Леонид Иванов - Леший

— И чо?

— Чо, чо? Нетерпеливый ты какой-то, Иван! Смотрю, лаз такой навроде трапа открывается, и на землю как с горки мужик съезжает. Стройный такой и весь будто в рыбьей чешуе. Тоже блестяшший-блестяшший. Подходит, здоровкается.

— По нашему здоровкается-та?

— Конечно, по-нашему. Я по-иностранному-то бы и не понял. Ну, я отвечаю тоже, мол, будьте здоровы да милости просим. Он што-то булькнул, и снова лаз открывается, и ишшо один мужик на землю съезжает.

— Да ты пошто знаешь, што мужик-то?

— Дак эть причиндалы то выпирают, коли одёжа в обтяжку.

— Ну, ну, дальше давай. Ты не струхнул?

— А чо тут бояться-то? Они же не с ружьями ко мне пришли. Голос этакий добрый. Ну, я сижу, ошалел, конешно, чо-то и мысли никакие в голову не идут. Опосля уже подумал, а какого лешего им от меня надо-то? Может, заблудились, дорогу узнать хочут. А первый снова чо-то булькнул, и опять лаз открывается, и ишшо двое на землю ступают. Смотрю, эти, вроде, девки, потому как выпирает не в паху, а там, где надо. Ну, я сообразил, что не гоже гостей на улице держать, в дом пригласил, пока они избу осматривали да фотки на стене разглядывали, я самовар поставил. Ты же знаешь, он у нас быстро кипит. И поговорить как следует не успели, он уж и зафыркал. Ну, я чай заварил, чашки на стол, там пряники ишшо были. Хоть и чёрствые, но, думаю, всё одно потчевать-то больше нечем. Проголодались, дак и это сойдёт.

Ну, мужики они мужики и есть. Эти сразу за ружьё. Вертят его так и этак, смотрю, разобрались, што к чему, цевьё отстегнули, стволы от приклада отсоединили, проверяют, чищено ли. Но ты же знаешь, што я ружьё всегда в порядке держу. Посмотрели, собрали, похвалили, спрашивают, для чего оно. Говорю, на охоту ходить. Спрашивают, как оно действует, взял патроны, позвал на улицу, как жахнул, они аж присели. Я — из второго ствола. Уже нормально среагировали.

— Дак это ты посядни палил-то? — прервал рассказ Иван. — А то мы всё гадали, кто дурью мается, в деревне стрельбу устроил. Теперь понятно.

— Да чо тебе, Ванька, понятно-то? Они тоже потом по разу пальнули. А девки хоть бы што! Даже на улицу не вышли посмотреть, откуда гром средь ясного неба.

— Ну, небо-то, положим, не такое уж и ясное было. Дожди вон сколько дён не перестают. Льёт и льёт с небольшими перерывами.

— Да ладно тебе! — отмахнулся Степан. — Не интересно, дак так и скажи. Я пойду печку затоплю, а то сыро в доме-то и холодно.

— Да не обижайся ты, я просто так, для себя уточнил. А бабы-то што?

— А бабы они бабы и есть! Хоть наши, хоть с какой звезды или ишшо откуда. Эти на кухне ухваты да чугунки разглядывают, самовар изучают, понять не могут, почему он горячий стал и паром пыхает. Потом одна в горнице за занавеской Дарьин полушубок увидела. Крутила его и так и сяк, спрашивает, зачем это? Ну, я, знамо дело, объяснил, что у нас скоро зима наступит, мороз будет, а чтобы не замёрзнуть, из овечьей шкуры люди себе вот такие одёжки шьют. Она на своём костюме што-то нажала, и вся чешуя враз на пол к ногам свалилась. Я аж ошалел. Стоит голёхонька, только сиськи сверкают.

— Ну-ка, ну-ка, как они, инопланетянки-то? — оживился Иван.

