Леонид Борисов - Под флагом Катрионы

– И в центре и по окружности, – добавил Стивенсон. – Всё и всюду Кэт. Я не виноват, Фенни. Ты всё же моя жена, а Кэт…

– Что-то побольше, Луи, я это чувствую. Пей, мой дорогой скиталец! Вот скоро мы приплывем, заживем на новом месте, к нам приедут Хэнли, Кольвин; ты будешь писать, ты…

– Фенни, – оживился Стивенсон, – возьми вон те листы и прочти вслух то, что я написал.

– Хорошо, Луи, но я должна посоветоваться с доктором.

– О, святая назидательность! – усмехнулся Стивенсон. – Доктор плывет с нами? Мы уже не на Таити?

– Дней через десять мы прибудем на остров Тарава, Луи. Этот смешной доктор обещал быть с нами до Гонолулу. Там он навестит брата и вернется домой на попутном корабле.

– Ему надо хорошо заплатить, Фенни!

– Он отказался от денег. Он просит твою книгу с автографом.

– О! – воскликнул Стивенсон. – Он чудак! В мире не перевелись чудаки! Значит, я прав, Фенни, – еще нужны романтики, еше нужны сказки, стихи и небылицы. Приведи ко мне доктора, Фенни!

… Принцесса на острове Тарава пожаловала на борт «Каско», она принесла Стивенсону сырую рыбу, разрезанную не поперек, а вдоль, и свернутую колечками. Принцесса – неопределенных лет женщина, вся покрытая татуировкой, – советовала Стивенсону съесть два колечка рыбы, а потом прыгнуть с борта в океан и окунуться.

– И ты, Она, поправишься, – сказала принцесса. Язык, на котором она говорила, состоял из слов английских, французских и немецких, причем английских было больше, что позволило Стивенсону сделать правильное заключение относительно национальности владык острова. Они и здесь хозяйничали с жестоким равнодушием по отношению к туземцам, половина которых вымерла за истекшее десятилетие. Стивенсон преподнес принцессе стихи своего сочинения, – две строфы были приписаны после того, как покорно съел два колечка сырой рыбы и (возможно, что здесь действовало самовнушение) почувствовал себя здоровым, даже и не ныряя в океан. В благодарность за медицинское пособие Стивенсон приказал капитану отправить на берег для нужд туземцев десять мешков сухарей и столько же ящиков с консервами. Капитан отказался исполнить приказание. Он заявил, что запасы идут к концу, во-первых, а во-вторых, он имеет честь сообщить следующее: фок-мачта грозит падением, она сгнила. Необходимо отвести яхту к одному из находящихся поблизости островов и там начать ремонт. Он продлится не менее пяти-шести недель. Рабочие будут есть вдвое больше, – следовательно, о туземцах пока что можно не беспокоиться: всё равно на всю жизнь их не накормишь.

– Так же, как и тех, кто будет ремонтировать мачту, – заметил Стивенсон. – В Гонолулу меня ожидает крупная сумма по переводу английского банка, а также из Америки. Там, в Гонолулу, мы закупим продовольствия столько, сколько требуется, мистер Отис. Извольте выполнять мое распоряжение. – И добавил менее строго: – Поймите, что волноваться мне нельзя, – вредно. Спросите об этом у моей жены, – вы, кажется, верите ей, сэр…

Капитан подчинился.

На одном из островов на пути к Гонолулу «Каско» встала на ремонт. Старая, полусгнившая фок-мачта была заменена новой. Стивенсон неторопливо трудился над «Владетелем Баллантрэ». Ллойд занимался сбором раковин и растений. Старая миссис Стивенсон и Фенни чинили паруса. В конце декабря 1888 года капитан с грустной миной на осунувшемся от забот лице сообщил Стивенсону, что еще на Таити он получил телеграмму от мистера Мерида, владельца «Каско», в которой капитану Отису предлагается доставить пассажиров своих в Гонолулу и немедленно возвращаться обратно, домой.

