Джой Уильямс - Подменыш [litres]

– Что ты думаешь об этом? – спросила Перл Мириам.

Она положила колоду обратно на полку. И показала ее Мириам.

– Они не отсюда, – сказала продавщица строго. – Они из галантереи. Что за люди, честное слово? Руки чешутся что-то взять и положить, куда не надо.

Продавщица обращалась к Мириам, распекая Перл. Обе посмотрели на Перл.

У Перл потекло мороженое. Она попросила девушку за стойкой с газировкой выбросить его.

– Что мне нужно, так это выпить, – сказала она, ни к кому не обращаясь, а потом сказала Мириам: – Думаю, мне надо ненадолго присесть. Я не привыкла к таким треволнениям.

– Да, – сказала Мириам, – мне самой надо заглянуть кое-куда к часу.

Выйдя на улицу, они разделились. Перл помедлила перед магазином, продававшим, казалось, исключительно тарелки с рисунками спаржи и лука. Рядом с ней стояла коренастая женщина в футболке с надписью: «ЖЕНЩИНА БЕЗ МУЖЧИНЫ ЧТО РЫБА БЕЗ ВЕЛОСИПЕДА». Перл захотелось спросить, что это значит, но у женщины был такой суровый и недовольный вид, что она не посмела. Она подумала, что могла бы услышать в ответ что-нибудь малоприятное. Например, что она тупая манда.

Перл быстро зашагала, высматривая бар. Обескураженная, она несколько раз повернула и не заметила, как вышла из деловой части города обратно на мощеные жилые улицы. Она прошла мимо ряда миловидных домов восемнадцатого века. Двери их были открыты, словно приглашая. Беглый взгляд выхватывал блескучие полы, льняные диванчики для двоих, свежие цветы.

– …я говорил, лаймовый шербет идет с черникой, не лимонный, бога в душу мать, – донесся голос из одного дома. – Терпеть ненавижу лимонный шербет.

Мимо Перл проехал коричневый «ягуар». Тормозные фонари зажглись красным. Из окошка показался Линкольн.

– Привет, Перл, – сказал он. – Что, потерялась?

Он рассмеялся. Лицо его было розовым и влажным. Шелли взглянула на Перл и покачала головой.

– Я просто искала, – сказала Перл, – где перекусить.

Шелли подняла брови.

– Ну, – сказала Перл, – чего-нибудь поесть и выпить.

– Залазь, залазь, – сказал Линкольн. – Поедем в «Немую женщину». Столики под деревьями. Играет пикколо. Киш для аппетита. И отличный бармен.

Перл пожала плечами. Она понимала, что Линкольн просто хотел похвастаться своей машиной. Она открыла заднюю дверцу и скользнула на сиденье.

– У Уокера была похожая машина, – сказала она.

– Нет, у него был «мерседес». Он все еще твой, между прочим. Пылится в гараже у пристани.

– Я совсем не разбираюсь в машинах. Там пахло, как здесь.

Линкольн рассмеялся.

– Я эту год как купил, а за руль сажусь от силы пятый раз. Когда включаю зажигание, это обходится мне в две тысячи долларов.

В его голосе был восторг. Перл ничего не сказала. Она развалилась на заднем сиденье, представив, что она в розыске (что это ее изобразили на плакатах на почте), и теперь ее везут в тюрьму особо строгого режима.

Машина остановилось перед белым домиком с просторным и вполне ухоженным садом. Вывеска на столбе у ворот гласила: «НЕМАЯ ЖЕНЩИНА». Перл окинула ее безрадостным взглядом. За столом, заставленном бутылками, стоял мужчина в пестрой жилетке поверх простой рубашки.

– Это достойное место, Перл, – сказала Шелли. – Ты ведь не станешь заходить одна в случайный бар. Надо думать о таких вещах.

– Вы уверены, что здесь не нужно приглашения? – спросила Перл.

– Нет, нет.

Перл вышла из машины.

– Ну спасибо, – сказала она.

Машина плавно отъехала. Перл не хотелось сразу заходить. Бармен посмотрел на нее бесстрастно, потом медленно засунул мизинец в ухо и покрутил.

Через улицу была заброшенная церковь, переделанная в дом культуры. Оттуда доносилось гудение пылесосов и приглушенный собачий лай. Доска объявлений, стоявшая на невзрачном газоне, извещала о кукольном представлении в полдень. «ВОЛШЕБНЫЕ БУМАЖНЫЕ ЗВЕРИ ЖИВЫЕ КУКЛЫ В НАТУРАЛЬНУЮ ВЕЛИЧИНУ ПРИНОСИТЕ СВОЮ МУЗЫКУ ПРИНОСИТЕ СЕБЯ». Над доской была укреплена колбаска из папье-маше. Это был ангелок с румяными щечками и волосами из желтых ниток, висевшими, как ослиные уши.

Кукольные представления всегда связывались в уме Перл с воспитанными детьми на зрительских местах и опытными матерями, знавшими, как следует растить своих детей. Она вздохнула, глядя на церковь. Это было скромное протестантское здание. Витражные окна изображали горы, деревья и звезды. Она представила внутреннее пространство. Зачехленные скамьи, ковровые дорожки потемнели от пыли, пустая кафедра, запах хвои.

Позади нее, в саду, мужчина произнес:

– У меня двое детей от третьей жены, и ты представить себе не можешь таких телячьих ужасов. Покупки, таблетки, их бин нервозо. Моя третья вечно найдет повод устроить праздник на ровном месте. Закатила им вечеринку на День матери. Вот, у второй моей детей сроду не было. Она была с приветом, ну, знаешь. Как в поговорке, брала вино и выкидывала розы.

В воздухе пахло выпивкой.

– Повторите «текиловый рассвет» [37] Коктейль из текилы, апельсинового сока и гранатового сиропа. , – сказал мужчина.

«Как же здесь мило и культурно, – подумала Перл, – в этом блаженном убежище, в этом последнем прибежище. Так мило и культурно пить летним днем под деревьями. Пить напитки, у которых есть имена, словно они твои друзья».

У нее замерзли кончики пальцев. Нет, она не должна пить. Она должна быть благоразумной. Разве она уже забыла свои адовы обеты?

«Такая жизнь не годится», – подумала Перл.

Она перешла через улицу, к церкви. Сразу за открытыми дверями стояла деревянная крестильная купель с серебряной чашей. В чаше, как ни странно, была вода. В церкви никого не было, кроме ребенка, сидевшего за карточным столиком.

– Можешь заходить, вход свободный, – сказал ребенок. – Полагаю, больше никто не придет.

Перл заколебалась. В теплой церкви витал сладковатый запах, словно в ее стенах разлагались мелкие зверушки. Какого рода воскрешение давало утешение верующим? Покинувшим эту церковь. Верующие верили в другом месте. В задней части нефа стояла электрическая плитка с длинным шнуром, тянувшимся к розетке в стене.

– Вы не станете выступать для меня одной, нет? – спросила Перл. – Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным.

– Мы не против, – сказал ребенок. – Можешь садиться, где хочешь.

Перл было непривычно разговаривать с чужим ребенком. Точнее, не просто с чужим, а не из детской семьи, которая…

– Да, – сказала она, – хорошо.

Перл села в последнем ряду. Она стала смотреть в дальний конец церкви. Вдруг она крутанулась и сказала:

– А ты знаешь Сэма? Моего ребенка. Моего мальчика.

– Как он выгладит? Ты его потеряла?

Закончив говорить, ребенок остался с открытым ртом.

– Вовсе нет… то есть… нет.