Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

Стефано носил и другие подарки – то бутылку граппы, то уполовник с резным черенком. Наконец, от него дождались и золотой цепочки для Стеллиного оберега. Цепочка была тончайшей работы, каждое звенышко – с игольное ушко. Интересно, думала Стелла, Стефано подслушал Ассунтины слова тогда, на празднике, или его родители научили?

Подарив цепочку, Стефано испросил у Ассунты разрешения стать Стеллиным fidanzato [10] Жених, кавалер ( итал .). .

– Спрашивать следовало бы отца, но, раз его нету… – протянула Ассунта. Вправе ли она принимать такие решения? Вправе ли она лишать дочь хорошего жениха? – Отец Стеллы далеко… Ну а я совсем не против!

Другая мать добавила бы: «Если сама Стелла согласна»; Ассунте такое и в голову не пришло. Стеллу это устраивало, она даже мысленно благодарила Ассунту – ведь ее не вынудили говорить «да» или «нет». Иными словами, мать сняла со Стеллы ответственность за дальнейшее развитие событий.

Ухаживания Стефано смущали Стеллу. Во время его визитов девушку терзали два взаимоисключающие чувства: удовольствие от общения со столь приятным человеком и страх, что однажды этот миляга попросит ее руки. Почему, спрашивала себя Стелла, она так боится стать женой Стефано? Ответа она не знала, но перспектива замужества неизменно провоцировала колики в животе. Стефано нравился Стелле и как человек – он был очень обаятелен, и как мужчина – он был хорош собой. Однако антипатия росла пропорционально симпатии. Стелла не знала ни минуты покоя. Очутишься, этак невзначай, слишком близко к Стефано – он, пожалуй, за руку возьмет. Позволишь эту малость – он пойдет дальше: станет трогать Стеллу там, где трогал отец. Привяжет к себе, впрыснув в ее тайник свое семя. А Стелла ни для одного мужчины, сколь бы ни был он красив, не наденет на себя ярмо супружества. Она так решила, и точка.

– Я на padrone надрываться не собираюсь, – сообщил Стефано. Не догадывался, бедняга, что этой фразой лишь напомнил Стелле отца. – Тебе не грозит участь деревенской бабы, которая хворост на горбу таскает да в поле пашет, будто вол.

– А я работы не боюсь, – отвечала Стелла. – Я сильная и ловкая. – (Незачем обнадеживать Стефано.) – Да и кем же ты будешь, если не contadino ?

– Своей землей обзаведусь, на ней и буду трудиться, сам себе хозяин.

Стелла задумалась. Конечно, заманчиво звучит; но в ее представлении с тем же успехом курица могла заявить: «С завтрашнего утра яиц не несу. Петухом становлюсь!» Вслух Стелла спросила:

– Откуда же ты возьмешь такую кучу денег? Ты хоть знаешь, почем земля продается?

– Все изменилось благодаря Муссолини. Он решил забрать итальянскую землю у всяких там принцев и вернуть ее итальянцам [11] Имеется в виду осушение Понтинских болот, произведенное в 1935 г. в рамках программы Муссолини «Сражение за землю». Проект, помимо большого сельскохозяйственного значения, имел пропагандистский эффект. Он был выгоден как беднякам, которые получили работу, а затем и хорошую землю, так и крупным землевладельцам, которые получили возможность контролировать государственные субсидии. . – Стефано тряхнул головой. Проверенный приемчик – смоляные кудри, как бы живущие своей жизнью, неизменно производили нужное впечатление на женскую половину семейства Фортуна. – Я переберусь в Катандзаро, а то и в Рим. Политикой думаю заняться.

Стелла и Четтина переглянулись. Что Стефано подразумевает под «заняться политикой»?

– Городским головой хочешь стать? – уточнила Стелла.

– Подымай выше! – Стефано прищурил свои темные глаза. – Я хочу строить новый мир. Может быть, в должности министра. Но прежде надо хорошо себя зарекомендовать. Так что для начала пойду в армию.

– В генералы, стало быть, метишь, сынок? – Ассунта поставила перед Стефано блюдо свежеиспеченных пончиков. – Военная форма тебе к лицу будет, очень даже к лицу.

До вечера, когда Стефано откланялся, Стелла ничего не говорила, если же к ней обращались, отвечала односложно. Вот оно что! Ассунта приняла Стефано в семью, зятем его считает. Сам Стефано уверен, что его свадьба со Стеллой – дело решенное. Казалось бы, чего еще желать? Умный, честолюбивый молодой человек, жаждущий заботиться о Стелле до конца своих дней. Всем хорош – опрятный, подтянутый, образованный; готов ради Стеллы прошагать несколько миль, потерпеть иеволийское убожество. Ясно: в семье не примут, да просто и не поймут Стеллиных возражений. Целый мир вооружился против Стеллы, кольцо смыкается, толкая ее в неуверенность и тревогу, словно в бездонный колодец.

От заявлений и протестов Стеллу избавило письмо из Америки.

Письмо от Антонио, адресованное Чичу Маскаро, первенцу покойного дяди Николы, пришло в начале апреля. Чичу был теперь старшим родственником мужского пола, оставшимся у Ассунты в Италии, – вот и пусть выступает как представитель и опекун своей тетушки. Не скрывая досады на женино упорное молчание, Антонио сообщал, что выправил-таки паспорт для Ассунты. Всего один паспорт – дети, как несовершеннолетние, в него вписаны. Паспорт ждет семью Фортуна в Неаполе, в конторе синьора Витторио Мартинелли; этот синьор и билеты уже купил на судно под названием «Монарх». Судно отчаливает через пять недель, то есть семнадцатого мая. Чичу вменяется в обязанность позаботиться об имуществе Ассунты – продать осла, козу и мебель. Антонио понимает, что в столь сжатые сроки едва ли получится продать еще и дом; так вот чтобы Чичу за домом присматривал после отъезда Ассунты с детьми и чтобы провел сделку, едва найдется покупатель. Чичу также следует сопровождать семью Фортуна до Неаполя и говорить за Ассунту с синьором Витторио Мартинелли. Поездку в Неаполь полностью оплачивает Ассунта.

Стоп! Разве у Антонио были такие права – чужим имуществом и чужими судьбами распоряжаться?

– Мама, это все чушь! – воскликнула Стелла. – Он не может нас отсюда забрать! Дом ведь твой.

Ассунта от горя онемела. За нее ответила бабушка Мария:

– Может, внученька. Антонио – муж и отец.

Вот так вот. Женино имущество, по сути, принадлежит мужу. Закон патриархата. Даже если одна женщина (Розина) дарит дом другой женщине (Ассунте), муж сказанной Ассунты вправе делать с этим домом все что угодно. Ловушка захлопнулась. Один легкий оглушительный щелчок – и все.

Едва ли нужно отдельно упоминать, что горе подкосило Ассунту. Двое суток бедняжка пролежала в постели, не способная ни к делам, ни к разговорам, не отнимая от глаз кухонного полотенца, которым раньше вытирали посуду, а не слезы.

Что станется с Марией? Для тещи Антонио паспорт не выправил. Ясно: мать умрет. Слепая, без средств к существованию! Кто станет растить для нее овощи, стряпать и стирать? Разве что Виолетта, вдовеющая невестка. То-то и оно, что невестка – не дочь родная.