Андрей Шляхов - Клиническая ординаДура

«Не факт, что вы будете получать препарат, а не пустышку, которая называется «плацебо», — хотелось добавить Пряникову. — И еще не факт, что этот самый новейший препарат окажется эффективным». В его представлении при предложении участвовать в клиническом исследовании акцент должен был делаться на возможность послужить науке, принести пользу другим людям. Это было бы честно и правильно, потому что соответствовало бы действительности. Но у Кармановой было свое мнение по этому вопросу и был свой метод — метод пряника, обильно политого сахарной глазурью.

Метод сработал — пациент согласился участвовать в исследовании. Когда же Саша заикнулся о том, что диагноз пациента требует уточнения, Карманова удивленно посмотрела на него и спросила:

— А что сказал Максим Семенович?

Дальше можно было не продолжать. Что сказал заведующий отделением, Саша помнил очень хорошо. А если даже и забыл, то смог бы прочесть в истории болезни. Сам же туда все и записал. Под диктовку заведующего.

Пятым обломом стали дежурства. Точнее, не сами дежурства, а их количество и то, как они были преподнесены. Увидев в графике, что в сентябре ему придется дежурить семь раз, в том числе дважды в субботу и дважды в воскресенье, ординатор Пряников не поверил своим глазам. В Туле ординаторы обычно дежурили два раза в месяц. Отдельные энтузиасты выпрашивали себе дополнительные дежурства, но Саша дежурств не просил. Он не имел ничего против, но все же семь дежурств в месяц — это же целая ставка! Могли бы и спросить — готов ли он на такие жертвы? — прежде, чем составлять график.

— Наш принцип — дежур-тужур! — сказала доцент Карманова в ответ на робкое Сашино «почему столько?». — Знаешь, что такое «тужур»? [6] Всегда (франц.).

Что такое «тужур» Саша знал, потому что окончил двенадцатую «языковую» гимназию, в которой в дополнение к английскому изучали второй иностранный язык — французский, немецкий или испанский. Тон, которым был задан вопрос, отбил охоту к продолжению дискуссии. Семь — так семь. Тяжело в учении — легко в бою и вообще никто не обещал ординатору Пряникову легкой жизни в столице великой страны.

По натуре Саша был не просто оптимистом, а позитивным оптимистом или оптимистом в квадрате. Он предпочитал руководствоваться принципом: «все к лучшему в этом лучшем из миров» и потому смог убедить себя в том, что семь дежурств, из которых четыре выпадают на выходные дни — это нормально и даже хорошо. Врачу, который избрал нелегкую стезю неотложной кардиологии, нужно привыкать работать сутки напролет. Ночь или день — все едино. Это раз.

Погружение в настоящую взрослую врачебную жизнь немыслимо без дежурств. Только во время дежурства, когда ты предоставлен самому себе и рядом нет начальства, можно узнать свою настоящую цену, узнать, чего ты стоишь, как врач. Это два.

И чем вообще заняться мертвецу в Денверев выходные молодому человеку, у которого в Москве нет друзей? Из всех ординаторов Саша смог немного сблизиться только с Кириллом, но в полноценное приятельство эти отношения не переросли. Кирилл был классическим шалопаем, который всем видам досуга предпочитал сидение в барах, а всем видам интеллектуальной деятельности — высмеивание окружающей действительности. Говорить с ним о чем-то серьезном было невозможно, потому что он сводил любую тему к шуточкам и прикалыванию. Легкий человек, мотылек, беззаботно порхающий по жизни. Саша любил легких веселых людей и предпочитал общаться с такими, но легкость Кирилла была какой-то чрезмерной, а его веселость очень скоро начинала раздражать. Сказано же: «делу время, потехе час». Час, но не вечность.

Что же касается других ординаторов первого года, соратников по борьбе и товарищей по несчастью, то все они были какими-то унылыми и не склонными к завязыванию дружеских отношении. «Привет-привет… Что у нас сейчас?.. Пока-пока» — вот и все общение. Алену на работе озадачили каким-то грандиозным заданием, которое занимало все свободное время. Она сказала, что в Москву сможет вырваться не раньше, чем в середине октября. Саше же не хотелось пока ехать в Тулу. При встрече родители потребуют обстоятельного отчета о делах блудного сына. Несколькими фразами, как во время телефонного разговора, отделаться не удастся, придется выкладывать подробности, а этого пока что делать не хотелось, сначала нужно было разобраться что к чему, зачем и почему. И вообще это как-то по-детски — приезжать домой на побывку вскоре после отъезда. Нет уж, хотя бы месяц нужно безвылазно провести в Москве. Обжиться, привыкнуть немного к бешеному столичному ритму, разобраться со своими надеждами и чаяниями, а уж тогда можно и домой наведаться. При таких раскладах дежурства в выходные дни были не злом, а благом потому что позволяли убить время с максимальной пользой. Это три.

Все складывалось не так, как ожидалось, но и не так, чтобы совсем уж плохо. Чудесные перспективы манили и вдохновляли, но при всей радужности столичного бытия «дежур-тужур» и «делайте то, что говорит вам заведующий отделением!» больно кололи где-то там внутри, в нижнем средостении. [7] Средостение — анатомическое пространство в грудной полости между правой и левой плевральными полостями, ограниченное спереди грудиной, а сзади позвоночником. Есть вещи, с которыми не в силах справиться даже самый позитивный оптимизм.

Изучая график дежурств Саша сделал удивительное открытие. Оказалось, что у всех иностранцев, а также у многих российских ординаторов, в том числе и у Кирилла, было всего по два дежурства в месяц.

— Кто везет, на том и едут, — сказал Кирилл, в ответ на Сашино «почему так?». — Иностранцев никогда не ставят дежурить более двух раз в месяц, как и положено ординаторам. И наших, которые отказываются от лишней нагрузки, тоже не гнобят дежурствами. Я, например, сразу же сказал Кармановой: «имейте в виду, что я перерабатывать не собираюсь». А вот покладистых и активных грузят по полной программе. Но учти два обстоятельства. Первое — если ты упрешься рогом и откажешься от лишних дежурств, то заставить тебя никто не сможет. Будут, конечно, давить на сознательность — надо помочь, дежурантов не хватает и все такое, но последнее слово всегда остается за тобой. И второе — никакой благодарности за свою сознательность ты не получишь, даже не надейся.

— Да я и не надеюсь на благодарность, — ответил Саша. — И вообще — дежурства дают возможность проверить себя и показать, чего ты стоишь, особенно если дежуришь в одиночку.

— Тебе, Пряник, когда-нибудь у главного корпуса памятник поставят, — усмехнулся Кирилл.

Один памятник на больничной территории уже имелся — памятник профессору Московского университета Матвею Яковлевичу Мудрову, имя которого носила больница. Сбоку на постаменте был выбит отрывок из «Войны и мира»: «Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу; ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь?».