Леонид Иванов - Леший

* * *

Наутро Дарья подоила корову, потом выгнала скотину со двора. Хоть пастух, по-новомодному его теперь называли гуртоправом, и подряжался до Покрова, но занемог поясницей, и животные днём просто бродили по деревне, огороженной по периметру изгородью из жердей. Прибравшись по дому и поставив в печь чугунок с постными щами на обед, Дарья вышла на крыльцо и окликнула Степана. Он колотился в хлеву, ремонтируя стайку для овец.

Попили чаю из самовара с оладьями, что хозяйка успела испечь на угольях в устье печи, и отправились на погост, чтобы на следующий после похорон день по заведённому обычаю помянуть усопшего и ещё раз пожелать, чтобы была земля пухом праху его.

На погосте ещё никого не было, но от деревни уже тянулись люди.

— Ой, гляди-ка, Степан, у могилки-то коровы как всё истоптали! Это какая же зараза вчера за отвод-то выходила? — всплеснула руками Дарья.

— Сама ты корова, — беззлобно сдавленным голосом откликнулся Степан. — У коровы копыта-то почти круглые, а тут, ишь, продолговатые. Лось тут натоптался. Поди, Машка приходила с Анемподистом попрощаться. Ишь эть, когда уж в лес ушла, а тоскует. И чует эть, что помер Анемподист… Могилку-то как-то нашла… Вон, ишь, даже на колени перед крестом опускалась, на песке-то как хорошо всё отпечаталось. Ты поаккуратней ступай, пусть люди тоже увидят…

Как утверждают те, кто помнит лучше, родился я ближе к вечеру 8 октября 1949 года на лесном кордоне Озерки в глухих краях Вологодской области в маленьком домике, установленном на широких полозьях для удобства транспортировки трактором с места на место вместе с базой лесозаготовителей. Осень в тот год была ранняя, на улице в день моего рождения уже лежал снег, и эта окружающая среда показалась мне по сравнению с теплой, хоть и чрезвычайно тесноватой для рослого младенца утробой матери, очень даже некомфортной. Наверное, с тех пор я не очень люблю зиму с её холодами, воющими в трубе ветрами и злобными метелями, бесстыдно запихивающими снежные хлопья даже в самые укромные места. Это неприятие самого продолжительного времени года позднее стало вызывать у меня настоящую аллергию.

Отец мой, которому на момент рождения сына исполнилось уже 58 лет, работал лесничим и своего любимого последыша, по иронии судьбы ставшего моложе внуков, с самого раннего детства начал таскать с собой по лесам, что научило легко ориентироваться на незнакомой местности, помогло развиться физически и приучило к выносливости при больших переходах. Это качество особенно пригодилось уже очень скоро, ибо в малокомплектную школу, где в одной большой комнате одновременно занимались четыре класса, пришлось ходить за четыре километра. Зимой нашу избушку с деревенской школой соединяла лишь мною же проложенная и укатанная лыжня. Но не расстояние и морозы стали причиной моего охлаждения к наукам, а то, что за первый год я успел прослушать целиком программу начального образования и больше ничего нового уроки в этой школе не обещали.

Тем более, что к первому классу, выросший в финской семье, я уже не только очень хорошо говорил по-русски, а умел немного писать и довольно бегло читать. И даже выступал в роли учителя, пытаясь учить русскому языку свою бабушку, незадолго до начала финской войны сосланную вместе с моей матерью подальше от границы, с бывшей территории Финляндского княжества.

Поскольку в те годы в лесах почему-то развелось много волков, начиная с 3 класса, я отправлялся на уроки, беря с собой помимо учебников и тетрадок охотничье ружье. Перед уроками я заносил его на хранение в комнату уборщицы и забирал, отправляясь домой. Иногда по пути домой сбивал бекасинкой зазевавшегося рябчика или даже тетерева, постепенно становясь если и не кормильцем, то главным поставщиком дичи.

Это особенно пригодилось после смерти отца, когда я учился еще только в пятом классе. Будучи уже совсем больным, отец всё же успел достроить новый дом, в который мы переехали вскоре после его смерти. Теперь дорога до школы увеличилась уже до десяти километров. Но зимой и летом расстояние значительно укорачивал велосипед. Его, в отличие от ружья, ставить в комнатку уборщицы, было не нужно, и он терпеливо дожидался окончания уроков, беззаботно опираясь причудливо изогнутым рулем на стену невысокого школьного крылечка.

Ребята в деревне взрослеют рано, поэтому после восьмого класса я пошёл работать. Рослого и сильного, меня определили в бригаду сплавщиков, где всё лето я провёл с багром в руках, познавая цену денег и быстро мужая. Поэтому когда наступило 1 сентября, продолжать учёбу наотрез отказался, хотя и был одним из самых успевающих учеников, которыми гордилась школа. Сесть за парту не убедили ни уговоры классного руководителя и директора, ни настойчивые увещевания матери.

Наш дом стоял рядом с сельсоветом, устроенным в бывшем очень просторном поповском доме, где без проблем размещались также колхозная контора и богатая библиотека. Поскольку в те времена в наших домах не было не только телевизора и электричества, но и радио, всё своё свободное время я уделял чтению. Бессистемному и нередко бездарному. Но часто попадались книги, которые заставляли читателя размышлять над продолжением развития событий. Так иногда в продолжение оборванной автором истории я начал их продолжать и писать рассказы собственного сочинения.

И в этом впервые сознался, когда однажды в нашу глушь, оторванную даже от примитивной цивилизации назначенного быть районным центром села, приехал сотрудник местной газеты. Всех чиновников, командированных из района в сельсовет или колхоз, председатели обычно селили к нам, поскольку в доме и семье сохранялась европейская культура с отличными от местного населения порядками, в том числе и отдельными для каждого едока столовыми приборами. К нам, по заведённой традиции, определили и корреспондента. Я через пару дней, когда между нами уже установились доверительные отношения, показал ему тетрадь со своими сочинениями.

Он увёз её с собой, а через некоторое время к нам приехал сам редактор и с большим трудом уговорил мать отпустить меня работать в райцентр. Так в семнадцать лет с восемью классами образования я стал литературным сотрудником районной газеты «Волна». Неожиданно выбранная по воле судьбы профессия настолько увлекла, что пришлось посвятить ей всю жизнь.

Уже работая в редакции, я экстерном сдал экзамены по программе средней школы, отслужил в армии, вернулся в свою газету, вступил в партию, заочно закончил филологический факультет Череповецкого педагогического института, был переведён редактором информационного вещания областной студии телевидения, откуда через несколько лет направлен на учёбу в Высшую партийную школу ЦК КПСС.