Евгения Батурина - Выход А [litres]

Геннадий не пошел дальше прихожей, передал мне привет от Жозефины (соврал – он понятия не имел, что мы поссорились), радостно крикнул маме «до завтра!» и убежал.

Я надела Ларисино платье, синее, тяжелое, непривычно пахнущее уютом и лавандой, встала на каблуки, прошлась по кухне.

– Лариска была самой красивой в классе, – сказала мама с восторгом. – Жозефина на нее очень похожа, только блондинка в отца.

«Да, представь, я считаю себя красивой», – сказала мне утром сестра Ж. Может, написать ей: «Я тоже считаю тебя красивой»? И хорошим человеком считаю, и сестрой. Ну нет, подожду дня рождения. Она не сможет меня не поздравить. А я пока не могу не думать о том, как они с Антоном на моей тахте…

Господи, Антонина, ты познакомилась с Жозефиной в августе. Полгода назад. Ты совсем ее не знаешь, просто захотелось кого-то назначить сестрой и лучшей подругой, раз уж остальные друзья уехали в разные города и страны и занялись своей жизнью, а не твоей. «Антонина Козлюк, центр мира», – сказала она. А разве не каждый считает себя центром мира? Разве не каждый ведет отсчет от собственной персоны? Только сам человек знает, каково ему и что за мотивы им руководят. Это как с голосом – все слышат один вариант, а ты – совсем другой, изнутри, и, подозреваю, только он правильный. Впрочем, к чему продолжать этот спор. Сниму-ка я платье Жозефининой мамы и пойду на свадьбу своей. Ночь на дворе.

Утром оказалось, что моя мама, Елена Андреевна Яворская, преподаватель литературы в уважаемом университете, знаток Камю, Сартра, Беккета и Ионеско, кандидат филологических наук, автор ряда литературоведческих публикаций, Телец по знаку зодиака, в день свадьбы ведет себя как форменная истеричка.

– Что она натворила! – плакала мама, когда лучший белогорский парикмахер и визажист Вероника, приглашенная на восемь утра, ушла, оставив нас наедине с трудами рук своих. – На голове у меня свадебный торт! Его же должны выносить только в конце праздника! А этот макияж у них как в прейскуранте называется? «Белый клоун»?

Мне казалось, что ему больше подходит название «Джокер», но я решила не делиться вариантами с рыдающей невестой.

– Иди, – сказала я, – в душ.

– Блин, – завыла мама. – Я мечтала о свадьбе еще с восьмидесятых. Мечты губительны!

Пока она смывала с себя позор, я изучала ролики на ютьюбе. Ну а что – в этом доме я вполне могла считаться представителем прогрессивной молодежи. Сейчас мама как выйдет из ванной, а я ее как накрашу!

Но она слишком долго мылась, и моя уверенность таяла, как пломбир на февральском солнце. Поэтому я позвонила визажистке Гаяне, которая часто делала макияж звездам для съемок в Буке, и спросила, как она относится к внеплановому путешествию в Белогорск. Гаяне в Белогорск не хотела, но, узнав, что речь о свадьбе моей мамы, прыгнула в машину и примчалась. Армяне как никто понимают, что семья – это важно.

Мама вышла из ванной с красными глазами и полотенцем на голове, увидела Гаяне и заметно приободрилась – у Гаяне с собой был чемоданчик профессиональной косметики, а это обычно вселяет уверенность.

Через полчаса мама, сияя улыбкой и стараясь не смазать помаду, пила с Гаяне чай на кухне. Гаяне делилась с ней секретами приготовления кюфты. Мы с Кузей молча ели яичницу с сосисками.

Гаяне уехала в красном «мини-купере», ополовинив мой аванс, только что полученный от Миланы Кармашкиной.

Мама встала в белые брюки, надела белый топ, набросила белый пиджак, утвердилась в белых туфлях – и стала ждать жениха. Я вышла на балкон. Белогорские бабушки-сплетницы, облачившись в лучшие халаты, косынки и пальто, уже заняли скамейки перед домом. Ленка Яворская, дочка покойных Аньки и Андрея, выходила замуж.

Владимир Леонидович приехал с компанией и на двух лимузинах. Белых.

Проследовал мимо бабушек, держа в руках аккуратный букет светло-розовых пионов (выкуси, февраль). Со словами «у вас товар, у нас купец» подарил соседкам две бутылки французского коньяка, раскланялся и пошел за невестой.

Не успели бабушки дочитать коньячные этикетки, а жених уже гордо нес невесту на руках к первому лимузину.

За ними следовали дети: Антонина в платье Ларисы с сыном Кузей-Антоном, Евгения с тремя детьми и идеальным каре, ее муж Дмитрий, владелец лимузинов, в новогоднюю ночь отправивший группу «Поддоны БУ!» на концерт, и Алексей, младшенький, с видеокамерой. Посмотреть на лимузины выкатился весь двор.

Мы поехали в загс. Дочь Владимира Леонидовича Женя – та, что с безупречным каре, – правила бал и вела себя так, будто мы давно родственники. К нам с Кузей подсадила своего среднего сына Сашу, старшую дочь Катю отправила с брачующимися в первом лимузине, а малышку Марусю, триста раз извинившись, покормила в нашей машине, прикрывшись необъятным серым палантином.

– Простите, что так начинаю наше знакомство, – сказала она мне, когда Маруся, улыбаясь, уснула. – Я пытаюсь найти время для новых друзей, но вечно кого-то рожаю и кормлю.

Дочка Владимира Леонидовича. Женя. Моя новая сестра Ж., симпатичная, веселая и остроумная. Волосы у нее замечательные, ровные, блестящие, не пушатся, как мои. И муж Дима такой славный, серьезный, и дети воспитанные – сын Саша поздоровался с Кузей за руку и завел беседу о лего. Наверное, они празднуют дни рождения в детских клубах, и им там не скучно. Женя в конце торжества разрезает торт правой рукой, левой придерживая Марусю, и все аплодируют, и даже старшая Катя, которой недавно поставили брекеты, не боится попасть в кадр…

В загсе мне на пару минут вручили Марусю. Она нашла мои сережки и попыталась вынуть их из ушей, но ласково так, без наезда.

Маму и Владимира Леонидовича объявили мужем и женой. Вместо первого поцелуя они обнялись, и он чмокнул ее в висок. Мама зачем-то бросила букет, его поймал Женин муж Дима.

– Он в баскетбол играет, – прошептала Женя. – Не может иначе.

Мы поехали в белогорский ресторан праздновать бракосочетание. Оказалось, он называется «Шашлычная “Ной”». А мама когда-то смеялась над моим кафе «Василек».

Женя, чуть завидев вывеску, начала хохотать, прячась за Марусину лысую макушку.

«Приезжай скорее, тут такое! Каждой твари по паре, очень свадебно», – хотела я написать Жозефине Козлюк. Я привыкла обсуждать с ней все смешное и все грустное… Но не написала, конечно.

У кафе нас встречали пять женщин в самодельных кокошниках. Они натянули перед входом веревку.

– А не пустим мы молодых! – радостно верещала одна из них. – Выкупайте невесту! Хоть песню спойте.

И я набрала воздуха, чтобы возмутиться и обосновать коллективный отказ, но услышала рядом:

– Выйду ночью в поле с конё-ооо-м!

Пела Женя. Уснувшую в лимузине Марусю это не разбудило.