Роман Зинзер - Марк, выходи!

– Наверное, ремень у тебя просто получше, – сказал Санек Диману.

Да, ремень у Димана был шире и более шершавым. Но выбирать было уже поздно.

Мы вернулись во двор и еще раз стрельнули пакетами с краской по жестяному щиту, который так и стоял у дерева. Я и Диман в щит попали. Снаряд Санька врезался в дерево выше щита, но тоже неплохо. Будь на месте дерева пацан из «Мадрида», пришлось бы ему как раз по лицу. Мы были довольны.

– А что Дрон тоже сегодня воюет? – спросил я пацанов.

– Почему это? – сказал Санек. – Никогда он не участвовал в бою, даун этот. И не будет, я надеюсь. Я вот только вчера видел его со спущенными штанами в детской песочнице.

– Да? А что он там делал? – спросил я.

– Что-что? Гадил он там, – ответил Санек. – Так что про Дрона?

– Да он расспрашивал меня вот недавно. Во дворе у нас. Позвал и спрашивал про Костяна, про Рому, про то, когда воюем с «Мадридом».

– Ну… может, он тоже просто хочет повоевать, вот и расспрашивает. Но его не возьмут никогда. Он хуже… – Санек повертел головой, – он хуже Костяна, Ромы и Таксиста вместе взятых. Сам же знаешь.

– Странный он, – сказал я. – Никогда раньше не расспрашивал.

– Ну, может, он так с Костиком подружиться хочет, чтобы тот ему клея понюхать подкинул, – сказал Диман.

– Может и так.

– Ладно, – сказал Санек. – Я жрать хочу.

– И я, – сказал Диман Саньку. – Пусть Маркуша с нами есть пойдет. У нас все равно никого нет дома.

– Пойдешь? – спросил меня Санек.

– Пойду.

Мы спрятали наши пращи и пакеты с краской в тайник, чтобы вечером их оттуда достать и пойти воевать против «Мадрида». В тайнике уже лежали арбалет Димана и все наши рогатки и шпонки.

Из еды у Струковых были гречка и котлеты. Котлеты были очень вкусные, а гречку я никак не мог в себя запихнуть. Терпеть не могу гречку. Санек с Диманом ее тоже не любили, но если ничего другого на обед не было, то ели и ее. У них был еще суп в холодильнике, но никому из нас троих супа совсем не хотелось.

Кухня у Струковых была маленькая. Мы втроем на ней еле-еле помещались, и то лишь сидя. Стоя уже было тесно. Обеденный стол стоял прямо у открытого окна, и видно было весь двор. Хороший наблюдательный пункт.

Мы все поели. Я даже поклевал гречку, а недоедки выбросил в мусорку. Пацаны разрешили. Санек налил чай и выдал всем по конфете. Мы стали размешивать сахар в кружках и говорить о том, как будем сегодня воевать против «Мадрида». Все мы волновались, но виду никто не подавал.

– С Жириком-то будешь мириться? – спросил Санек.

– Да пошел он, – ответил я. – Болтун.

– Ну он же не хотел. Бывает.

– Да что ты с этим Жириком пристал? Пусть дома сидит. Может, больше не будет болтать.

Во дворе начали собираться старшие. Время шло к четырем часам дня. Из окна было видно, как возле подъезда Костяна и Ромы наши пацаны натягивают свои арбалеты и дымят сигаретами. Костян, толстый Даня и Таксист уже были на улице. Рома где-то болтался.

После натяжки арбалетов старшаки всегда их испытывали. И не как мы – на жестяном щите, а на ком-нибудь из своих, по-настоящему. Сначала все, кроме Костяна и Ромы, тянули жребий, и проигравший брал в руки картонный щит и вставал в десяти шагах от стрелков. Пацаны с арбалетами вставали в линию и по очереди разряжали арбалеты в щит. Часто стрелы щит «прошивали» и били по рукам или в живот того, кто этот щит держал. Пробой щита значил, что арбалет натянут хорошо. Это пацанов всегда очень радовало.

