Джой Уильямс - Подменыш [litres]

– Ты разве не слышал, как дети рассказывали об оборотнях? Питер и Трип? Они только об этом и говорили несколько недель. Они нашли книгу или что-то такое. Ты их не слышал? Они что, только со мной общаются? Вся эта муть о том, как люди выблевывают пальцы и собачьи лапы. Вся эта муть о душах животных, вселяющихся в тела людей…

Уокер потер лоб.

– Ты знал, к примеру, – продолжала она, – что давным-давно животных казнили как преступников, если верили, что они совершили преступления в человечьем обличье? Знал, что проводились особые испытания, и осужденных зверей вешали? А если это несчастное существо ловили на месте преступления, пока оно сохраняло человеческий облик, его чаще всего разрывали на куски, потому что верили, что внутри окажется звериное тело…

– Перл, – сказал Уокер.

– А пьесы, которые они ставили! Детям такое нельзя. Дети должны бросать фрисби или типа того. Эти пьесы! Они говорят, это в основном Шекспир. В основном. Я этому не верю . Они вечно убивают друг друга.

– Перл, – сказал Уокер. – Помолчи немного.

Дверь в кабину экипажа закрылась, и самолет стал выруливать на взлетную полосу. Из окошка Перл видела несколько других больших самолетов, стоявших полукругом позади них.

Перл взяла Уокера за руку. Она поднесла его пальцы к своим губам. Его рука была горячей и бархатистой, словно от яростного горения крови.

– Я просто хочу, чтобы ты понял мое отношение. Эти дети могут свести с ума. Они творят свои мирки… это ужас что такое…

Она говорила все громче. На нее смотрел с легкой тревогой подросток с жидкими усиками, в армейских камуфляжных штанах. Перл подумала, что эти штаны в точности как мамин давнишний диван.

Она вздохнула. И откинула голову на крахмальную белую салфетку, приколотую к спинке кресла.

Каждые четыре недели луну проглатывает злобная свинья. Так говорили дети, хихикая. Ну и что, что с того! Способ не хуже прочих объяснить, почему ее нет на небе.

Перл рассеянно погладила Сэма по волосам. Он спал. Рев двигателей, наполнявший ее уши, ничуть его не беспокоил. Была ночь. Ночи были еще ничего. Теперь ее больше всего тревожили утра. То, как свет подкрадывался к ней. И этот зазор между рассветом и восходом солнца! Разве можно подловить этот хитрый свет? Разве можно залечить такую травму?

Отец как-то раз сказал ей, когда еще все они были живы, что у нее волшебные варежки, к которым магнитится снег.

Самолет поднял закрылки. Открылась мешанина мелких механизмов. Нарочито навороченная. Вульгарная. Рельсы через небо.

Они все здесь, как в тюрьме, в этой хрупкой самолетной скорлупе. Перл осознала с поразительной ясностью, что самолет упадет. В этот миг он как раз оторвался от земли. Звук двигателей был высоким и ровным. Они набирали высоту. Но Перл знала, что они упадут. Они были слишком низко, почему-то ниже уровня горизонта. Она взяла Уокера за руку.

В школе она узнала, что ученые наблюдали границу вселенной. Она прилежно записала это в свою тетрадку – в точности так, как услышала.

«Граница вселенной представляет собой первые скопления материи в развивающемся космосе. Материю можно увидеть при взгляде на огромное расстояние сквозь космос и, следовательно, в прошлое».

Эта тетрадка давно потерялась. Перл уже не училась в школе. И все же в этот миг перед ее мысленным взором вспыхнула страница с этими словами – указатель на пути к хаосу столь полному, столь закономерному, что мимо нее промелькнуло безумное лицо Бога.

Она выпустила руку Уокера и взяла ребенка.

Она поджала колени и ткнулась головой в спинку переднего кресла. У берегов Мадагаскара, в морских глубинах, обитает древняя рыба, которой так и не коснулось вымирание. Что-то, опять же, отец говорил ей об этом, когда еще все они были живы.

Три минуты спустя после вылета из Майами пилот безмятежно влетел в полярное сияние трав – это был Эверглейд [13] Болотистая местность на юге штата Флорида, буквально «болотистая равнина, поросшая травой». . Самолет сделал штрих по болоту и зарылся носом в грязь. Правое крыло оторвалось и частично вошло в кабину, почти располовинив самолет, вскрыв его, точно детскую игрушку-раскладушку. Перл почувствовала, что ее оторвало от кресла и она неуклюже летит по воздуху, навзничь. Возможно, вот так и происходит смерть. Подумать только. Как подробно ее описывали провидцы все эти годы. Ты просто раскидываешь руки и летишь домой.

Она увидела Уокера, откинувшегося назад, его густые волосы разошлись, впуская ночь. Ее рука вспорхнула к нему, но пальцы не дотягивались до его плеча. Ребенок также был вне досягаемости.

Она упала с воздуха на спину, с болезненным хрустом, в сотне футов от самолета, в глаза заливалась вода и что-то давило на грудь. Болотная флора отсвечивала лиловым. Все вокруг курилось. Трава ужасно воняла. Перл слабо ухватилась за вес у себя на груди. Казалось, она может спихнуть его. Но там ничего не было. Ее платье липло к пальцам и расползалось лоскутами. Что-то уползало от нее на четвереньках, крича при этом. Она продолжала хвататься за свое платье, волнуясь о пропавшем весе, желая вернуть его, желая, чтобы этот вес был ее малышом. Небо являло легчайшие, самые безумные оттенки цветов, обдавая холодным сиянием сцену, несомненно извлеченную его волей из тьмы, но не озаренную светом. Куски фюзеляжа вспыхнули огнем и сгорели почти мгновенно. Плоть и металл сплавились, и невозможно было понять по искаженным останкам, чем они были раньше, но все казалось наделенным жестокой, бесчувственной жизнью. Неподалеку от Перл стоял человек, совершенно ровно, как будто невредимый, и беспрестанно кричал, хотя она не слышала ни звука.

Перл старалась перевернуться со спины на живот, чтобы искать вместе с другими свои пропажи. Мимо проскочили, завывая, две собаки, вырвавшиеся из багажного отделения. Одна вернулась, обошла вокруг нее, обнюхивая голову, и убежала. Перл ухватилась за траву под собой, но ее руки погрузились в топь чуть не до локтей. Она села на корточки и наконец с огромным усилием встала на ноги. У нее текли слюни, и она почувствовала себя диким человеком, неспособным к осмысленным действиям.

Она услышала собственный голос, отрывисто выкрикивавший имя ребенка. А затем имя Уокера. Рот у нее распух. Слова звучали бессмысленно, даже в ее собственных ушах. Она навлекла на них это бедствие своей глупостью, своим эгоизмом. Она побрела через болото. Одна ее нога была босой, а на правой руке была содрана кожа. В безлунной ночи самолет выглядел ярким и голым. Рядом бродили другие люди. Все окутывал желтый дым. Небо тоже было желтым. В небе виднелись огни, ровно падавшие вниз.