Роман Зинзер - Марк, выходи!

В «Мадриде» наш двор называли «Пиратским». Мы же себя называли «Тринадцатым городком» или просто «Тринадцатым». Других дворов поблизости не было, только одноэтажные частные хибары, куда никто из наших не совал даже носа: там, по слухам, жили бродяги, нищие и прочие чуханы, с которыми даже драться было противно. За «Мадридом» и нашим двором были гаражи, детский сад, футбольное поле и спуск к Уралу. К реке. Туда мы ходили очень часто: и в футбол поиграть, и искупаться.

Другие дворы начинались дальше. В минутах пятнадцати пешком от нас был «Париж», за ним – «Шанхай». Никого из «Парижа» и «Шанхая» я не знал, хотя наши старшие летом туда иногда ходили.

Были и другие важные места. Одно из них – Лётка, или бывшее летное училище. Сейчас, правда, летчиков там уже нет: все это заведение переделали под кадетский корпус, но название Лётка никуда не делось. Лётка – это десяток домов и большой плац для построений. Осенью и зимой по плацу постоянно носились кадеты. Весной и летом плац «зарастал» травой и мусором. Перед главным входом в училище на постаменте стоял истребитель. Худые пацаны с маленькой головой в него могли даже залезть через хвост. У меня это сделать не получилось ни разу: я всегда боялся застрять на полпути.

Лётка вся была огорожена забором, но мы туда знали много ходов. Выгоняли нас оттуда редко. Все кадетские начальники и генералы, думаю, просто смирились, что к ним лазают местные пацаны, и лишь изредка орали на нас и «советовали» убираться с территории «воинской части» подобру-поздорову. Но мы-то знали, что никакая это не воинская часть, а только учебка, и не обращали на эти оры никакого внимания. Просто прятались по кустам, а минут через пять выходили снова играть.

В Лётке рядом с плацом были большое баскетбольное поле и десантная вышка. В баскетбол из наших никто не играл, а вот на вышку мы взбираться любили. Для нас – малышей десяти-одиннадцати лет – она казалась огромной. Метров пятьдесят высотой. Иногда на ней тренировали прыжки с парашютом кадеты: их цепляли с уже раскрытым парашютом за кран, который стоял на самом верхнем уровне вышки, и отпускали. Смотрелось красиво. Но сам бы я так не прыгнул: страшно очень. Вышка состояла из железных балок и деревянных полов-этажей, ее продувал и раскачивал ветер. Она была чем-то похожа на огромный скелет. Особенно вечером. Даже просто взобраться на нее для малышей было подвигом.

С вышки были видны все наши дворы: «Тринадцатый», «Мадрид», кусок «Парижа», гаражи, река Урал. Был даже виден центр города – пешеходная улица Советская. Там, на Советской, была моя школа.

Еще в Лётке мы плавили свинец. Нас с пацанами плавить свинец научили старшие из двора. Это было в прошлом году. Помню, мы, как обычно, перелезли через забор, чтобы «поболтаться» в Лётке, а там уже сидели Рома, Таксист и еще пара их друганов. Они жгли костер. Мы хотели пройти мимо, но Рома заметил нас и позвал.

– Свинец никогда не плавили, щеглы? – спросил он.

Мы помотали головами. Нас было трое: я и братья Струковы – Санек и Диман – самые мои главные друзья.

– Найдите мне консервную банку, – распорядился Рома, и мы пошли на поиски.

Банка нашлась быстро. На плацу Лётки, когда у кадетов не было учебы, всегда валялось много всякого хлама. Мы отдали банку Роме, он загнул ее крышку кольцом и приделал к длинной палке. Получилось что-то похожее на половник. Потом Таксист откуда-то из кустов приволок аккумулятор и бросил его рядом с костром. Мы с Саньком по очереди попробовали его поднять: аккумулятор был очень тяжелый, килограммов на десять.

– Сначала находишь батарею, – начал говорить Рома, – их полно по гаражам валяется.

Рома выкинул сигарету, взялся за аккумулятор, поднял его и с размаху шарахнул об асфальт. Корпус аккумулятора треснул, из него полилась темная жидкость.

– Потом батарею надо расхреначить, – продолжил Рома.

Он еще раз поднял аккумулятор и снова шмякнул его о землю. На этот раз от корпуса откололось несколько кусков пластика. Жидкость потекла сильнее.

– Это электролит, – сказал Рома и наступил на жидкость, которая растекалась по асфальту. – Надо подождать, пока вытечет, а то он ядовитый.

После пяти минут таких упражнений с аккумулятором Рома и Таксист сбили с него пластиковый корпус. Внутри были пластины с ячейками. В ячейках было полно засохшего электролита или какой-то другой гадости. Старшие разломали блок аккумулятора на отдельные пластины и начали «выстукивать» из ячеек засохший электролит.

– Давай, Маркуша, присоединяйся, – сказал Рома и передал мне несколько пластин.

Братья Струковы тоже взяли себе по паре и принялись колотить ими по асфальту. Пластины были грязные, и мы испачкали себе все руки. Но это было даже здорово: чем грязнее руки, тем интереснее дело.

Потом Таксист собрал очищенные пластины, разделил их на кучки и засунул одну кучку в консервную банку на палке.

– Это свинец, – Рома ткнул пальцем в пластины. – Теперь нам нужен будет кирпич с выемками. Такой, чтобы с конусами. Метнитесь-ка и найдите, – приказал он нам троим.

Мы вновь пошли рыскать по плацу Лётки. Кирпич тоже нашелся. В нем, как и было нужно, на одной стороне были конусные выемки. Я не знал до той поры, что такое конусы, но Санек Струков сказал, что вот такая форма и есть конусы.

Мы с кирпичом вернулись к старшим. Рома, Таксист и остальные сняли футболки и сели вокруг горящего костра. Рома взял палку-«половник» и сунул банку со свинцом прямо в огонь. Мы со Струковыми расположились рядом на асфальте. Сидеть близко от костра летом было жарко. Мы все вспотели.

– Сейчас разольем, – сказал Рома и раскурил от костра новую сигарету. – Мелкие, у вас сигареты есть? – спросил он, смял пустую пачку «Мальборо» и бросил ее в костер.

Мы с братьями Струковыми помотали головами. В нашем курящем дворе никто из нас, малышей, не курил. Пробовать пробовали, но не курили. И мне, и Струковым дома за курение бы мигом влетело.

Свинец начал плавиться. Я не ожидал, что это будет так быстро. Прошло-то всего минуты три. Металл растекся красивой серебристой жидкостью с отливами по банке, которую Рома вытащил из костра. Он ловко разлил жидкий свинец в конусы кирпича. Кирпич зашипел.

– Пусть подсохнет минут пять, – сказал Рома и засунул в почерневшую банку новую кучку свинцовых пластин.

Вообще Рома был добрее своего отмороженного брата Костяна. Он не только курил, пил, ширялся и дрался, но иногда делал что-то интересное. Плавил свинец, например.

Вторая банка со свинцом расплавилась еще быстрее первой. Пот с лица мы вытирали футболками, но никто от костра не отходил, чтобы не пропустить чего-нибудь интересного.

Рома достал было банку из костра с жидким свинцом, но понял, что кирпичная форма все еще занята предыдущей плавкой. Он окликнул Таксиста, который только что вернулся из кустов, где был по «отливному» делу, и сказал ему выбить свинец из кирпича. Нам, малышам, Рома этого не доверил.