше некуда! На Мантулинской улице мне нужно было повернуть налево. Клуб «22.20», Гошин дом и дуб оставались справа.

Кофейню, в которой захотел встретиться Антон, я нашла почти сразу, хотя у нее была малозаметная вывеска и темные стекла. Нашла и встала у двери соляным столбом. С ужасом поняла: не войду, ни за что. Ноги подкашивались, сердце билось где-то в горле, а перед глазами расплывались написанные на доске мелом малопонятные слова «лавандовый раф». Имя бариста, наверное.

Господи, что я здесь делаю, а?

Я тронула деревянную ручку двери – скорее чтобы не упасть, чем войти. Развернулась и приготовилась бежать. Но дверь открылась, и за локоть меня, все-таки падающую, подхватил Антон. Бородатый и в клетчатой рубашке.

– Привет! – сказал он. – Не уходи, ты правильно пришла.

Я хотела возразить, но вовремя поняла: он имеет в виду, что я пришла в правильное кафе, а о моих сомнениях и планах побега не знает. Поэтому я просто сказала «привет» и шагнула внутрь. Сдалась.

Внутри оказалось много народа – удивительно для такого раннего часа в субботу и для такого неприметного кафе. Публика была яркая, красивая, жизнерадостная, хорошо одетая и уверенная, что лавандовый раф – это очень важно. Мне снова захотелось исчезнуть.

Но Антон провел меня к угловому столику у окна, взял мою куртку, аккуратно повесил на вешалку. Подвинул мне кресло, сам сел на деревянную табуретку. Потом вскочил вдруг, наклонился и порывисто меня обнял.

– Как же я рад! – сказал он. – Я тебя через стекло заметил. И сразу узнал! Ты совсем другая и все равно такая же.

С тех как мы расстались, я приобрела 10 кг жизненного опыта и перестала краситься в блондинку. А он, если не считать бороду и смелую клетку на рубашке, почти не изменился.

– Я тоже рада, – честно ответила я. – Но очень хочу кофе. Меня, знаешь ли, по-прежнему тошнит по утрам.

Глаза Антона округлились, и я вспомнила, что последний раз он видел меня беременной.

– Нет-нет, – замахала я руками. – Мне всего лишь нужен кофеин. Не выспалась, я же поздно ложусь.

– Да нет, я просто думал, что ты жаворонок, – улыбнулся он, будто извиняясь. – Выбирай, конечно, кофе.

И положил передо мной меню, полное волнующих слов: лунго, харио, аэропресс.

Он меня помнит, но совсем не знает – поняла я. Для Антона я как это меню – вроде бы буквы знакомые, но что они означают, когда складываются вместе, ни черта не ясно.

Конечно, раньше я казалась ему жаворонком. Просыпалась, когда просыпался он, жила в его ритме, старалась дышать потише и с ним в унисон. Это было легко и совсем не больно – любовь действовала как анальгетик. А потом прошло семь лет, и я так же легко согласилась встретиться с ним в несусветную рань после двух часов сна. На автомате, по привычке – привычке любить Антона и зависеть от него. Он и не знал, что меня тошнит от недосыпа – откуда ему это знать, разве в 20 лет можно вообще произнести слово «тошнит» при любимом человеке!

Я поняла это все, пока читала меню и выясняла, что некоторые кладут в кофе огурец.

– Капучино, – объявила я. – Самый большой. Без огурца.

И захлопнула бы меню, если бы оно было книжечкой, а не листом шершавой бумаги, пришпиленной к деревяшке.

Когда мне принесли кофе, мы наконец стали разговаривать. Неловкость пропала, страх ушел. Но у меня было странное ощущение – что я одновременно участвую в беседе и вижу ее со стороны. Как будто я отправила на встречу с Антоном своего официального представителя, который задает вопросы, выслушивает ответы, правильно реагирует на все реплики, вовремя улыбается, кивает головой, рассказывает о себе. А в это время я, настоящая Антонина, вишу над столиком невидимым облаком и наблюдаю. И грущу.

Мой официальный представитель слушал Антона.

Живет в дальних Химках, недавно купил квартиру. К нему приехала младшая сестра, учится в Вышке, завела кролика и бойфренда, о которых нельзя рассказывать маме Гале. Бойфренд – прораб, делал у Антона ремонт. Кролик любит прыгать с дивана. Антон временно на фрилансе. Раньше работал на телевидении корреспондентом – сначала в расследовательской журналистике, потом в новостях, потом на бизнес-канале. Даже вел собственную программу об экономике. На канале сменилось руководство, старую команду уволили, передачу Антона закрыли. Он собирается вернуться в новости – знакомые обещали устроить на центральный телеканал, ждет вакансию после Нового года. А пока ездит в пресс-туры по разным странам, пишет статьи в тревел-журналы – одним из них руководит его бывший лысый начальник из программы о расследованиях – и продает им свои фотографии. Вот решил написать книгу о том, как строить бизнес, – за время работы на деловом канале разобрался в теме, познакомился с кучей предпринимателей.

Настоящая Антонина-облако понимала: он фотографирует и пишет книгу, потому что его не пускают в кадр. Тоскует по своему телевидению, хочет обратно и глушит тоску как может. Бедный мальчик. Отличная мы все-таки были пара – два зависимых человека, один от работы, другой от любви.