Леонид Иванов - Леший

— Да ладно тибе, чо мы там не пересидим што ли и на этом? — отмахнулся Иван — Только время зазря терять. Да и где эти скобы взять?

— Венька, сбегай-ко в кузню, глянь, нету ли там скоб-то, — на правах бригадира распорядился Степан. Он хоть и был ленивый по натуре, но делать любил всё с толком.

Венька парень расторопный и послушный. Обшарил в кузнице зауголки, заглянул наверх. Скоб готовых не было, а разжигать горнило да ковать новые — полдня потерять. Решили, что и так сойдёт, выдержит теплушка.

Прицепились к тележке, забрались в теплушку, где железная печка ещё хоть и не топлена была, но тонкие дощатые стенки спасали от ветра.

До Михалёвской болотины добрались махом. Первым делом распластали несколько сухостойных берёз, накололи дров для печурки, растопили, поставили старый котелок, набитый снегом. На чай. Перекурили, добавили дров и снегу и пошли работать.

Степан ловко управлялся с пилой, Иван помогал, то и дело приподнимая лагой поваленные сильным ветром стволы берёз. Ребята не поспевали колоть, хотя на морозе сырые чурки лопались легко. Накидали тележку с горой, Фёдор поехал отвозить дрова в деревню, а мужики зашли в теплушку перекусить да попить чайку. Особенно хотелось чаю Степану с Иваном. После трехдневной пьянки обезвоженный организм требовал жидкости. Пока обедали да курили, Фёдор успел слетать в деревню, свалить дрова у сельсовета и пообедать. После большой получки мужа за работу у связистов, вечно недовольная Олёна заметно подобрела к мужу и даже старалась ему угодить, неумело готовя в печи домашнее кушание.

Первый день отработали споро. На второй день то ли подустали, то ли непогода мешала, дело не ладилось. Крупными хлопьями пошёл снег, которого и без того было почти по колено. Фуфайки быстро намокали от пота и падающего снега, поэтому мужики то и дело прятались в теплушке, сушили одежду и рукавицы. На третий день после снегопада пришла оттепель. Поскольку за два дня работы мужики по бурелому продвинулись хорошо вперёд, чтобы не топтать зря ноги, теплушку по мокрому глубокому снегу подтащили трактором поближе к месту разделки.

Оттепель продержалась всего один день, а потом грянул добрый морозец.

— Ежели ишшо прижмёт, на хрен эту работу, — начал ныть Иван, которому надоело лазать по снежной глубине. У него всё время мёрзли руки, ломило в пояснице. И хотя он всё чаще пытался откровенно отлынивать, деваться было некуда. Но бурелом кончался, да и дров было заготовлено на всю будущую зиму и для сельсовета, и для школы, и для магазина. Хотя магазин шёл отдельной статьёй, потому что числился на сельповском балансе. Но оно и было к лучшему, потому что когда мужики свалили две тележки возле магазина, Зинаида пообещала им расчет на кончину работы.

Дел на последний день оставалось всего ничего. Так, до обеда. Поэтому мужики утром первым делом заехали к Зинаиде за расчетом.

— Вот вам, миленькие, две бутылки, остальное бабам отдам деньгами или товаром, — заключила Зинаида, выставив на прилавок две поллитровки.

— Дак это, нас же пятеро, — недоумённо пожал плечами Иван. — Маловато, поди, будет.

— А пацанам рано ишшо водкой баловаться, — урезонила Зинаида. — И Федьке за рулём много нельзя.

— Нет, ну што ты в самом-то деле жмёсси, — настаивал Иван. — Мы тебе последним рейсом ишшо тележку притараним.

— Вот потом и получите. А то как бы чо худого в лесу-то не вышло. Не дам боле, не проси, — Зинаида отвернулась и вышла в склад.

Мужики сунули поллитровки в карманы и пошли усаживаться в тележку. В лес приехали уже изрядно закоченевшие. Ребята начали растапливать печурку, а мужики не удержались и налили по сто грамм. Выпили, крякнули, занюхали хлебом. Сели на сколоченную возле одной стены теплушки дощатую лавку, закурили. От железной печурки быстро стало тепло, и чтобы не сморило, пошли работать.

К обеду управились. Накидали в тележку дров, Фёдор подвернул её к теплушке, прицепили и пошли внутрь обедать, хотя, конечно, поесть можно было бы и дома.

— Эх, щас бы горячих щец, натомившихся в русской печке, похлебать, — задумчиво протянул Фёдор.

— Домашняя-то еда и назавтрева будет, — осёк Иван. — А когда вот так душевно в компании посидеть снова доведётся? Дома-то бабы всю малину испоганят своим нытьём. А тут мы по-мужски с разговорами. И никто-то тибе не мешает! Эх, красота! Давай, Стёпа, верстай.

С мороза в тепле да от хорошей дозы мужиков быстро развезло. Оно бы можно было и посидеть, да только печурка начала остывать, а сухие дрова для неё кончились, и мужики решили, что пора домой.

— Давай, Федя, потихоньку трогай, — напутствовал Степан. — Токо нас не потеряй, не гони на поворотах-то, а то ить из-за дров-то тибе и не видно теплушку из кабины.

— Хорошо сказал, — пьяно подумал Фёдор, подходя к трактору. — Не потерять, это главно. — Взялся за ручку дверки, потом что-то надумал, вернулся к теплушке, завернул тугую вертушку и ещё для верности набросил на крюки длинную, через всю дверку, щеколду, неизвестно зачем приделанную ьсузнецом к этому хлипкому сооружению. — Вот так-то оно надежнее, а то по дороге отлить надумают, на ходу выйдут, а мне потом за ими вертайся.

Сел в кабину, включил скорость, добавил газу, отпустил сцепление. Трактор дёрнулся и заглох.

— Твою мать! — беззлобно, по привычке выругался Фёдор, завёл со стартёра, включил пониженную, чтобы сорвать примёрзшие после оттепели сани. С пробуксовкой, гремя намотанными на колёса цепями, трактор снова чуть было не заглох, но Фёдор вовремя газанул, и караван двинулся с места. Отъехав несколько метров, решил посмотреть, не оторвался ли старый трос. Высунулся из кабины через открытую дверку, увидел, что теплушка тоже сдвинулась с места, а из окна мужики машут руками. Тому, что в окно раньше было вставлено стекло, не придал значения. Хотелось добраться до деревни побыстрее, разгрузить дрова, поставить к кузне теплушку, но по снежной дороге да с тележкой и теплушкой на прицепе трактор на повышенной передаче не шёл. Приходилось тащиться еле-еле. На повороте из леса увидел, что мужики снова машут в окне руками, но останавливаться не хотелось.

— Вот приспичило! — недовольно подумал Фёдор. — Дотерпят до деревни, тут уж немного осталось.

К магазину подъехал сзади, чтобы, как договаривались утром, сразу свалить дрова у поленницы, которую любовно успела сложить вдоль стены Зинаида, пока не было покупателей. Фёдор заглушил трактор, спрыгнул из кабины на землю и услышал отборный мат, что доносился из теплушки.

— Да што они там, в штаны што ли надули? — недоумевал Фёдор, открывая тугую вертушку. Дверка со всего маху распахнулась, и изнутри, кроя всех и вся матюгами, вышел совершенно трезвый Степан.