Роман Зинзер - Марк, выходи!

Вера была одна и играла сама с собой в классики. Я сказал ей: «Привет» – и она позвала меня играть. Я сначала фыркнул: классики – тоже мне, фигня для девчонок, но потом согласился. Все равно никого из пацанов во дворе еще не было. Вера была совсем не похожа на брата Коляна. Простая и, как я, с веснушками. Странно, что она так редко гуляет.

Мы поиграли минут пятнадцать. Я проиграл пару раз в эти ее классики, но совсем не расстроился. Потом я увидел, как из подъезда вышли Санек и выздоровевший от ветрянки Диман. Я сказал Вере, что мне надо бежать к пацанам, потому что у нас есть дела. Я не хотел, чтоб пацаны увидели меня с «мадридской» девчонкой, да еще и за игрой в классики.

– Я завтра тоже буду гулять вечером. Можем еще поиграть, – сказала Вера.

– Ну, наверное, приду, – ответил я и убежал.

Домой я вернулся поздно, усталый, и, ясный пень, забыл положить пятьсот рублей обратно в конверт. Утром мне за это влетело. Не знаю зачем, но отец пересчитал деньги в конверте, и что-то у него не сошлось. Сначала он не показал вида. Подумал, наверное, что обсчитался. Пятисоток ведь в конверте было много. Штук сто.

Потом мама взяла у меня из комнаты шорты и понесла их стирать. Она проверила карманы и нашла там пятисотку. Она каждый раз проверяет карманы, потому что у меня там всегда полно всякого барахла. Как-то раз она подумала, что в карманах у меня ничего нет, и не проверила. Но там были шпонки. Эти шпонки сломали стиралку. Пришлось вызывать сантехника. Мама сказала, чтобы я больше не приносил никакие шпонки домой. Я и не приносил. Прятал теперь их всегда во дворе. А вот пятисотку в кармане забыл.

Мама посмотрела на пятисотку, сказала отцу, а потом разбудила меня. Родаки уходили на работу в восемь. Я просыпался всегда попозже. Но не сегодня. Отец достал конверт с деньгами, пересчитал еще раз, потом повертел в руках мою пятисотку и надавал мне по шее. Нет, он меня, конечно, не бил – у меня родаки, даже когда я стиральную машину сломал, были «хорошими», – но ор стоял такой, что звенели бокалы в трюмо. Отец просил меня признаться, что это я деньги у них украл из конверта, а я не признавался. Он орал, что я ему больше не сын, если не признаюсь, а я сидел напуганный и не признавался. Мне казалось, что, если признаюсь, будет все еще хуже.

Мама в это время молчала и ходила кругами, пока я в трусах сидел на кровати и плакал. Лишь пару раз она повторила шепотом: «В кого же ты такой?», – а остальное время молчала.

Отец хотел было залепить мне пощечину, даже замахнулся, но мама его удержала.

– Тогда пошел вон из моего дома! Вор! Собирайся – и вон! – сказал он.

Я слышал, как всхлипнула мама, но мне в этот момент полегчало. И уйду, только чтобы вас всех не видеть. Идиоты! Не помню, так ли я это тогда сказал, но что-то я точно отцу сказал. Что-то очень злое. Он завопил еще громче.

– Вон! – повторил отец, вышел из моей комнаты и хлопнул дверью.

Мама посмотрела на меня и пошла за отцом.

Я сразу вскочил, оделся, в прихожей надел кроссовки и выбежал на улицу без ключей. Не пойду больше домой. Хрен вам! Пусть сдохну, но не пойду. Буду гулять, пока мне плохо не станет.

В восемь утра на улице еще никого из пацанов не было. Я сходил к футбольному полю, но и там было пусто. Взрослые шли на работу, а их дети еще спали. Ну, или только-только начинали есть яичницу. Все это время я думал о том, что теперь я ушел из дома и у меня нет семьи. Сначала было страшно так думать, но минут через пятнадцать я успокоился и даже загордился собой. Ушел! И совсем не жалко.

