Леонид Иванов - Леший

Настя ночевала у Верки еще две ночи, утром ставила укол, капельницу, днём убегала ставить уколы своим бабулям, после обеда опять вводила пенициллин. На третий день больному стало заметно лучше.

— Ну, вот теперь всё обошлось, — облегчённо вздохнула Настя, когда температура почти совсем спала. Теперь я за тебя спокойна. Но полежать тебе ещё придётся. Я буду приходить уколы ставить. А может и Вера сама научится.

— Ой, нет! Я крови боюсь, — наотрез отказалась Верка. — Когда ты-то делаешь, я отворачиваюсь, штобы в обморок не грохнуться.

Так и пришлось медичке ещё целых две недели заходить к больному каждый день, пока не закончился курс лечения. Но как это нередко бывает в таких случаях, пациенты начинают испытывать к медикам не только чувство благодарности. Особенно, если Валерка и до этого уже не раз был готов к развитию романа. Лечение пневмонии исцелило от хвори, но заразило любовной истомой. Теперь оставалось только ждать развития новых событий.

В Носово цыгане нагрянули рано утром. Приехали они сразу на шести подводах и с шумным гвалтом рассыпались по всей деревне. Пока мужчины отпускали чересседельники да подкидывали коням из розвальней сено, их жёны в широкополых яркой расцветки юбках да обвязанных полушалками коротких шубейках пошли по домам, подталкивая впереди себя ватаги маленьких сопливых ребятишек.

Одна такая семья ввалилась в дом к Татьяне.

— Здравствуй, хозяюшка! Пусти с дороги ребятишкам погреться, совсем на морозе околели бедные, — непривычным для Кьянды вкрадчивым голосом громко заговорила уже немолодая цыганка непонятного возраста. Пока она осматривалась у порога, её разновозрастные ребятишки уже прошли вперёд и уселись на лавке вокруг стола.

— Угости чайком бедных ребятушек. Да и корова у тебя во хлеву стоит, молочка по кружке налей да творожку положи.

— Да вы проходите. Проходите, — радушно пригласила Татьяна, как раз закончив крошить картошку в стоящий на шестке чугунок со щами, чтобы поставить его в печку. — Вы садитесь к печке-то поближе, только что протопила. Я счас самоварчик поставлю и сама с вами за компанию почаёвничаю. А молочка-то у миня нету — корову посядни запустила, пусть отдохнёт маленько. Она скоро уж телиться станет дак.

— А теленочек у неё почти весь чёрненький будет, — перебила цыганка. — Бычок. А копытца белые будут с носочками.

— Ой, да откуда вы всё знаете-то, — простодушно изумилась Татьяна.

— Дак ведь, мила-а-ая моя, с моё-то поживёшь всё насквозь видеть будешь. Ты, пока самовар кипит, ребятишек пирогами-то угости.

— Да он от горячих-то углей быстро закипит. Ох, и скорый он у меня, вот, погодь, минута-другая и зашумит. А пироги-то конечно-конечно. Вчерась морковные напекла. Тольки я ить немного делаю — одной-то много ли надо?

— А не одна скоро жить будешь, — пообещала цыганка, сбросила на плечи вязаный из овечьей шерсти полушалок, потом и цветастый красными большими розами платок, пригладила гребёнкой чёрные как смоль с редкой проседью густые волосы. — Счас я, милая, карты-то раскину, дак они всю правду скажут.

Цыганка достала откуда-то из широких в многочисленных складках юбок потрёпанную колоду с картинками, каких отродясь Татьяна не видывала, перетасовала их и начала раскладывать на краешке стола, к которому за разговорами успела присесть, цыкнув на своих шумных ребятишек — то ли внуков, то ли поздних детей, народившихся за последние несколько лет.

— Вот, моя милая, видишь, король трефовый тебе сразу же выпал. А это, голубушка, значит, что скоро встретишь ты надёжного мужика, богатого и уважаемого. Будешь за ним жить, как за каменной стеной. А вот и четвёрка треф следом пришла. Это значит, что ждёт тебя скоро переезд на новое место жительства.

— Ой, да откуда тут мужики-то возьмутся? Их у нас и всех-то по пальцам сосчитать можно. А уж богатых-то и вовсе нету. Откуда тут разбогатеть-то? На каких шишах? — отмахнулась Татьяна, но глаза её загорелись, и это не ускользнуло от внимательной цыганки.

— Да и у вас тут есть не бедные, — цыганка достала из колоды новую карту и внимательно её разглядывала, не бросая на стол.

— Да у нас тут из богатых женихов только Леший и есть. Дак ему уж за восемьдесят перевалило. Он ишшо с моей бабкой вмистях ланчика в клубе до войны отплясывал.

— Дак я тебе, милая, и не сказала, что молодой король у тебя скоро появится, и не отсюда совсем. Вот потому четвёрка треф тебе переезд и сулит из этой деревни.

— Да неужто кто из Костомы на вдову позарится? — зарделась вдруг Татьяна. — Я там мало ково и знаю, но про женихов-то таких и слыхом не слыхивала.

— А вот и десятка пик выпала. Гляди, большое счастье тебя ожидает, а следом валет червовый. Это значит, что тебя сыздавна помнят и желают видеть. И не подруга какая, а мужеского полу дружок давний. С молоду, значит, помнит. Вон круг ево чёрных карт сколько пошло, овдовел, значит недавно, про тебя, видать, вспомнил. Значит, скоро свататься приедет. И восьмёрка червей говорит, что это новое лицо твою судьбу решать станет. Ой, а любви-то, любви-то сколько выпало! Тфу-тьфу, тьфу, штоб не сглазить!

В это время в дом ввалился и цыган.

— Здорово, хозяюшка! Я там от стога-то у тебя пару охапок сенца лошади взял, браниться не станешь?

— Дак эть, коли взял, дак што теперь уж. Поди и моей коровушке на зиму-то хватит. Нетель, как скотину выгонять в поле перестали, продала в соседнюю деревню, — разоткровенничалась простодушная Татьяна. — За Красавой, поди, скоро заготовители приедут. На днях агент приежжал, говорил, ждут, когда болото как следует промёрзнет, чтобы машина не провалилась. Машины-то у их типерь больно большие да тяжёлые стали. Ну, вот и самовар поспел. Вы полушубок-то снимайте, — повернулась к цыгану, — Тепло у миня в доме-то. А то потом с чаю-то да из тепла на санях быстро продрогнуть можно. А вы куда путь-то держите? У нас тут как край земли, дальше-то всё леса, реки да болота. В Курдюг-то только летом и можно попасть на моторке. Да и делать там нечево — три деревни, сказывали наши, да посёлок, где охранники живут. Тюрьма там большая. Арестантов-то специально в таком месте и держат, штобы бежать некуда было.

— Да мы сегодня в Мальково да на Пушную гору хотели заехать. Коней добрых надо купить. Думали у вас тут есть, да говорят, только старые клячи и остались ешшо с колхозной поры. — Цыган широко улыбнулся, продемонстрировав два ряда золотых зубов. — А нам клячи без надобности. Цыгану хороший конь нужен, верный и надёжный.

— Оно, конечно, конечно, — рассеянно кивала головой Татьяна, поглощённая мыслями и предстоящем сватовстве какого-то друга молодости. Никого вспомнить она не могла и потому в разговоре участие принимала отрешенно.