Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Самое поразительное, что этот самый Андрюха («хи-хи-хи»), Сёрега Круг (заразительно-переливчатый), Серега-артист (почти тирольский), Леха Фрол (просто сиплый смех идиота) часто смеются одновременно и очень громко. Не менее удивительно, а возможно, вполне естественно, что среди людей, ныне меня окружающих, есть и вовсе не-смеющиеся. Их я не видел смеющимися никогда, ни при каких обстоятельствах. Мне кажется, я их понимаю.

На ближайшей к нашему бараку будке локальщика появилась вывеска-табличка: «Пункт Гласности. Открыт с 8 до 19». Что это значит и как это должно отразиться на нашей теперешней жизни, нам никто не объяснил. Домысливали сами. Наверное, предполагалось, что арестанты должны нести свои проблемы и горести в эту будку, чтобы сообщать об этом то ли дежурному (в будке есть трубка прямой связи с дежурным по зоне), то ли в приватной беседе кому-нибудь из пришедших сюда специально для этого представителей администрации. Ясно, что подобное нововведение не могло появиться без «благословения» каких-то больших начальников. Не менее ясно, что родилась эта инициатива не от большого ума. Локальщик на зоне не то чтобы неуважаемая, а откровенно презираемая должность. Да и как могут здесь относиться к зеку, добровольно и целенаправленно избравшему путь сотрудничества с администрацией? Чья лояльность по отношению к администрации доказывается регулярно «сливаемой» информацией о нарушителях всех сортов среди арестантов? Не секрет, что и сама будка всегда использовалась и используется как явочная точка для встреч и переговоров стукачей-арестантов со своими кураторами в погонах. По большому счету будка локальшика — символ всей подлости и гнусности, накопившейся и царящей в зоне, вечное предостережение и т. д. И вдруг — добро пожаловать с наболевшим сюда… в эту выгребную яму. Очень похоже, что автор этого новведения просто не имеет ни малейшего представления о том, что такое зона, какие нравы и обычаи здесь царят.

Я крещен в младенчестве, в зоне стал еще более верующим, укрепился, как говорят, в вере. В церкви бываю регулярно, хожу туда не по причине стадного инстинкта, не со скуки, не для того, что бы покрасоваться на глазах у других, хожу по внутренней потребности. Именно здесь, за колючей проволокой, я стал понимать, что такое молитва, здесь я выучил несколько молитв наизусть (до этого, к стыду своему, не знал ни одной). Но ни разу за все три с половиной года (общий стаж моей неволи, включая столичные СИЗО) ни вслух, ни письменно, ни в молитвах не произнес слова «смирение». Признаюсь, даже не вспоминал этого слова. Видно, слаба пока моя вера. Или все мои испытания — только вступление к испытаниям будущим, куда более серьёзным?

В ассортименте лагерного ларька нет сахара, когда-то был, потом запретили, в целях борьбы с брагоделаньем и самогоноварением. Аргумент — глупость несусветная, и в посылках, и в передачах сахар получать можно. Да и что там получать, самое время вспомнить, что второе производство на зоне — меловое. Для расфасовки готовой продукции — мела — в зону регулярно поступает громадное количество мешков, как новых, так и бывших в употреблении. Во многих из последних хранился сахарный песок. Если подобный мешок тщательно вытрясти, можно получить от 100 до 400 граммов сахара. Пусть не очень чистого, пусть с крошками неведомого происхождения, с ниточками непонятной принадлежности, но… всё-таки — сахара! Впрочем, скорее всего, это не глупость, а вовсе наоборот. Меньше будут покупать сахар — меньше будут изготавливать суррогата (браги, самогона), больше будут пользоваться услугами алкогольных и наркологических барыг, бизнес которых в зоне процветает. Похоже, здесь и «зарыта собака».

Чтобы сойти здесь с ума, созданы все условия: запредельно монотонный ритм жизни, замкнутое пространство, убогий пейзаж, отсутствие свободы как таковой. Скорее всего, эти условия «для сумасшествия» не просто сложились сами по себе в силу случайного сочетания многих факторов, а тщательно разрабатывались с привлечением самых серьезных, самых знающих и, понятно, самых недобрых специалистов. Эти условия определяют что-то вроде системы жесточайшего отбора на предмет этого самого психического здоровья. Понятно, что в «группу риска» входят в первую очередь люди с уже чуть поврежденной психикой (кто-то чем-то сильно болел, кто-то крепко пил, кто увлекался наркотиками и т. д.).

А результаты естественного отбора налицо. Самый свежий пример — Цыган из второго отряда. Знаю его еще по Берёзовскому лагерю. Тогда был он оглушен своим громадным (сам он считал, совершенно не оправданным) сроком — двенадцать лет (сбыт наркотиков в особо крупных размерах). Но был тогда он все-таки нормальным, выражаясь современным языком, полностью адекватным человеком. Однажды совпали наши долгосрочные свидания. К Цыгану приезжала жена, разумеется, жгучая брюнетка с шикарными кудрями. Я сталкивался с ним на общей для всех «свиданочных» кухне, перебрасывался пустячными фразами. Повторяю, был он тогда совершенно нормальным человеком. Ныне от этой нормальности не осталось и следа. Видел его на днях: полностью отсутствующий, смотрящий мимо всех и поверх всего взгляд, по-покойницки заострившиеся скулы и нос, зачуханная роба, грязные руки с черными ногтями, засаленная, превратившаяся в какую-то кривую нахлобучку ушанка. Последняя, с учетом нынешней сорокаградусной жары, смотрелась совершенно дико. На пятачке возле лагерной столовой Цыган собирал бычки и что-то неспешно рассказывал сам себе. Позднее узнал, что вот уже несколько месяцев, как у него «поехала крыша». Сначала стал заговариваться, перестал следить за собой, потом начал «полоскаться», то есть активно общаться, вместе есть и пить чай с обиженными. С учетом прежде всего последнего был переселен в «петушиную» часть барака. Словом, пропал человек. Ушел туда, откуда не возвращаются. Не первый и последний, разумеется.

Фемида. Богиня правосудия. Женщина с завязанными глазами (признак беспристрастности), держащая в одной руке меч (напоминание о неотвратимости наказания за всякое преступление), в другой руке — весы (этот предмет подчеркивает необходимость взвешенности и справедливости любого судебного решения. Устоявшийся в веках, понятный всем народам, символ Правосудия.

Очень похоже, что для России с учетом нынешних реалий этот образ надо радикально модернизировать. Весы нашей Фемиде, с учетом громадного количества выносимых несправедливых приговоров, просто ни к чему. В освободившуюся руку правильнее будет уложить второй меч, чтобы на манер японского ниндзя с двух рук ловчее было крушить судьбы неправедно осужденных людей. На тунику давно пора пришить пару вместительных карманов — для взяток и прочих подношений, которые в работе многих судей стали такими обычными. Ну и повязка на глазах с учетом всего вышеперечисленного — ныне уже чистой воды архаизм. Хотя ее все-таки можно оставить, ибо, помня о занятых руках, за нее удобно засунуть трубку мобильника (напоминание о телефонном праве, по которому судьи наши получают инструкции от начальства и прочих мира сего, кого карать, кого миловать).