Я наудачу зашел за Саньком и Диманом Струковыми. Открыла их мама и сказала, что они еще спят, а потом им обоим надо идти к зубному. Ох, зубных я терпеть не мог!

Я вышел из подъезда Струковых и подумал, что зря я заходил. У них семья, мама, папа, тепло и покой, а я один. Я из дома ушел, и теперь мы не будем дружить. Я – изгой.

Я побродил по двору еще минут пятнадцать, потом все же решил зайти за Жириком: вдруг он тоже из дома решил уйти. И тоже сегодня. Двум изгоям выживать будет проще. Тут как раз из моего подъезда вышли мои родаки, и я спрятался за дерево, чтобы они меня не увидели. Мама оглядела двор, крикнула: «Марк!», – но я не отозвался. Они ушли на работу, а я почапал за Жириком.

– А Леша сегодня у бабушки, – ответила его бабушка.

Я чуть было не спросил, кто такой Леша, но вовремя вспомнил, что Леша – это Жирик. Я всегда путался, сколько у Жирика бабушек. С одной он жил, к другой раз в неделю ездил. Мои вот бабушки жили все далеко, и видел я их редко.

Мой побег из дома очень быстро мне наскучил. Никого из пацанов не было. Сидел бы я сейчас дома да играл в компьютер. Но нет: раз уж сбежал, то сбегай до конца. Я стал думать, чем себя занять.

Тут я увидел Арсена. Он стоял возле своего подъезда, а рядом стояли большая женщина, небольшой мужчина и маленькая девочка. Я сощурился и пригляделся. Наверное, это была семья Арсена. Да, девочка была той, которую Арсен вел на днях домой за руку. Точно, сестра.

Потом все, кроме Арсена, ушли. Арсен огляделся, увидел меня, но подходить не стал. Просто сел на лавку рядом с подъездом, где обычно сидят наши дворовые бабки и плюют семечки. Я махнул ему рукой. Арсен встал и пошел в мою сторону.

Выглядел он хреново. Пара синяков на лице, забинтованная кисть руки. На губе еще ссадина. Но без гипса. Значит, пинали его несильно и ничего не сломали. А то точно гипс бы был.

– Гуляешь? – спросил я Арсена.

Тот помотал головой и ответил:

– Ремонт. Весь день ремонт. А я слежу.

– Сам следишь, что ли?

– Да.

– А что на улице тогда делаешь?

– Там весь день будут сверлить, дрелить и полы менять. Пыльно. Поэтому я на улице сижу.

– А твои куда пошли?

– Мои?

– Ну, родаки твои всем скопом куда-то почухали, я видел.

– Они уехали. До завтра. А я слежу.

– До завтра? Так ты один, что ли, на весь день?

– Да.

– Меня никогда одного на день не оставляли. Думают, я точно расколочу что-нибудь. А что делать весь день будешь? На лавке сидеть и балдеть?

– В магазин схожу. И буду сидеть, да.

– А то пойдем вместе гулять, – сказал я. – Я из дома ушел. Ну, как ушел… Выгнали. Я деньги просто спер у родаков, чтобы Костику отдать, а отец узнал.

– Ты отдал деньги?

– Не. Костян сказал, что не надо. Он хоть отморозок, но своих защищает.

– Нет, – ответил Арсен.

– Ну, он двор держит зато.

– И я убью его. Он…

– Да ладно, расслабься. Тут всех поначалу метелят. Вон Жирика, когда он переехал к нам, тоже растягивали. А потом узнали, что у него батя – мент, и отстали. Но пару недель с синяками ходил, вот как ты прямо.

– Нет.

– Ну, нет так нет. Заладил, блин, – ответил я. – А тебе прямо сидеть тут нужно и следить за ремонтом? Весь день?

– Нет. Мне вечером нужно строителей домой… отправить домой их.