Евгения Батурина - Выход А [litres]

– Дома у меня поют, – уверила я. – Попугай выучил пару песен Nirvana, спасибо Илюхе. Только язык знает плохо и вместо Here we are now поет что-то типа «эй, Рианна!». Илюха безутешен и обзывает попугая попсовиком.

– А он что? – Мама все блаженно улыбалась солнышку.

– Отвечает – тьфу на тебя. Очень убедительно, кстати, плюется. Только ты заканчивай свои поклоны солнцу, за Кузей уже надо ехать, плюс Марина Игоревна из «Бурато» просила к ней зайти, и мне уже страшно. Где твой свадебный наряд?

– Дома, – беспечно ответила мама. – В Белогорске.

– Э-э? – уточнила я, чувствуя, как к горлу подступает ярость.

Но маму моя ярость не впечатлила.

– Наряд в Белогорске, – повторила она. – Проблема в другом.

– А-а. И? – продолжала я перечислять гласные звуки.

– Во-первых, у нас будет тамада.

– Да хоть два. Это ты по телефону могла рассказать.

– …тамада-женщина. Идет в комплекте с рестораном. Обещают, что очень интеллигентная и не заставит никого прыгать в мешках, – гарантировала мама.

– Решено, мешок оставляю дома!

– …во-вторых, кстати, о мешке, хотела узнать, есть ли у тебя платье, – мама как образцовый преподаватель не реагировала на псевдоостроумные комментарии студентов и попытки себя перебить.

– Да, есть. Платье Вениамина!

– Хм. Ты же знаешь, что это свадьба, а не карнавал?

– Окей, платье, которое нравилось Вениамину . Я в нем с ним разводилась, – уточнила я для непонятливых.

– Хорошая примета, – кивнула мама. – Ну а теперь главное. Скажи-ка мне, почему ты не на Кипре.

И тут я окончательно на нее разозлилась.

Вот честное слово, кто-кто, а мама могла бы уважать мое право на тайну. Она всю жизнь только и делала, что придумывала себе секреты и хранила их, перебирала, как драгоценные камни в сундуке. Привет, Геннадий Козлюк из Белогорска, призрачный гонщик из Питера и Владимир Леонидович из Чертаново. Даже в мою личную жизнь она решила вломиться обманом – наврав про свадебный наряд.

А я не хотела ни с кем говорить о Гоше. Три дня назад он сказал «подумаю» и махнул рукой. На меня махнул. С тех пор я его не видела и не слышала. У Горана спрашивать не хотела – он только что получил новый переводческий заказ и так обрадовался, так ожил! Пусть себе работает спокойно в комнате с ружьем, он за взрослого сына не отвечает.

Вчера заезжал Боря. Я не поняла зачем. Потоптался в прихожей, вручил мне корзину манго, попросил чаю, который так и не выпил, а на прощание сказал фальшивым голосом:

– Что-то я Гойко давно не видел! Наверное, заболел.

Таня в «Бурато» не ходила, видимо, проводила время со своей красивой мамой Лейсан. Кузя беспокоился, потому что отдал ей с ночевкой своего коалку Жору, и хотел, чтобы тот скорее вернулся домой.

Но даже ради коалки Жоры я не стала писать Гоше сообщение. Странно даже, не похоже на меня. Обычно я быстро сдаюсь и пишу или звоню первая.

Всего этого я маме рассказывать не стала. Проорала что-то про Геннадия, призрачного гонщика и Владимира Леонидовича, а в конце предложила вот что:

– Знаешь, если ты хочешь близких и доверительных отношений, начни с себя. Расскажи, например, кто мой отец. А я тебе в обмен – и Кипр, и Крит, и любые греческие трагедии. А то одностороннее получается доверие.

Мамино лицо окаменело – так бывало, когда в детстве я, например, прыгала по асфальту в белых гольфах или говорила, что Гоголь несмешной. Не понравился ей мой ответ. Как и та девочка с бритым виском, я не сдала Яворскую.

– Хорошо. Я подумаю, – произнесла она до боли знакомые мне слова. И ушла, гордая, с прямой спиной, обратно в здание университета.

Ну вот я и обидела невесту накануне свадьбы.

Я поехала в «Бурато», на душе было тяжело. Самое смешное, не так уж мне интересно, кто мой отец. А вот маму свою я знаю – теперь надолго обидится и замолчит.

Она позвонила, когда я входила в здание «Бурато».

– Ты же завтра в Белогорск едешь? Захвати, пожалуйста, большую коробку со старыми фотографиями. Она в моей комнате под кроватью. Я хотела в праздники разобрать их и не успела, закрутилась, после свадьбы тогда по альбомам рассую… – Мама говорила быстро и весело. Я поняла, что это белый флаг и рука помощи. И конечно, благодарно за них ухватилась.

– Привезу, обязательно, – пообещала я. И решила: куплю себе платье. Не черное.

Марина Игоревна из «Бурато», как выяснилось, всего лишь хотела спросить, в какую школу осенью собирается Кузя. А я-то боялась, что повысит плату за занятия, это было бы некстати.

– Не знаю пока, – честно ответила я на ее вопрос. – Хочется что-то с человеческим отношением к детям. «Бурато», только школа.

– Есть такая! – обрадовалась Марина Игоревна. – Я в ней раньше работала. И в сентябре первый класс набирает совершенно волшебная Анна Александровна. Многие дети из «Бурато» идут к ней, некоторые даже специально пропустили год. Знаете, наверное, эту школу, на Садовом кольце, с лестницей…

– Конечно! – возликовала и я. – Она ведь рядом с нашим домом. А что надо сделать, чтобы попасть к волшебной Анне Александровне?

– Пока только сказать мне, что вы этого хотите, – подмигнула Марина Игоревна. – А вы в каком доме живете?

– В том, что слева.

– Надо же, – улыбнулась она. – Интересно.

Хотя ничего интересного в этой информации вроде бы не было. Впрочем, неважно. Добрая фея Марина Игоревна устроит Кузю к коллеге, доброй фее Анне Александровне. Образование очень важно для детей, даже вот Лейсан так считает. А я буду очень хорошей матерью-одиночкой без личной жизни. Все к тому шло.

Когда мы с Кузей вернулись из «Бурато» домой и вызвали лифт, из открытых дверей вышел Илюха с ведром.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я чисто сериальной фразой.

– Приходил к тебе заниматься английским, – не смутился Илюха.

– А почему с ведром?

– Люблю аксессуары! – Мерзкий подросток театрально раскланялся и пропустил нас в лифт. – Я поехал. Там у дедушки Горана гости.

И правда. На моей кухне, дыша духами, туманами и харизмой, восседала певица Лея.

Нежно улыбалась, полифонично смеялась, излучала всячески свет – хоть выключай лампы и экономь электричество. Горан суетился, бормотал на разных языках, наливал ей чаю – ройбуша, увы, не было, – порхал как пчелка.

Я думала скрыться на Белой лестнице или вообще убежать из дома на мыс Доброй Надежды. Но с надеждами у меня в последнее время было не очень. Так что я смело пошла в кухню, заготовив наскоро шутку.

– О, Лейсан! – сказала я гостеприимно. – Вы, наверное, решили лично зайти и внести правки в наше с вами интервью?

– Нет, – ответила Лея без улыбки, обдав меня холодом. Ого, как она умеет, оказывается. – Я привезла Таню к ее дедушке. Она побудет здесь несколько дней, нам нужно уехать.