— А такие же, как и наши. Только стройные, а сиськи совсем малюхонькие и промеж ног, как у ребёнка, чисто. Может не растёт, может бреют. И, главно дело, не стесняются нисколько ни меня, ни своих. Накинула полушубок на голое тело, перед трюмо вертится, хохочут обей. Потом другая свою чешую сбросила, тоже полушубок примерять стала. Я ишшо шаль подал, показал, как повязывать. Ой, ну у их и смеху было! И я аж до слёз хохотал! Ну, потом оне полушубок на место повесили, свою чешую натянули, за стол сели. Я чаю налил, потом думаю, не по-людски как-то получается, гости в доме, а вина нету. Принёс бутылку, налил мужикам по полстакана, вспомнил, что у миня «шампанское» припасено к Дарьиному приезду, чтобы ей праздник устроить, с возращеньицем, значит, поздравить. Ай, думаю, Дарье-то я другую куплю, а эту девкам выпою. Поди, не каждый день шампанским-то их потчуют.

Девки-то сразу захмелели, хохочут и хохочут. Ну, совсем, как наши бабы, когда напьются. Думаю, ну, сейчас, как наши, после смеха-то плакать начнут. А нет, так пока за столом сидели, всё хохотали да хохотали. Ну, мы с одним мужиком тоже приняли, второй отказался, верно, за рулём был. Ответственный! А то с пьяну-то да на их скоростях не мудрено куда угодно забуриться.

Вот, посидели мы, значит, поговорили про житьё-бытьё, они собираться стали. Мол, спасибо тебе, добрый человек, очень тронуты твоим гостеприимством. Скоро снова заедем. Может, и с собой возьмём. Ну, я и брякни, мол, одному-то мне у вас, поди, скучновато будет, особливо, ежели у вас там радива нету. Поеду, если и Дарью мою тоже возьмёте. Она скоро из санатории вернуться должна. Да, говорят, не проблема. Можешь ишшо хоть ково из вашей деревни взять. Иван, может вмистях махнём погостить?

— А обратно как?

— Дак ить, отправят, поди, на попутках. А ежели и там оставят, дак чо нам тут терять-то?

— Не скажи! — возразил Иван. — Дома тут, вон дров на две зимы заготовлено, картошки целый погреб, грибов насолили. Да и родители опять же тут похоронены. Кто за могилками-то ухаживать станет? И главно, ты хоть спросил у них, а там водка-то есть?

— Не спросил, — виновато согласился Степан. — Да и зачем она. Вон у меня с их гостевания стоит недопитая. Ежели будешь, налью.

— А сам будешь? — радостно спросил Иван.

— Не хочу что-то, — горестно промолвил Степан. — Наговор што ли какой сделали. Поди, я им тут тверёзый нужен, как дежурный по аэродрому. Вдруг там опять провода какие мешать будут, как я в пьяном-то виде на столб полезу?

— Дак вот, провода-то ты нахрена у Захаровны отрезал?

— Дак я тебе талдычу, талдычу, что они им взлетать мешали. Они со стороны бани на огород-то юзнули, а, видно, обратного хода у тарелки нету, взлетать по прямой надо. А тут наши с Захаровной провода висят. Вот я и обрезал.

— Степан, а ты может и вправду с перепоя-то немного того, свихнулся чуток? Говорят, это бывает, белая горячка называется?

— Да пошёл ты! — разозлился Степан на Ивановы подозрения в его ненормальности. — Знаешь ить, што у миня ухо с тово года текёт. Дак эть выздоровел! И поясницу боле не ломит. Вот! Только пожалился, вылечили махом Вот бы врачам из больнички у их так научиться! Да што болячки, не у тибя болело, не поверишь. Ты вон на огороде-то посмотри, до сих пор след от ихней тарелки остался.

Степан потащил Ивана за дом, где на картофельном поле действительно была будто вдавленная инородным телом круглая вмятина. То ли от огромной созданной прошедшими ливнями лужи, уже впитавшейся в землю, то ли на самом деле от какой-то летающей тарелки.

Иван долго смотрел на это пятно, сдвигал на лоб кепку, чесал в затылке, потом пожал плечами и начал пятиться назад.