– А я? А мы? – обеспокоенно спросил Стивенсон.

Капитан отвернулся и долго тер глаза и вздыхал. Он сел подле первого и главного своего пассажира, поглядел ему в глаза, повертел пальцами рук своих и заговорил:

– Сэр! Я полюбил вас. Полюбил всем сердцем, прошу верить. Вас и вашу супругу – Фенни, как вы ее называете. Простите! Но хозяин есть хозяин, сэр. Он сообщает, что вы еще в Америке договаривались о поездке не до Самоа, а только до Гавайских островов. Правда? Кроме того, уж если говорить о Самоа, вы, сэр, резко изменили наш маршрут, – по карте мы лезем вверх, далеко от Самоа. В Гонолулу вы без труда найдете себе яхту, – их там очень много. И капитаны, само собою, не такие грубияны, как ваш покорный слуга!

– Я тоже полюбил вас, сэр, – растроганно проговорил Стивенсон. – Вы мужественный, прямой человек! Вы настоящий морской волк, дорогой мистер Отис! Я напишу ваш портрет – в одной из моих книг, конечно!

Капитан прослезился.

– Надо торопиться, сэр, – сказал он, вставая. – Путь до Гавайских островов нелегкий. Ветер встречный, и это надолго. В кладовой нашей только солонина и сухари. Двадцать бутылок вина. Консервированный компот. И всё, сэр.

– Что ж, отлично! – произнес Стивенсон. – Сделаем так: откупорим все бутылки и угостим команду.

– Она напьется и захрапит, – угрюмо отозвался капитан.

– И будет храпеть двенадцать – четырнадцать часов, – весело продолжал Стивенсон. – А потом примется за работу; иными словами – яхта будет готова к отплытию. Итак, сэр, отплываем двадцать восьмого декабря. В пути будем питаться солониной, сухарями и компотом. Святым в пустыне, сэр, было много хуже.

– Я никогда не завидовал святым, – буркнул капитан. – На Гавайских островах, сэр, я должен закупить продовольствие для команды, чтобы не переплачивать в этой столице – Гонолулу. В Гонолулу воображают, что они своего рода тихоокеанская Англия. Напрасно, сэр, так часто курите! Завели бы себе трубку, – с нею повозишься! Запустишь крючок, а оттуда вонючий кисель ползет! Гадость, сэр! Святые не курили!

– Я никогда не завидовал святым, – сказал Стивенсон и расхохотался.

Спустя три недели Стивенсон уже гулял по улицам Гонолулу – столицы Гавайских островов, наблюдательно вглядываясь «в лица домов, людей, животных и растений», так он писал далекому другу своему Кольвину. По одну сторону города тянулся лес; в глубине его, среди кокосовых пальм, белели крохотные виллы, которые здесь назывались бунгало. В садах возле домов росли огромные кактусы и папоротники. Весело и даже назойливо позванивали быстро мчавшиеся краем улиц синие вагоны трамвая, с гортанным выкриком «дорогу» (на английском языке) бежали впряженные в повозку китайцы и туземцы в белых кофтах и коротких, до колен, штанах.

Диковинные цветы продают и в магазинах и на улицах, а полуголые мальчишки предлагают почистить ботинки, и Стивенсон удивляется: мальчишек со щетками в руках очень много, а людей в ботинках очень мало, – почти все прохожие в сандалиях, а то и просто босые. Американского типа рекламы останавливают человека на каждом шагу, предлагая коньяк, шелковые платья, граммофонные пластинки и всевозможные медицинские снадобья от всех болезней. Стивенсон заглянул в книжный магазин и на прилавке увидел свою «Черную стрелу» рядом с пособием по кулинарному искусству и учебником физики «для домашнего обучения». Стивенсон спросил, покупает ли кто-нибудь вот эту книгу, – он указал на свой роман; и ему ответили: «Да, покупают, и очень часто; книга эта имеет такой же успех, как романы Жюля Верна и Александра Дюма».