Леонид Иванов - Леший

— Дак ты это, на ночь-то листы лопуха приложи на поясницу. Пусть Дарья сначала помнёт спину-то как следует, а потом лопухи приложит да тёплым платком обмотает. К утру, как рукой сымет! Неужто, не знал?

— Не знал, Анемподист Кенсоринович. Неужто, поможет?

— А ты попробуй, потом спасибо скажешь.

— Ты это правда? Без подковырок? А то я тебя, шутника, знаю.

— Ой, тёмный ты, Степан. Столько лет прожил, спиной маисси, а чем лечить не знаешь. Дак хоть бы миня спросил в таком разе про народное средство.

— Дак этого лекарства-то вон за огородом сколько растёт. Не то што всю деревню, весь район лечить можно.

— Вот и займись заготовками. Как это теперь называется? Бизьнес свой зделаешь.

Мужики подтащили просохшие, но всё равно тяжеленные, хоть и отёсанные с двух сторон, столбы комлями к приготовленным ямам, подняли. Леший стал придерживать, а Степан торопливо закидывать ямы песком.

— Ты это не торопись, — охолонил Леший. — Надо по отвесу выставить, а потом уж и трамбовать. Только давай сначала второй поставим, поперечиной сверху прихватишь, чтобы не увело, а потом уж и трамбовать станешь.

Когда оба новеньких столба твёрдо стояли на положенном им месте и, осматривая двор, приценивались к тяжёлым воротам, которые им предстояло теперь держать, вытянувшись, как часовой в карауле у полкового знамени, из-за дома послышался истошный кошачий вопль.

— Кто это там у тебя кошку-то дерёт? — обернулся Леший на душераздирающий крик.

— Да Васька мой, едри его мать! Уж который день орёт и орёт, спасу нет. Главно дело, весной, когда другие мартовали, он на печке лежал, а тут спохватился. Совсем сдурел!

— А чо? Кастрировать-то не мог што ли?

— А как? Ветеринар только осенью теперь объявится, когда справки на забой телят выписывать надо будет. Да и до котов ли ему?

— Дак это, и сам мог бы…

— Да ты што, Анемподист Кенсоринович! Дак как это я сам-то? Вот быка забить, знаешь эть, запросто. А кота кастрировать? Да ты што!

— А и тут опять же большого ума не надо. Вон я у Зинаиды счас в магазине мышеловку видел. Хорошая такая мышеловка. Поди, на крыс предназначена, хоть у нас тут отродясь их и не было. Дак вот, там пружина на хомутике, я тебе скажу, больно мощная. У мыша дак запросто все кости разом переломает. Ты попроси у Зинаиды, да пусть Дарья-то кота подержит. А ты ему муди на мышеловку положи да и отпусти пружину. Прихлопнет и всё! Там эть не надо, чтобы яйца-то напрочь отпазгало. Семенники передавит, и не станет больше мартовать да орать на всю деревню.

— Только и делов-то?

— А ты думал! Вот щщас вокруг столбов землю-то пролей водой, чтобы песок плотнее прилёг, оставь до вечера. Потом досыплешь и утрамбуешь. А пока можешь в магазин за мышеловкой сходить. Там как раз Сережка, Аннин внук, из армии пришёл, поди, уж мужиков вовсю угошшает. Да! Ты лучше Дарье-то этот способ не показывай, а то, не ровён час, когда-нить и тебя так же оскопит… Вон Венька идёт, с ним и сладите. А то и правда, жалко кота! Ишь, как надрывается, бедный! Бери свово Ваську в охапку да там с Венькой на крылечке мышеловкой-то животное от мук и избавите.

Степан взял на руки не подозревающего подвоха кота, который старательно тёрся о голенище его резинового сапога. Васька сразу же благодарно замурлыкал, сощурив глаза, и от поглаживаний мозолистой ладони хозяина на какое-то время забыл про свою пробудившуюся не ко времени половую потребность.

Степан советы старика исполнил в точности с полученной инструкцией. Венька взял Ваську на руки, Степан одной рукой оттянул тугую пружину мышеловки, другой придерживая зад кота и указательным пальцем отодвинув мешающий процедуре хвост насторону, с большим трудом изловчился, подставил старательно вылизанное животным хозяйство, и отпустил пружину.

Едва прозвучал роковой для кота удар, как он в долю секунды вцепился когтями всех четырёх лап в руки Веньки, вырвался на свободу и с истошным душераздирающим воплем кинулся вдоль улицы. Отбежав до первого же телефонного столба, бросился было по нему наверх, потом спрыгнул вниз, пулей пролетел до ближайшего огорода и начал старательно вылизывать ушибленное место. Но тут же снова вскочил и, задрав хвост, кинулся в сторону дома, то и дело приседая на пропыленную траву обочины, чтобы посмотреть на предмет своей былой гордости, которое теперь причиняло невыносимую боль.

— Вот едрит твою мать, как переживает, — сочувственно бормотал Степан, глядя вслед убегающему от истязателей коту. Венька стоял на крыльце, потирая разодранные острыми когтями руки и тихонько подвывал: «Ой, ё-о-о-о! Ой, ё-о-о-о!».

Глубокие царапины пришлось обрабатывать водкой. Бутылку для такого случая Зинаида дала в долг, сделав соответствующую запись в своей измусоленной тетрадке, где вела учёт выданному под честное слово товару.

Стоит ли говорить, что вылить содержимое только на исцарапанные руки, мужики посчитали святотатством, хоть и знали, что кошачьи царапины заживают очень медленно. По этой веской причине антисептик Веньке требовалось принять и внутрь. Ну, а сильно переживающему за своего Ваську Степану обязательно надо было принять успокаивающее. Заодно и обмыть новые столбы, чтобы крепко стояли не одно десятилетие.

Когда Степан и Венька подошли к дому, кот на ступеньках старательно вылизывал больное место. Он так увлёкся, что заметил своего хозяина только когда тот нагнулся, чтобы погладить по загривку и таким образом хоть частично испросить прощения за проведённую операцию. Заметив, что к нему тянется рука хозяина, Васька стремглав ринулся с крыльца, перемахнул через жерди огорода и затаился в высокой крапиве, боясь, что ему уготована новая порция наказаний не понятно за какую провинность.

Этот розыгрыш, от которого впервые пострадал не человек, а безвинное животное, было для Лешего последним. Наутро, после того, как у него с Нинкой случился конфуз, он ушёл в лес, откуда домой больше уже не вернулся.

Целую неделю мужики с ружьями ходили по лесам в надежде отыскать хоть какие-то следы пропавшего Анемподиста. Вечерами собирались у магазина и в который уже раз вспоминали разные истории, в той или иной степени связанные с Лешим, от души смеялись его проделкам, ни в какую не желая верить, что никогда больше не увидят его коренастую фигуру, не услышат рассудительный спокойный голос, не узнают старинные народные рецепты, к которым относились с большим недоверием, потому что состояли они из трав, что росли прямо под ногами.

— Поди, сердце прихватило, — сочувственно изрекал каждый вечер одну и ту же фразу Степан и почему-то тут же начинал тереть грудь с правой стороны.