Сегодня «держателем» щита был Таксист. Он вообще чаще всех проигрывал в вытягивании жребия и постоянно стоял под обстрелом. Пацаны выстроились, натянули стрелы с набалдашником из изоленты и «пальнули» один за другим. Я не видел, сколько стрел пробило щит, но после каждого выстрела Таксист дергался и отпрыгивал. С арбалетами у нас сегодня все будет очень хорошо.

Из окна своей квартиры высунулся Рома и тоже выстрелил из своего арбалета. Стрела пролетела мимо Таксиста и попала в чью-то машину. Минуты три после этого орала сигнализация.

Диман и Санек тоже смотрели в окно. Конфеты мы уже съели, а чай еще был слишком горячим, чтобы его пить. Диман встал из-за стола и добавил себе в кружку холодной воды из-под крана. Санек сделал то же самое. Я же ждал, пока чай остынет. Мне родители всегда говорили, что если добавлять в чай холодную воду из-под крана, то будут глисты. Я в это не верил, но и проверять не хотел.

– Мне кажется, сейчас должен пойти Арсен, и ему опять вкатят, – сказал Санек.

– Почему? – спросил я.

– Не знаю. Кажется так, – ответил Санек.

То ли Санек был предсказателем, то ли ему было лучше видно с его стороны окна, но во дворе появился Арсен. Он, как обычно, шел с нагруженным пакетом из «Юбилейного» в сторону своего подъезда. Он посмотрел в сторону старшаков с арбалетами и пошел быстрее, но пацаны Арсена заметили.

– Эй, щегол! – крикнул Костян. – Дуй сюда.

Арсен как шел через двор, так и шел и к пацанам даже не повернулся.

– Туземец! – крикнул из окна Рома. – Уши не помыл, что ли?

Я посмотрел на Санька и Димана. Оба они уставились в окно и ждали, что будет дальше.

– Беги в подъезд, дурень, – тихо сказал Санек.

Арсен как будто услышал Санька и еще больше прибавил шагу. Костян побежал за Арсеном. Он прокричал матом, чтобы Арсен остановился и подошел к нему, но Арсен тоже включил пятую скорость и, согнувшись от тяжести пакета, забежал в струковский подъезд. Двери подъездов у нас были деревянные и никогда не закрывались. Никакой толковой защиты от Костяна подъезд собой не представлял.

– Надо открыть, – сказал Санек и побежал к своей входной двери.

Костяну метров тридцать оставалось бежать до подъезда, и «топил» он изо всех сил. Арсен уже был внутри.

Я слышал, как Санек открыл входную дверь и затащил Арсена внутрь. Мы с Диманом спрятались за занавесками так, чтобы Костян с улицы нас в окно не увидел.

Костян остановился перед подъездом и сплюнул. Он понял, что не успел, и пошел обратно к пацанам, продолжая плеваться. Санек зашел на кухню.

– Ушел? – спросил он, и мы с Диманом кивнули.

Санек снова открыл дверь, выпустил Арсена и вернулся на кухню.

– Еле затащил его, – сказал Санек и отхлебнул чая.

Диман встал и снова налил себе в кружку холодной воды из-под крана. Я хотел сказать Диману про глистов, но не стал. У Димана мама – врач. Сама она ему все расскажет.

– Убью тебя я, сука! – раздался крик этажом выше. Мы втроем снова уставились в окно. Это был голос Арсена. Это он прокричал из окна подъезда.

Костян, который был уже в центре двора, услышал, развернулся и снова побежал в сторону нашего подъезда.

– Ой, дебил! – сказал Санек и посмотрел наверх. – Они же зароют тебя теперь.

Мы слышали, как в подъезде хлопнула чья-то входная дверь. Хоть бы это Арсен зашел домой к себе и замолк!